|
С.И. Руденко
Рис. 35. а — сцена нападения льва на быка. Телл-Халаф; б — сцена нападения барса на северного оленя.Первый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 35 в новом окне) |
Рис. 36. Лев — украшение седельной покрышки. Первый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 36 в новом окне) |
Чрезвычайно интересна композиционная общность сцены нападения льва на быка — Телл-Халаф (рис. 35а) и сцены нападения барса на северного оленя — первый Пазырыкский курган (рис. 35б).
Лев и львица, чуждые фауне Алтая, редко там изображались; немногие их воспроизведения не жизненны и в большинстве случаев представляют собой подражание иноземным образцам. Так, например, изображения львов на одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского кургана очень приблизительны, характерна только кисточка на кончике хвоста (рис. 36). Сильно стилизованные львиные головы, вырезанные из фетра, войлока (рис. 37а) и кожи (рис. 37б) из первого Пазырыкского кургана интересны своеобразным воспроизведением гривы льва системой завитков.
Лежащие фигуры львов — украшение одной из золотых шейных гривн из Сибирской коллекции Петра I — обращают на себя внимание стилистическим оформлением (табл. XIV 1). По манере воспроизведения эти фигуры близки к многочисленным алтайским изображениям барсов или кошек. Поза животного, складки верхней губы, оформление лап, уха, гривы, плеча, рёбер, крупа и хвоста особыми значками характерны для алтайских изображений. Только кисточка хвоста представлена так же, как у львиного грифона на золотом украшении из Среднеазиатского Междуречья (рис. 48). К алтайским воспроизведениям тигров или барсов стилистически очень близко изображение льва (или львицы) на золотом перстне из Среднеазиатского Междуречья (рис. 38): задняя половина тела вывернута, формы подчёркнуты особыми треугольниками, точкой, полуподковками.
Рис. 37. Львиные головы: а — войлочная на настенном ковре; б — кожаная на седельной покрышке. Первый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 37 в новом окне) |
Рис. 38. Львица — изображение на золотом перстне. Аму-дарьинский клад.(Открыть Рис. 38 в новом окне) |
Среди многочисленных мотивов алтайского искусства редко встречается изображение орла. Только в первом Туэктинском кургане были найдены вырезанные из дерева орлики (табл. XV 2), напоминающие золотых орликов из Литого кургана в Западной Скифии. Напротив, воспроизведения ушастого грифа встречаются в самых разнообразных вариантах почти во всех больших курганах Алтая. В качестве образцов можно привести изображение грифа в символической сцене — лось в лапах грифа — из первого Пазырыкского кургана (рис. 39), изображение грифа (табл. Х 2) из второго Башадарского кургана (здесь гриф представлен в той же позе, что и орёл), — золотое украшение из Среднеазиатского Междуречья [57]); изображения
Рис. 39.
Лось в лапах грифа — вырезанное из кожи украшение седельной покрышки.
Первый Пазырыкский курган.
(Открыть Рис. 39 в новом окне)
грифов (табл. X 1) из первого Туэктинского кургана (их гребни выполнены в виде оленьего рога), вырезанные из дерева подвески в виде грифов из того же кургана (табл. XV 5).
Оригинальность последнего изображения грифа заключается в воспроизведении на кончике хвоста второй головы грифа, подобно тому как представлена на кончике хвоста льва вторая львиная голова на упоминавшейся выше ассирийской золотой поясной пряжке (рис. 34).
В произведениях искусства европейских скифов изображения ушастых грифов встречаются нередко. Одно из самых ранних найдено в Большом Ульском кургане. [58] Воспроизведение грифов с гребнем и особенно орлиных грифонов характерно для ассирийского искусства. Например, изображения орлиных грифонов с перовым гребнем, с птичьей головой на кончике хвоста, украшающие плащ Ашшурнасирпала в Ниневии (рис. 40). Изображения грифов имеются и в произведениях искусства ахеменидской Персии (табл. XV 4).
На Алтае воспроизводились как отдельные фигуры орлиных грифонов, например украшение седельной покрышки из второго Пазырыкского кургана (рис. 41), так и сцены нападения орлиных грифонов на парнокопытных — украшение седельной покрышки из первого Пазырыкского кургана (рис. 42); также встречаются
Рис. 40. Орлиные грифоны, схватившие козла, — украшение плаща Ашшурнасирпала. Куюнджик.(Открыть Рис. 40 в новом окне) |
Рис. 41. Орлиный грифон — украшение седельной покрышки. Второй Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 41 в новом окне) |
|
|
Рис. 42. Сцена нападения орлиного грифона на горного козла — украшение седельной покрышки.Первый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 42 в новом окне) |
Рис. 43. Орлиные грифоны — штампованное из меди украшение.Второй Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 43 в новом окне) |
и геральдически сопоставленные «дерущиеся» грифоны — штампованное из меди украшение из второго Пазырыкского кургана (рис. 43).
В алтайских произведениях искусства орлиные грифоны обычно изображались с кошачьими лапами; однако в сцене борьбы двух грифонов передние лапы у грифонов птичьи (рис. 43), а в сцене борьбы орлиного и львиного грифонов (рис. 44) — украшение седельной покрышки из первого Пазырыкского кургана — орлиный грифон представлен с птичьими задними лапами; так же изображён и орлиный грифон на известной шиферной пластинке, [59] которая относится к искусству Персии ахеменидского времени.
Как можно видеть на приведенных рисунках, алтайские изображения орлиных грифонов довольно разнообразны. У одних (рис. 42) форма крыльев подобна форме крыльев ассирийских грифонов (рис. 40), у других (рис. 41) концы перьев крыла направлены вперед, что было характерно для персидских изображений. Подчёркивание формы тела «дерущихся» орлиных грифонов (рис. 43) точкой
Рис. 44. Борьба орлиного и львиного грифонов — украшение седельной покрышки.
Первый Пазырыкский курган.
(Открыть Рис. 44 в новом окне)
с двумя полуподковками точно такое же, как в изображениях орлиных грифонов на знаменитом браслете из Среднеазиатского Междуречья (табл. XVI 1), известной ана-
логией которых является орлиный грифон серебряного ритона из Армении (табл. XVI 3).
Т. Тальбот Райз усматривает в сцене «дерущихся» орлиных грифонов (рис. 43) влияние китайского искусства. Я этого не вижу. Приём геральдического сопоставления борющихся животных — древний переднеазиатский. Оформление плеча двумя запятыми, воспроизведение на крупе точки и двух полуподковок или скобок, оформление уха — все эти характерные для алтайского искусства приёмы генетически связаны, как увидим ниже, с изобразительными приёмами передне- и среднеазиатского искусства.
Рис. 45. Рогатые львиные головы. Ассирийский штандарт.(Открыть Рис. 45 в новом окне) |
Рис. 46. Рогатая львиная голова. Капитель дворца Ксеркса в Персеполе.(Открыть Рис. 46 в новом окне) |
Львиные грифоны, иначе говоря крылатые львы или тигры, в алтайском искусстве представлены также рядом образцов.
Исключительно по своей научной и художественной ценности воспроизведение львиного грифона на одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского кургана — в сцене нападения львиного грифона на горного козла (табл. XVIII 1). Особого внимания заслуживает изображение на кончике хвоста птичьей головки вместо кисточки. Змеиные или птичьи головки вместо кисточек на конце львиного хвоста фантастических животных воспроизводились в Передней Азии по крайней мере за две тысячи лет до нашей эры. Из Двуречья эта деталь вместе с другими художественными мотивами проникла к хеттам; её мы видим в скульптурах и барельефах древних хеттских городов, относящихся ещё к XIV в. до н.э. [60]
При наличии указанных выше древних элементов в воспроизведении львиного грифона из Пазырыкского кургана, к числу которых можно отнести и подбрюшную шёрстку, имеются и позднейшие, а именно — загнутые кверху и вперед маховые перья крыла и значки в виде точки и полуподковки на крупе. Аналогичную форму крыла и полуподковки на крупе видим в изображении львиного грифона из Суз (табл. XVIII 2). Эти изображения львиных грифонов имеют ещё одну общую деталь — наличие на шее гривки.
У львиного грифона из Суз задние лапы птичьи, у всех же алтайских львиных грифонов задние лапы кошачьи.
Воспроизведение львиных грифонов из первого Туэктинского кургана (табл. XVII 3) стилистически подобно воспроизведению орлиного грифона из того же кургана (табл. XV 1); крылья грифонов оформлены в одной и той же манере. Туэктинские львиные грифоны представлены в двух вариантах: две сопоставленные (или расчленённые в продольном направлении) фигурки с одной головой (табл. XVII 3) и профильное изображение с приставной головой впрямь.
Рис. 47. Львиные грифоны — вырезанное из рога украшение шейной гривны. Второй Пазырыкский курган.
(Открыть Рис. 47 в новом окне)
Рис. 48.
Львиный грифон — золотое украшение.
Аму-дарьинскпй клад.
(Открыть Рис. 48 в новом окне)
Приставные головы имеются и у львиных грифонов, вырезанных из рога, которые украшали шейную гривну из второго Пазырыкского кургана (рис. 47). Особо следует отметить, что эти крылатые львы представлены с рогами. Изображения львиных голов с рогами быка встречаются уже в ассирийском искусстве, в частности в своеобразной композиции двух геральдически сопоставленных голов с одной пастью (рис. 45). [61] Подобную же композицию можно видеть на одной из седельных подвесок из первого Пазырыкского кургана; на этой подвеске изображены две рогатые львиные головы, между которыми зажата мордочка горного барана. [62] Воспроизведение рогатых львов и львиных грифонов особенно характерно для искусства ахеменидской Персии. Прекрасны изображения рогатых львиных голов — капителей дворца Ксеркса в Персеполе (рис. 46) и львиных грифонов на цветных кафелях в Сузах (табл. XVIII 2). Форма головы, ушей, рогов и крыльев, отчасти оформление кисточки на кончике хвоста сближают эти изображения грифонов с уже упоминавшимся изображением лежащего львиного грифона на золотом украшении из Среднеазиатского Междуречья (рис. 48).
Форма рогов у персидских и алтайских львиных грифонов весьма разнообразна. У львиного грифона из второго Пазырыкского кургана рог быка (рис. 33е). У персидских грифонов рога бараньи (табл. XVIII 2). У львиного грифона в сцене борьбы
его с тигром — оформление конского головного убора из первого Пазырыкского кургана — на конце рогов имеются шарики (рис. 49). Такие же шарики на концах рогов есть и у орлиного грифона из Армении (табл. XVI 3). Воспроизведение львиного грифона на конском головном уборе обращает на себя внимание не только формой
Рис. 49.
Конский головной убор с навершием (реконструкция).
Первый Пазырыкский курган.
(Открыть Рис. 49 в новом окне)
рогов, но также изображением гривы налегающими одна на другую чешуйками, формой крыльев, наличием точки и полуподковки на крупе и изображением рёбер рядом фигур в форме зерна фасоли.
Чрезвычайно интересны фигуры львиных грифонов, украшающие одну из золотых шейных гривн Сибирской коллекции Петра I (табл. XVII 1). Как и у львиного грифона на конском головном уборе, концы крыльев этих грифонов загнуты вперёд, грива показана системой ячеек, рёбра намечены рядом фигур в форме зерна фасоли, на крупе изображена точка между двумя треугольниками. Однако рога заканчиваются не шариками, а расширениями в виде чашечек. Такие же чашечки на концах рогов можно видеть у орлиных грифонов на браслете из Среднеазиатского Междуречья (табл. XVI 1) и у львов капителей дворца Ксеркса в Персеполе (рис. 46).
Иначе воспроизведён львиный грифон на золотой пластине из Среднеазиатского Междуречья (табл. XV 3). Он изображён в той же позе, что и львица на серебряной поясной пластине из второго Пазырыкского кургана (табл. XIV 3). Крыло имеет форму, типичную для персидских и большинства алтайских изображений, задние лапы птичьи (как и у персидских грифонов).
Особого внимания заслуживают те фигуры и значки, которыми подчёркивались формы тела животных как в переднеазиатском, так и в алтайском изобразительном искусстве. Эти фигуры интересны и потому, что они могут служить одним из критериев при датировке тех произведений искусства, на которых они имеются.
В ассирийском искусстве было принято при воспроизведении животных подчёркивать форму плеча особой дугообразной фигурой, а мышцы передней ноги — узкой подковкой с заострёнными концами. Эти фигуры представлены на барельефных изображениях лошадей и львов. У львов, кроме того, особой полоской намечалась подбрюшная шёрстка. [63] Ту же слегка видоизменённую дугообразную фигуру на
Рис. 50.
Золотая фигурка оленя.
Аму-дарьинский клад.
(Открыть Рис. 50 в новом окне)
плече и узкую подковку с заострёнными концами на передней ноге можно видеть у львов, воспроизведённых на урартском бронзовом щите (рис. 13). Эта же дугообразная фигура имеется в изображениях оленя и козла на бронзовой обивке ящика (табл. XI 1), в изображении львёнка и зайца на золотом нагруднике из Зивийе (табл. XIII 3), a также на плече всех животных, представленных на золотых украшениях древка секиры из Келермесского кургана (табл. ХIII 4). На плечах фантастических чудовищ на золотом украшении ножен меча из Литого кургана помещены головы рыб, [64] а на ноге этих животных имеется узкая подковка с заострёнными концами (табл. ХI 2 и 3).
Все эти произведения переднеазиатского искусства датируются VIII-VII вв. до н.э. В VII-VI вв. до н.э. изображения этих фигур в Передней Азии несколько меняются. У львов капителей Персеполя (рис. 46) и у львов дворца в Сузах (табл. II 2) узенькие подковки с заострёнными концами на ногах сохраняются, но дуга на плече льва превращается в две фигуры, условно названные Анной Руз «грушей и яблоком». Такое превращение наблюдается уже в воспроизведении льва на ассирийской золотой поясной пряжке (рис. 34), причём две фигуры на плече льва можно рассматривать как «грушу и яблоко» или как запятую и точку. Подковообразная, с острыми концами фигура, помещённая на крупе льва, относится уже к другому изображению льва, головой которого заканчивается хвост основного изображения.
«Груша и яблоко» воспроизведены на плече оленя — золотой фигурки из Среднеазиатского Междуречья (рис. 50) и на плече козлов, изображённых на серебряном диске (табл. VII 4). Эти же детали видим на плече ланей пазырыкского ковра (табл. IV 1) и на плече львов на шерстяной ткани из пятого Пазырыкского кургана (рис. 12).
«Груша и яблоко», или, точнее, запятая и точка, в алтайских изображениях представлены также запятой и точкой, [65] раздвоенной запятой и точкой (рис. 36), двумя запятыми (рис. 43), наконец двумя запятыми и точкой (рис. 33е, 39).
В ахеменидской Персии стали изображать на крупе животных две полуподковки, одна из которых, меньших размеров, имеет форму зерна фасоли. Такие детали видим на фигурах льва и львиного грифона из Суз (табл. II 2, XVIII 2).
В изображениях животных из Среднеазиатского Междуречья «зерно фасоли» заменяется точкой (рис. 38, 48, табл. XV 3, XVI 1). Эта деталь весьма характерна и для
алтайских изображений (рис. 41, 43, 49, табл. XIV 3). Точку со скобкой или с двумя скобками встречаем и в изображениях козлов (табл. VII 4), оленя (рис. 50) и орлиного грифона (табл. XVI 1) на предметах из Среднеазиатского Междуречья (рис. 43).
У львов, представленных на шерстяной ткани из пятого Пазырыкского кургана, имеется одна большая полуподковка и две малые, симметрично расположенные (рис. 12). То же самое мы видим у изображённых на пазырыкском ковре ланей, на крупе которых внутри скобок помещена большая точка, принявшая овальную форму (табл. IV 1).
Точка внутри скобок воспроизводилась на крупе животных и в произведениях алтайского искусства (рис. 33е, 36, 39).
Особое положение занимают детали, характерные для некоторых изображений животных из Сибирской коллекции Петра I. На плече льва, воспроизведённого на шейной гривне, помещён треугольник с вогнутыми сторонами и запятая, а на крупе — две запятых (табл. XIV 1); на плече лошади, изображённой на золотой застёжке кафтана, помещены такой же треугольник и точка (табл. XVII 2). На крупе львиных грифонов и лошади воспроизведена точка, расположенная между двумя асимметричными с вогнутыми сторонами треугольниками (табл. XVII 1 и 2). Рёбра льва и львиного грифона, изображённых на предметах из Сибирской коллекции Петра I, представлены фигурками в форме зерна фасоли (табл. XIV 1, XVII 1), т.е. так же, как и ребра львиного грифона из первого Пазырыкского кургана (рис. 49). Аналогичные фигуры имеются и на теле животных, воспроизведённых на предметах из Среднеазиатского Междуречья: у львицы, изображённой на золотом перстне, на плече точка, рёбра в виде зёрен фасоли (рис. 38); у львиного грифона на крупе точка, помещённая между двумя асимметричными треугольниками (рис. 48).
Такие значки — точка с треугольником и точка между двумя треугольниками — позднее получили широкое распространение в сарматских произведениях искусства.
Вопрос о происхождении вышеперечисленных деталей в изображении животных до сих пор остаётся открытым. Многие исследователи [66] считают, что приём подчёркивания форм тела особыми значками впервые появился в каменных рельефах, а затем получил своё дальнейшее развитие в технике инкрустации ювелирных изделий вставками из самоцветов и цветной пасты. Художественные изделия алтайских мастеров, вырезанные из кожи или тонкого войлока, ажурные или выполненные в технике аппликации, а также переднеазиатские шерстяные ткани и ковёр из пятого Пазырыкского кургана ставят под сомнение взгляд этих исследователей.
Народные художественные образы, прежде чем претвориться в тех или иных монументальных архитектурных памятниках или в ювелирных изделиях, бытуют и развиваются в изделиях из материалов, технически более доступных и более распространённых. Не только на Алтае, но также в Средней Азии и, по всей вероятности, в Передней Азии издревле была широко распространена техника вырезывания из кожи и войлока аппликаций, в этой технике выполнялись многочисленные художественные изделия. В технике вырезывания изображений животных из кожи
и войлока и появились, надо полагать, те условные фигуры, о которых была речь выше.
В пользу этой гипотезы можно привести следующие соображения. Во-первых, при резьбе по дереву или кости формы тела могли быть подчёркнуты в рельефе различным направлением плоскостей, а при вырезывании изображений из войлока или кожи такой возможности не было. Во-вторых, при детальном рассмотрении в оригинале таких фигур, как точка и скобка в изображении львицы и козла на серебряной
Рис. 51.
Вырезанное из кожи изображение рогатого тигра.
Первый Туэктинский курган.
(Открыть Рис. 51 в новом окне)
поясной пластине (табл. XIV 3), видно, что фигуры эти оконтурены насечкой в виде стежка, как бы имитирующего шов; подобным швом нашивались такие же фигуры при выполнении изделий из кожи или войлока.
Своеобразная манера подчёркивания форм тела этими фигурами не могла выработаться в технике изготовления тканей с их взаимоперекрещивающимися нитями.
Для установления происхождения значков на теле животных показательно и силуэтное изображение тигра с оленьими рогами из первого Туэктинского кургана (рис. 51). На ногах тигра вырезаны треугольники с вогнутыми сторонами; ухо обозначено скобкой; в открытой пасти прорези в виде точки со скобкой; глаз и ноздри намечены фигурами в виде запятой.
При выполнении всевозможных узоров и различных изображений в технике аппликации для основы и наложенного на неё рисунка использовались или разные материалы, или рисунок составлялся из обрезков материала основы, окрашенных в различные цвета. Отсюда та многокрасочность, которая так присуща художественным мотивам, выполненным в технике аппликации. Вполне естественно, что у племён и народов (а это были прежде всего народы скотоводческие), в быту которых
были распространены художественные изделия из кожи и войлока, такая многокрасочность нашла своё отражение в других художественных изделиях, в частности в золотых и серебряных ювелирных изделиях с вставками из самоцветов, цветной пасты и эмали.
Из сказанного можно заключить, что те классические скобки, которые изображены на крупе львов и львиных грифонов на цветных кафелях дворца в Сузах, вошли в персидское искусство под влиянием искусства скотоводческих племён, в том числе, возможно, и алтайских.
Рис. 52.
Вырезанные из дерева изображения человеческих голов.
Первый Пазырыкский курган.
(Открыть Рис. 52 в новом окне)
Изображения людей в скифо-сакском искусстве, в частности в алтайском, не многочисленны и мало характерны для этого искусства. Из алтайских воспроизведений наиболее интересны вырезанные из дерева человеческие головы — подвески седла из первого Пазырыкского кургана (рис. 52). Эти изображения можно сопоставить с головой Беса впрямь, воспроизведенной на золотой пластине (табл. XVI 2) на передке золотой модели колесницы [67] из Среднеазиатского Междуречья. Обращает на себя внимание окладистая борода, неестественно высоко посаженные уши и трактовка волос на голове.
Другой вариант изображений человеческих голов впрямь представлен вырезанными из кожи седельными подвесками из того же кургана (рис. 53). В этих воспроизведениях интересно оформление волос на голове (или головного убора) в виде цветка лотоса.
Исключительное положение в алтайском искусстве занимают изображения получеловека-полульва — своеобразного алтайского сфинкса (рис. 54), — которые мы видим в аппликациях из тонкого войлока на настенном войлочном ковре из пятого Пазырыкского кургана. Эти полулюди-полульвы стоят на задних с мощными когтями лапах. Лицо человеческое, но торчащее кверху ухо явно звериное, у его основания
имеется завиток — деталь, характерная для алтайских изображений звериных ушей. Над своеобразным головным убором (скорее это причёска) возвышаются оленьи рога; интересно выполнен хвост: он изогнут и просунут между ног, а конец его оформлен как стилизованный олений рог; эффектны тщательно выполненные длинные крылья. Как можно заметить на фрагментах ковра, полулюди-полульвы держат в руках птицу.
Рис. 53. Вырезанная из кожи голова человека — седельная подвеска. Первый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 53 в новом окне) |
Рис. 54. Получеловек-полулев — украшение настенного ковра. Пятый Пазырыкский курган.(Открыть Рис. 54 в новом окне) |
Изображения эти многокрасочны. Вычурно изогнутое тело сфинкса как бы в одежде синего цвета, на которой тамбурным швом нашиты красновато-коричневые розетки. Когти на задних лапах синие. Трёхпалые человеческие руки розоватого цвета. Лицо, воспроизведённое в профиль, с горбатым мясистым носом и выступающим вперёд подбородком красноватого цвета. Брови, глаза и закрученные кверху усы чёрные. Ухо розоватого цвета, орнамент внутри вышит жёлтыми шерстяными нитками. Верхняя половина головного убора (или причёски) синяя, а нижняя — коричневая. Возможно, что в синем цвете представлен головной убор, а в коричневом — косичка. Стилизованные оленьи рога красноватые и зеленовато-жёлтые. Длинные приподня-
тые кверху маховые перья крыльев красного, жёлтого и синего цвета, концы маховых перьев чёрные; разноцветны и остальные перья, оканчивающиеся завитками. Хвост красного и зеленовато-жёлтого цвета.
Изображения крылатых львов с человеческим туловищем или головой появились в Передней Азии не позднее чем в начале II тысячелетия до н.э. В скульптуре и барельефах древних хеттских городов этот сюжет встречается уже в XIV в. до н.э.
Рис. 55.
Сирийское изображение получеловека-полульва.
(Открыть Рис. 55 в новом окне)
Подобный мотив известен также по древним ассирийским и урартским печатям. Тип этого фантастического существа особенно свойствен сирийскому искусству (рис. 55). [68] Ассирийское изображение такого фантастического существа дошло до нас в барельефах дворца Нимруда (рис. 56е), где гений представлен стоя с приподнятой рукой; крылатый лев с человеческим туловищем воспроизведён и на одежде Ашшурнасирпала. [69] Особый интерес представляет для нас изображение из дворца Нимруда. На этом изображении мы видим головной убор с рогами быка и своеобразную трактовку крыльев; перья рядами налегают одно на другое совершенно так же, как перья чудовища, воспроизведённого на ковре из пятого Пазырыкского кургана. Ту же манеру изображения крыльев мы видим и в хеттских скульптурах (рис. 56а).
В монументальных памятниках ахеменидской Персии, в частности в Персеполе, этот сюжет отсутствует. В исключительных случаях, когда такой сюжет встречается на персидских печатях, его ассирийское происхождение несомненно. Отсутствие изображений крылатого получеловека-полульва в ахеменидской Персии существенно в том отношении, что указывает на вероятность появления этого сюжета в искусстве населения Алтая в результате древних, доахеменидских связей северовосточных скифо-сакских племён с народами Передней Азии.
Если в алтайских изображениях получеловека-полульва сюжет переднеазиатский, то его переработка в местном алтайском стиле очевидна. Рога этого сфинкса оленьи, трактовка рогов и ушей характерна для алтайского искусства. В местном стиле оформлен и львиный хвост. Своеобразны только головной убор и причёска; эти детали частично могут быть сопоставлены с головными уборами упомянутых выше фантастических существ, представленных на одном из хеттских барельефов (гений из Каркамыча) и на барельефе во дворце Нимруда. Большее же сходство может быть отмечено при сопоставлении с изображением гения с орлиной головой из Каркамыча (рис. 56б), [70] перьевой гребень на орлиной голове гения воспроиз-
Рис. 56. a — гений из Каркамыча; б — грифовая голова гения из Каркамыча; в — гений из дворца Нимруда.(Открыть Рис. 56 в новом окне) |
Рис. 57. Лотосные орнаменты: а — египетский; б — вавилонский; в — ассирийский; г — персидский.(Открыть Рис. 57 в новом окне) |
Рис. 58.
Лотосные орнаменты из второго Пазырыкского кургана.
(Открыть Рис. 58 в новом окне)
ведён двумя прядями, т.е. примерно так же, как головной убор и причёска у пазырыкского сфинкса.
Среди сравнительно немногих мотивов искусства, взятых из мира растений, особое развитие на Алтае получило изображение цветка лотоса — священного растения Египта и Индии. Изображение лотоса многочисленными образцами представлено во втором Пазырыкском кургане, в одном из тех курганов, где ярче всего выявляются связи между искусством Алтая и Передней Азии.
Появление лотосного орнамента в Передней Азии обычно объясняется заимствованием этого мотива из Египта. Действительно, гирлянды из цветов и бутонов лотоса, представленные на бронзовой пластине из Зивийе (рис. 5) и даже на ритоне из Армении (табл. XVI 3), имеют египетскую трактовку (рис. 30 и 57а). То же можно сказать и о лотосных орнаментах Вавилона (рис. 57б), Ассирии (рис. 57е) и Персии (рис. 57г, табл. II 2), [71] несмотря на свойственное искусству Передней Азии своеобразное стилистическое оформление, которое в какой-то мере связано с индийским искусством. Последнее тем более вероятно, что древние связи Персии с Индией хорошо известны; известно также, что северо-западная часть Индии была одной из сатрапий Дария. [72]
Алтайские лотосные орнаменты явно возникли под влиянием искусства Передней Азии, хотя и подверглись местной переработке.
Выше уже обращалось внимание на изображение человеческой головы, увенчанной лотосным орнаментом. Варианты алтайских лотосных орнаментов представлены и на рис. 58. Простой, но изящный цветок из кожи был наклеен на глиняный кувшин (рис. 58а). Несложны также бутоны и цветы между двумя чашелистиками, вырезанные на круглых роговых украшениях узды (рис. 58д). Цветы на этих украшениях имеют явно персидскую трактовку (они подобны сузским и персепольским лотосам), трактовку, воспринятую и западными скифами. Такой же лотосный орнамент можно видеть на серебряном ритоне из Семибратних курганов [73] и на золотой накладке рукоятки меча из Чертомлыцкого кургана (табл. VII 1). В какой-то мере вариантом вавилонской трактовки цветка лотоса является орнамент, вырезанный на подошве женской обуви (рис. 58б), на кожаной сумочке (рис. 58г) и на кожаной фляге (рис. 58к). Очень сложны изящно оформленные и высокохудожественные лотосные орнаменты, вырезанные из тонкой кожи, — украшения женской обуви (рис. 58е) и женской одежды (рис. 58е, ж, з). Слабее с художественной точки зрения гирлянды цветов и бутонов лотоса — многоцветные войлочные аппликации настенных ковров (рис. 58м, л).
[48] См. Б.Б. Пиотровский, Кармир-Блур I. Результаты работ Археологической экспедиции Института истории АН Арм.ССР и Государственного Эрмитажа 1939-1949 гг., стр. 87-92, рис. 57.
[49] См. Е. Придик, Мельгуновский клад 1763 года, — «Материалы по археологии России», №31, 1911.
[50] См. G. Perrot et Gh. Chipiez, Histoire de l’art dans l’antiquité, t. 2, Chaldée et Assyrie, p. 577, ill. 272; p. 754, ill. 412, 413.
[51] См. A. Jeremias, Das alte Testament in Lichte des allen Orients, S. 94.
[52] Ha табл. XI 1 воспроизведён только фрагмент штампованной пластины из Зивийе. Значительно полнее, во всю ширину, она представлена Дайсоном (см. R.H. Dyson, Iran 1956, — «University Museum bulletin», vol. 21, 1957, №1, p. 34, ill. 25).
[53] См. A. Godard, Le trésor de Ziwiye (Kurdistan), ill. 24.
[54] См. М. Dieulafoy, L’art antique de la Perse, Achéménides, Parthes, Sassanides, pt 3, La sculpture persépolitaine, tab. XVI.
[55] См.: W.H. Ward, Cylinders and other ancient oriental seals in the library of J. Pierpont Morgan, pl. XXV, 670; pl. XXXVII, 308; A. Furtwängler, Die antiken Gemmen. Geschichte der Steinschneidekunst im klassischen Altertum, Taf. XI, Abb. 22; G. Perrot et Ch. Chipiez, Histoire de l’art dans l’antiquité, t. 2, Chaldée et Assyrie, p. 583, ill. 280.
[56] См. A. Roes, Achemenid influence upon Egyptian and nomad art, — «Artibus Asiae», vol. XV, 1/2, 1952, p. 58, ill. 28.
[57] См. О.М. Dalton, The treasure of the Oxus with other examples of early oriental metal-work, pl. X, №25.
[58] «Отчёт Императорской археологической комиссии за 1898 год», СПб., 1901, стр. 30, рис. 42.
[59] См. О.М. Dalton, The treasure of the Oxus with other examples of early oriental metal-work, ill. 5.
[60] См. Е. Pettier, L’art hittite, ill. 27, 67, 68, 73.
[61] См. Botta et Flandin, Monument de Ninève, p. 321, tab. 151.
[62] См. С.И. Руденко, Культура населения Горного Алтая в скифское время, табл. CXII.
[63] См. М. Dieulafoy, L’art antique de la Perse, Achéménides, Parthes, Sassanides, pt 3, La sculpture persépolitaine, tab. XIV (охота на львов — барельеф во дворце Ашшурбанипала).
[64] В отличие от представленных на предметах из Литого кургана чудовищ, на плечах которых изображены рыбы, животные, выгравированные на серебряных псалиях из Большого Ульского кургана, равно как и на золотой пластине из кургана близ станицы Дубовой, воспроизведены с лосиными головами на плечах (см. G. Borovka, Scythian art, pl. 3А).
[65] См. С.И. Руденко, Культура населения Горного Алтая в скифское время, стр. 273, рис. 156 (сцена нападения барса на лося — украшение седельной покрышки из первого Пазырыкского кургана).
[66] См.: М. Rostovtzeff, The animal style in South Russia and China, A. Salmony, Sarmatian gold collected by Peter the great, — «Gazette des Beaux Arts», Paris, 1949, janvier.
[67] См. О.М. Dalton, The treasure of the Oxus with other tramples of early oriental metal-work, pl. IV.
[68] См. H. Bessert, Altsyrien, Abb. 461.
[69] См.: G. Perrot et Ch. Chipiez, Histoire de l’art dans l’antiquité, t. 2, Chaldée et Assyrie, p. 581, ill. 278; p. 774, ill. 446; J. Menant, Les pierres gravées de la Haute-Asie. Recherches sur la glyptique orientale, pt II, Cylindres de l’Assyrie, Médie, Asie-Mineure, Perse, Egypte et Phénicie, p. 37, ill. 21; A.H. Layard, The monuments of Nineveh, pl. 48.
[70] См. G. Contenau, Manuel d’archéologie orientale depuis les origines jusqu’à l’époque d’Alexandre, II, p. 1000, ill. 695.
[71] См. также: М. Dieulafoy, L’art antique de la Perse, Achéménides, Parthes, Sassanides, pt.3, La sculpture persépolitaine, p. 60, ill. 78; E. Unger, Babylon. Die heitlige Stadt nach der Beschreibung der Babylonier.
[72] См. Геродот, III, 94.
[73] См. «Отчёт Императорской археологической комиссии за 1877 год», СПб., 1880, «Атлас», табл. I, рис. 5.