главная страница / библиотека / оглавление книги

С.А. Плетнёва

Хазары

С.А. Плетнёва. Хазары. Москва, "Наука", 1976 г. 96 с.

 

Глава 5. Новая география Хазарии.

 

     Длительная война с арабами тяжелее всего отразилась на экономике молодого Хазарского государства. Арабы неоднократно, как мы видели, вторгались на его территорию, разоряли и грабили города, жгли поселения, вытаптывали нивы и виноградники, угоняли скот с зимовищ, а население, как правило, забирали в плен и обращали в рабство. Поэтому уже в период войн началось постепенное, но настойчивое переселение алан, болгар и самих хазар на север — на широкие и обильные пастбища волжских, донских и донецких степей. Часть болгарских племен откочевала вместе с аланами в лесостепные районы, а оттуда еще дальше — в Прикамье (очевидно, город Сувар в Волжской Болгарии, который просуществовал до монголо-татарского нашествия, возвели савиры — выходцы из Восточного Предкавказья).
     Появление в донских и приазовских степях населения, занимавшегося на Северном Кавказе земледелием, причем развитым, орошаемым земледелием, привело к тому, что донские и приазовские болгары стали активно оседать на землю.
     Вот это массовое оседание на землю, переход к новому способу ведения хозяйства — земледелию, а вместе с тем и к ремесленному производству положили начало сложению культуры, названной салтово-маяцкой 1).
     Уже сегодня мы можем наметить границы ее распространения: на севере — верховья Донца и Дона, на западе — правобережье Донца и Северное Приазовье, на юге — Восточный Крым и Восточное Приазовье, Кубань и далее до Каспия по предгорьям, на востоке — Каспийское море, левый берег Волги до Саратова и затем — междуречье Волги и Дона.
     Культура эта делится на локальные варианты 2), тем не менее для нее характерен ряд общих, объединяющих

-43-


особенностей:

[илл.]

Рис. 2
Хазария в VIII—IХ вв.
Условные обозначения: 1 — границы леса с лесостепью; 2 — хазарские крепости и города VIII—IX вв.; 3 — русские города IX—Х вв.; 4 — путь печенегов по южнорусским степям в конце IX в.; 5 — направления экспансии Хазарского каганата в VIII—IX вв.; 6 — столица Волжской Болгарии; 7 — расстояние от летней ставки кагана на реке В-р-шан до границ личного домена

-44-


     1) бесфундаментная, "двухщитовая" кладка стен (довольно часто щиты сложены насухо без раствора; в южных вариантах типична кладка "елочкой");
     2) жилища трех основных типов: полуземлянки, юрты, сырцовые на цоколях (первые преобладают в лесостепи, вторые — в степях, третьи — в Приазовье, Крыму);
     3) исключительное единство в керамическом комплексе (самая типичная посуда — серая или желтая столовая с лощеной поверхностью: кувшины, кружки, горшочки, пифосы, миски; затем следует кухонная: горшки разных размеров и подвесные котлы с внутренними ручками, украшенные сплошным или зональным линейно-волнистым орнаментом, причем горшки лесостепи, изготовленные с примесью крупной дресвы, тяжелее и массивнее степных, сделанных из глины с примесью легкого речного песка);
     4) широкое распространение тарной посуды, особенно амфор (изготавливались они в основном в Крыму и отчасти, видимо, в Подонье), которая не попадала только в Предкавказье (по-видимому, потому, что там была принята другая тара — красноглиняные кувшины, аналогичные закавказским);
     5) близость типов бытового инвентаря: сбруи, оружия, украшений (правда, одни и те же формы всех перечисленных категорий вещей были известны во всем кочевом и полукочевом мире Европы и Азии, что, очевидно, следует объяснить общностью экономического развития кочевых обществ той эпохи, но тем не менее особенно близкими являются вещи, принадлежавшие этнически родственным культурам и вариантам культур).
     Единство культуры на всей указанной территории свидетельствует, по нашему мнению, о том, что это была культура не столько этническая, сколько государственная. Границы ее распространения совпадают с границами Хазарского

-45-


каганата, о которых писал каган Иосиф, перечисляя пограничные с каганатом племена, страны и народы.
     Вероятно, к середине VIII в. распространился по всей территории каганата и общий язык. Бируни сообщает, что языком алан, живших в Итиле, было смешанное хорезмийско-печенежское наречие. Следовательно, даже ираноязычные аланы восприняли уже тюркский язык основного тюркоязычного населения каганата — болгар и хазар, относящийся, как это установлено советскими тюркологами, к болгаро-печенежской группе тюркских языков. На всем протяжении страны, от лесостепи до Нижнего Дона, широко использовалась единая письменность — руническая, принятая у тюркоязычных народов.
     К сожалению, до нас не дошло ни одной более или менее серьезной по содержанию тюркской надписи, подобной знаменитым орхонским надписям на каменных стелах, повествующим о победах и подвигах умерших правителей. Зато отдельные буквы рунического алфавита, а изредка и короткие фразы попадаются на камнях Маяцкого городища и иногда на бытовых вещах, которыми повседневно пользовались жители каганата. В частности, на Маяцком городище в настоящее время прочтены надписи следующего содержания: "Ума и Ангуш наши имена", "Элчи, и Ата-ач, и Бука трое их", а на одном из характерных для кочевников сосудов — на фляжке — было написано: "Кумыс, наливая в это большое отверстие, пей".
     Предметы, на которых сделаны надписи, и само их содержание свидетельствуют о широко распространенной среди жителей Хазарии грамотности — грамотой владели простые строители крепости и степные кочевники среднего достатка.
     Общие язык и письменность были еще двумя факторами, которые объединяли обитавших на огромной территории жителей каганата в единое целое, воспринимаемое так и их соседями, и ими самими, и всеми странами и государствами, с которыми они сталкивались в походах, на торговых путях, в дипломатических поездках. Этим единым целым было Хазарское государство, население которого, несмотря на разноэтничность, называлось, видимо, хазарами.
     Истахри писал, что хазары делятся на белых и черных. Он полагал, что различие между ними чисто внешнее:

-46-


у черных смуглая кожа, они некрасивы, а белые отличаются необыкновенной красотой. Однако мы знаем, что у всех тюрок такое деление означало прежде всего деление на две социальные категории. Черные хазары были податным, зависимым населением, белые — свободным. Это была родовая и служилая аристократия. Вполне возможно, что Истахри отнюдь не преувеличил и разницу в их внешности. Бедняки, целые дни проводившие в поле или на коне при стаде, чернели от загара, у них, несомненно, более явственно выступала монголоидность, которая не могла казаться красивой арабу. В то же время господствующий класс, из поколения в поколение выбиравший жен среди самых красивых девушек своего рода, а нередко и из пленных — славянок, албанок, грузинок, армянок и т. д., постепенно терял характерные этнические черты, и представители этого класса своей изнеженностью и красотой, вероятно, резко выделялись на фоне черного люда.
     На новых местах оседала на землю и переходила к земледелию опять-таки беднейшая часть населения, не имевшая возможности кочевать (для кочевания нужно определенное количество скота, которого у бедняков не было). Богачи — владетели стад — продолжали вести кочевой образ жизни. Зимой они сидели в теплых жилищах на зимовищах, а летом отправлялись в кочевку. Земли в то время были уже разделены между аристократическими родами: "с месяца Нисана" знатные жители выходили из города "к своему винограднику и своему полю, к своей полевой работе" 3).

-47-


     Домен самого кагана (его кочевье) находился, как это было уже установлено по письму кагана Иосифа, к западу от Каспийского моря, а общие размеры его составляли 50x50 фарсахов (300x300 км). Зимовищем кагана являлся Итиль, стоявший на Волге, кочевка же кагана начиналась каждый год от реки В-р-шан, куда Иосиф со своим двором выезжал весной, и продолжалась все лето.
     Трудно определить, где протекала эта таинственная река В-р-шан. По-видимому, ответ следует искать в письме Иосифа, так как нам кажется, что все расстояния он отсчитывает именно от этой реки, вернее от начала его кочевки, располагавшейся в 20 фарсахах (120 км) на север до склона реки Итиль к Каспию и от места сближения рек Итиль и Бузан. Бузан по этому отрывку отождествляется, несомненно, с Доном. На запад до него (до Саркела, стоящего на этой реке) 180 км. В точке пересечения этих указанных двух расстояний — большое и длинное озеро Сарпа, один из многочисленных водоемов, оставленных древним руслом Волги. Возможно, в хазарский период это русло — громадная старица Волги — воспринималось как река. Здесь и сейчас очень влажно, а Иосиф писал, что его страна имеет много рек и источников.
     От озера Сарпа до Каспийского моря на юго-восток 180 км, что соответствует данным письма Иосифа, а на юге от него на расстоянии 180 км течет река Уг-ру, которую, видимо, можно отождествить с Манычем. Интересно, что Иосиф упомянул связь Уг-ру с Бузаном, написав, что последний вытекает из Уг-ру. На самом деле, как известно, Маныч является одним из самых крупных левых притоков Дона.
     Итак, вероятно, кочевья кагана размещались в степях, ограниченных реками Волгой, Доном, Манычем и Каспийским морем. На западном рубеже домена были выстроены две крепости — Саркел и Семикаракоры, переросшие затем в города, на восточной границе находилось зимовище кагана и столица всего государства Итиль.
     Впрочем Итиль служил зимовищем не только самому кагану, но и всей окружающей его свите, состоявшей в основном из богатой болгарской аристократии. Весной все они отправлялись, как и каган, в свои родовые кочевья, расположенные в непосредственной близости от каганского домена — на донском правобережье (по рекам Чир, Цимла, Аксай и др.).

-48-


     Наиболее богатые главы родов, имевшие собственные зимовища, окружали их стенами, сложенными из белого камня. Вокруг них группировались оседло-земледельческие поселения, находившиеся как бы под охраной аристократа, сидевшего в каменной крепости — своеобразном замке феодала. Зимовища весьма напоминают кольцевые крепости, ставившиеся в прикаспийских степях, с той разницей, что там вокруг крепостиц не было обнаружено следов оседлых неукрепленных поселков.
     Окруженные большими поселениями зaмки, стоявшие на торговых путях, перерастали в города. Именно таким городом, выросшим из зaмка кагана, был Итиль, который, как мы знаем из источников, находился где-то в дельте Волги.
     Многие попытки найти его развалины так и не увенчались успехом. Он, по-видимому, полностью смыт часто меняющей русло рекой. До нас дошло несколько довольно подробных, хотя местами противоречивых, древних описаний этого города (в основном арабских авторов).
     Итиль состоял из двух частей: кирпичного дворца-замка, построенного на острове, и собственно города, соединенного с зaмком плавучими мостами и также огражденного мощной стеной, сложенной из сырцовых кирпичей, потому что никто, кроме кагана, не имел права использовать при строительстве обожженный кирпич.
     Крепость кагана называлась ал-Байда, или Сарашен, что значило "белая крепость". В начале VIII в. она стала центром большого города, который именовался Ханбалык, или Хамлидж. В нем было много общественных зданий: бани, базары, синагоги, церкви, мечети, минареты и даже медресе. Беспорядочно разбросанные частные постройки представляли собой глинобитные домики и юрты. Жили в них купцы, ремесленники и разный простой люд. Многочисленное население (по некоторым данным, 10 тыс. человек) отличалось этнической пестротой. Город утопал в садах, и, видимо, жилища стояли довольно далеко друг от друга (как в приазовских поселках). Поэтому он и занимал немалую по тем временам площадь (вдоль берега он тянулся на 1 фарсах, т. е. на 6 км).
     По описаниям, Итиль напоминает "дагестанские" столицы — в нем, как и в Семендере, много садов, большое разноэтничное население, большие общественные здания и жилища в виде глинобитных мазанок и юрт.

-49-


     Очень близко по типу к "дагестанским" укреплениям Семикаракорское городище, расположенное на Нижнем Дону, на речке Салок, притоке Сала, впадающего в Дон слева. Крепость квадратная в плане с квадратной же цитаделью внутри. Она стоит на большом пологом холме, очевидно, в древности окруженном водой или болотом. С нижней стороны к стенам примыкают огромные башни-курганы, подобные беленджерским. Еще один курган "встроен" в западную стену городища, он тоже, видимо, был башней. Наконец, с восточной стороны крепости, на территории холма, стоят еще три больших кургана. Стены городища сырцовые, сооружены они без фундаментов. Семикаракорское городище как бы перенесено на Нижний Дон из Дагестана: совершенно те же строительные традиции.
     Большой интерес представляет и название соседней с городищем станицы, никак не объяснимое из известных источников XVI—XVII вв. — времени возникновения казацких станиц на Дону. В слове вполне различимы три тюркских корня: semiz — крепкий, kara — черный или sara — желтый, kel, kal — крепость. Следовательно, Семикаракор означает Крепкая (сильная) черная (или желтая) крепость. Городище только еще начинает исследоваться, но есть некоторые основания считать его остатками разросшегося из крепости города (посадское население могло селиться вокруг крепости — на холме).
     Третьим городом каганата, возникшим благодаря росту населения и развитию ремесел и торговли в крепости и вокруг нее, был Саркел, что в переводе означало, по словам Константина Порфирородного, "белая крепость". Иосиф назвал его в своем письме Ш-р-кил. Это единственный хазарский город, исследованный археологами почти полностью.
     Городище расположено в нижнем течении Дона, на левом берегу старицы, выше Семикаракорска на 100 км. В настоящее время развалины города лежат на дне Цимлянского моря, примерно в 15 км от берега. Спор о местоположении Саркела, будораживший научный мир с конца XIX в., блестяще разрешен работами М.И. Артамонова, который неопровержимо доказал тождество городища с хазарским городом Саркелом.
     Саркел, согласно сообщению Константина Порфирородного, был построен в 30-х годах IX в. Византийский

-50-


император Феофил, рассказывает Константин, откликнувшись на просьбу кагана и царя Хазарии, послал в каганат инженера и дипломата Петрону Каматира, который и создал в месте, выбранном хазарами, кирпичное укрепление, названное Саркелом 4). Город разместился на мысу, на искусственном острове, образованном рекой и глубоким проточным рвом, с внутренней стороны которого проходил земляной вал. Самую оконечность мыса, где стояла кирпичная крепость, защищал второй ров.
     Археологи раскопали более половины всей крепости. Она имеет форму четырехугольника, обведенного кирпичными стенами с многочисленными башнями. Стены почти везде разобраны до основания местными жителями, использовавшими кирпич для современных построек. Размеры крепости 193,5x133,5 м. Толщина стен 3,75 м. Квадратные башни построены без фундаментов — прямо на выровненном материке. Главный въезд в крепость находился в пролете северо-западной башни. Поперечная стена разделяла крепость на две части. Меньшая, юго-восточная, не имела никаких наружных выходов — это была, очевидно, цитадель. Внутри нее, в южном углу, стояла квадратная в плане башня-донжон.
     Несмотря на участие византийцев, крепость сооружена в местных (варварских) традициях: возведены мощные валы и рвы, отделяющие мыс от основного берега, стены построены без фундаментов, внутренняя площадь крепости разделена на несколько частей. Византийцы, возможно, посоветовали использовать кирпич для стройки, но в каганате кирпичное строительство уже хорошо знали и до этого — размеры кирпичей в Саркеле не византийские.
     М.И. Артамонов полагает, что миссия Петроны была скорее дипломатической и шпионской, чем строительной. Недаром Константин Порфирородный писал, что Петрона по возвращении на родину представил подробный доклад о положении на востоке и о возможностях, открывающихся для империи в связи с некоторым ослаблением каганата.
     Крепость Саркел просуществовала всего одно-два десятилетия. Затем ее начали заселять постепенно прибывающие жители. Когда на территории крепости не осталось ни клочка свободного пространства, кирпичные сооружения стали частично перепланироваться и разбираться.

-51-


Из освободившегося кирпича строили вымостки для юрт, очажки и т. п. Большая площадь, огражденная валом, использовалась, видимо, в качестве загона для скота во время осады, а также для размещения купеческих караванов, проходивших через Саркел.
     Этнический состав населения города был довольно пестрым. Судя по керамике и различным типам жилищ, в юго-западной части жили болгары, в северо-западном углу — какая-то группа славян и в цитадели — тюрки (гузы, хазары). Этот тюркский гарнизон охранял город и путь, на котором он стоял, от внешних врагов, взимал пошлину с купцов, проезжавших по реке и по сухопутной дороге, которая проходила мимо Саркела с юга на север.
     Многочисленные привозные вещи свидетельствуют об оживленных торговых связях этого города с Закавказьем, Средней Азией, Крымом, Византией.
     В городе жили не только торговцы, но и ремесленники: гончары, ювелиры, кузнецы. Продукция их расходилась среди окрестного населения. Торговля и ремесло превратили крепость, сооруженную в основном для охраны северо-западных границ каганского домена, в цветущий город.
     Вместе с новыми городами, выраставшими из замков, во второй половине VIII в. начали отстраиваться разрушенные гуннами приморские города. Арабские источники их не упоминают, поскольку арабов они не интересовали, зато несколько морских портов перечислены в списке городов кагана Иосифа и два или три города названы в сочинениях византийских авторов.
     В настоящее время некоторые из них уже хорошо известны археологам. Самкерц (Константин Порфирородный называл его Таматарха, а русские именовали Тмутараканью) расположен на мысу Таманского полуострова, на берегу Керченского пролива, в станице Таманской.
     Это был крупнейший перевалочный пункт, где скрещивались многие морские и сухопутные дороги. Город возник на развалинах античной Гермонассы, и, судя по археологическим материалам, жизнь в нем не прекращалась даже в тяжелый период после нашествия гуннов.
     Городище представляет собой огромный холм культурных напластований высотой 10—15 м. Волны Азовского моря постоянно размывают берег, и треть городища уже

-52-


обрушилась в море (размеры оставшейся части 300 Х 200 м). В плане оно неправильно трапециевидное, с двух сторон ограничено глубокими оврагами, а с третьей — соленым озерцом или заливчиком, ныне пересохшим.
     В VII—Х вв. город занимал всю площадь холма а даже кое-где выходил за его пределы. Он был густо заселен, о чем свидетельствуют интенсивное нарастание культурного слоя, насыщенность его обломками разнообразной керамики, костями животных и многочисленными пересекающимися друг с другом кладками — остатками зданий. Постройки возводились на территории города без какого-либо учета общего плана, однако на тех участках, где сохранились древние здания в монолитных кварталах, новые жители лишь подновляли и надстраивали старые дома и мостили примерно каждые 20 лет улицы битой керамикой и костями (улицы в разрезе напоминали слоеные пироги). Нередко, правда, здания надстраивали уже не камнем, а саманными кирпичами. Новые кладки стен и цоколей всюду были сложены в "елочку" — прием этот во всем Причерноморье характерен для начала хазарской эпохи. В слое хазарского времени в Таматархе попадается наибольшее количество византийских монет, много привозной посуды. Тогда же возникли в городе собственные гончарные мастерские. Константин Порфирородный справедливо считал Таматарху большим торговым центром.
     Следующим после Самкерца в списке Иосифа обозначен К-р-ц. Это Керчь — древняя столица Боспорского царства Пантикапей. Город примерно в VIII в. был занят хазарами и укреплен мощными каменными стенами с контрфорсами. В крепости сидел хазарский тудун. Однако по сравнению с богатой Таматархой Керчь в тот период играла, видимо, гораздо менее заметную роль в жизни Хазарии.
     Иосиф ничего не говорит еще об одном большом приазовском городе, расположенном всего в 25 км от Таматархи на том же Таманском берегу, о городе Фанагории. Между тем о нем несколько раз упоминают византийцы, в частности, в рассказе об императоре Юстиниане он фигурирует в качестве бывшей столицы болгар и хазарского города, в котором правила хазарская администрация. Умолчание Иосифа объясняется, очевидно, тем, что в начале Х в. город был полностью разрушен печенегами.

-53-


Во время написания ответа Хасдаю он уже не существовал. Интересно, что ничего не пишет о нем и Константин Порфирородный, который в своих сочинениях не раз возвращается к рассказу о приазовских болгарах.
     Археологическое изучение Фанагорийского городища подтверждает сведения письменных источников. На развалинах античной Фанагории сначала возник небольшой поселок, превратившийся затем в VIII в. в цветущий, широко раскинувшийся по берегу город. Застройка в нем производилась с максимальным использованием старых зданий и кварталов. Обнаруженные археологами материалы позволяют с полной уверенностью говорить об обширных торговых связях и развитом ремесленном производстве Фанагории.
     Конечно, все перечисленные города, а также многочисленные крымские поселки, возникшие на руинах догуннской цивилизации, своим общим обликом, строительными и культурными особенностями связаны были не только с хазарской традицией, но и с местными крымско-византийскими традициями.
     С ростом городов в Хазарском каганате салтово-маяцкая культура все более нивелировалась и унифицировалась на всей территории своего распространения. Особенно это сказывалось на предметах, выходивших из рук ремесленников, начиная с украшений и оружия и кончая многими формами гончарной посуды. Даже в сравнительно небольших поселках, видимо, существовало не только домашнее гончарное производство. Мы можем уже говорить и о какой-то "внутрипоселковой" торговле, поскольку гончарством занимались далеко не в каждом доме, а пользовались одинаковой посудой все жители поселка.
     Если обычные сосуды, украшения, предметы быта и оружие имели весьма узкие рамки сбыта, не превышающие 50—100 км, то тарная посуда (в частности, амфоры) с заключенными в ней "плодами земли" распространялась по всей территории каганата. Центры изготовления амфор находились в Крыму и в Нижнем Подонье — там, где рос виноград и изготовлялось вино. Оттуда амфоры с вином везли и в близлежащие кочевья, и в далекие лесостепные поселки, где обменивали их на скот, мед, шкурки бобров и т. п.
     Жители каганата активно торговали и с соседними странами. Константинопольцы, рассказывавшие Хасдаю

-44-


Ибн-Шафруту о Хазарии, утверждали, что оттуда в их город приходят корабли "и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары". Об огромном количестве рыбы в реках, протекавших по Хазарии, говорил и каган Иосиф, а арабские авторы, например Истахри, писали, что "в стране хазар добывается и вывозится во все страны только клей", имея в виду необычайно ценное в то время сырье — рыбий клей. В том же отрывке Истахри перечисляет множество товаров, которые ввозились в Хазарию. Судя по всему, хазарские купцы вели транзитную торговлю.
     С юга и из Византии хазары получали разнообразные изделия, особенно широко по всему государству расходились стеклянные бусы, доставлявшиеся из городов Передней Азии и Египта. Вероятно, из халифата поступало в Хазарию большое количество серебряной монеты — диргемов. Однако на территории каганата археологи находят их редко. Объяснить это можно тем, что серебро местные мастера употребляли для изготовления украшений, которые в изобилии встречаются в погребениях и даже в культурных слоях городов и поселений каганата. Монеты как деньги не использовались хазарами, предпочитавшими, очевидно, меновую торговлю. Впрочем, некоторые советские ученые полагают, что мелкой "разменной" единицей в этой торговле были бусы.
     Через земли каганата — через необозримые степи Подонья — проходили торговые пути, связывавшие страны Востока и Византию со славянами и балто-финскими народами. Хазары, несомненно, брали подати с проходивших караванов. Иосиф сообщал, что он контролирует речные пути — задерживает русов, "прибывающих на кораблях" по Волге к Итилю. Для контроля над донским путем ставились крепости на Дону. Наконец, в таманских и крымских городах кипела торговая жизнь, находившаяся под административным наблюдением сидевших там каганских чиновников-тудунов, взимавших пошлины с приезжих и местных купцов.
     Весьма значительной статьей дохода являлась дань, которую хазары брали с соседних народов. В первый период существования Хазарского государства (до арабских войн) это были преимущественно северокавказские горные племена, аланы и оседлое население Боспора. Находились в какой-то вассальной зависимости (в том числе и экономической) и побежденные болгарские орды. Во второй

-55-


период (после арабских войн) с перемещением государственных центров переместилось и направление хазарской экспансии. Хазары обратили взоры на север и северо-запад. В результате они обложили данью славянские племена: полян, северян, вятичей. Об этом факте сообщается в русской летописи: "Хозары брали дань с полян, и с северян, и с вятичей, брали по серебряной монете и по белке от дыма" 5). Правда, поляне довольно быстро освободились от этой подати, о чем в нашей летописи сохранился интересный рассказ: "Поляне были притесняемы древлянами и иными окрестными людьми. И нашли их хазары, сидящими на горах этих и лесах, и сказали: "Платите нам дань". Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу. И отнесли их хазары к своему князю. И сказали старцы хазарские: "Не добрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны, то есть саблями, а у этих оружие обоюдоострое, то есть мечи: станут они когда-нибудь собирать дани с нас и с иных земель"" 6).
     Очевидно, здесь рассказано о последнем "полюдье" хазар в полянскую землю. Они получили в ответ на требование дани мечи, что, несомненно, означало вызов (не мир, но меч!). После этого хазары отступились от сильного и далекого народа. Зато они обложили данью другое славянское племя — радимичей. Летописец под 885 годом пишет: "Послал Олег к радимичам, спрашивая: "Кому даете дань?" Они ответили: "Хазарам". И сказал им Олег: "Не давайте хазарам, но платите мне". И дали Олегу по щелягу, как раньше хазарам давали" 7). Три славянских племени, плативших дань каганату, упомянуты и у Иосифа: вятичи, северяне и славяне (поляне или радимичи). Помимо славян, хазары брали дань, по свидетельству кагана Иосифа, с буртасов, эрзи, черемисов, болгар, сувар 8), которые обитали к северу и северо-востоку от Хазарии. Видимо, у них не хватило сил послать хазарам мечи, как это сделали поляне. Вассальная зависимость Волжской Болгарии от хазар сохранилась вплоть до гибели каганата, хотя к началу Х в. она, по словам Ибн-Фадлана, бывшего при болгарском дворе в 922 г., стала минимальной. Буртасы, эрзя, черемисы — мордовско-мерянские племена, из которых, безусловно, наиболее сильными были буртасы — вассалами каганата в отличие от болгар так и не стали.

-56-


     Таким образом, экономической базой каганата являлись развитое земледельческо-скотоводческое хозяйство, повсеместно развитые ремесла, широкая внутренняя торговля, в которой экспорт и импорт играли по существу почти равную роль, наконец, пошлины и дани, взимавшиеся с торговых караванов, проходивших по землям каганата, и с соседних, более слабых народов.
     Разносторонней и развитой экономике вполне соответствовали общественные отношения, установившиеся в каганате в тот период. Мы уже говорили, что общество разделилось на классы. Наверху сложной иерархической лестницы стояла родовая аристократия. Сложной эта лестница была потому, что по ней распределялись князья разноэтничных родов и орд. Если в XIII в. монгольские ханы, придя в южнорусские степи, прежде всего уничтожили всю половецкую (команскую) аристократию и сами стали единственной знатью в половецкой степи, то хазары, наоборот, сохранили всю правящую верхушку побежденных народов, болгар и алан, связав ее с собой вассалитетом. По существу алано-болгарские аристократы ничего не потеряли, войдя в Хазарский каганат. Единственно, чего они никогда не могли достигнуть, это каганского трона — обожествленной власти кагана (каганом мог быть только хазарин-тюрк из рода Ашина). Но и этот непреложный закон сумели обойти болгарские ханы, добившись для самого богатого и знатного рода права соуправления, т. е. добившись двоевластия. Зачатки его мы наблюдали еще в первый период существования каганата, но, видимо, власть кагана особенно пошатнулась во время арабских войн, когда ему пришлось бегать по степи, спасаясь от арабских конных разъездов, и в конце концов принять под угрозой лишения власти религию врагов — мусульман. Вот тогда и выдвинула жизнь соправителя кагана из среды наиболее дееспособных и богатых (не разоренных войной) донских болгарских ханов. Вполне возможно, что в те годы болгары просто могли сбросить кагана с полуразрушенного трона, однако они сделали более мудрый шаг к достижению власти в государстве: кагана полностью табуировали, а соправителю, который в арабских источниках называется царь, каган-бек, бек или шад, фактически предоставили право устранять (убивать) неугодного владыку. Носитель древних, освященных традицией обычаев остался

-57-


на троне, окончательно связанный этими обычаями по рукам и ногам, а свободный от всяких условностей царь единолично правил Хазарским государством.
     О власти царя, о его неограниченных правах много писали арабские авторы, пораженные фактом хазарского двоевластия. "У хакана власть номинальная, — отмечал Истахри, — его только почитают и преклоняются перед ним при представлении..., хотя хакан выше царя, но его самого назначает царь" 9). По словам Ибн-Русте, "царь не дает отчета никому, кто бы стоял выше его" (а значит, он не отчитывался и перед каганом), он "сам распоряжается получаемыми податями и в походы свои ходит со своими войсками". Царь же возлагал на богатых обязанность поставлять всадников, "сколько могут они по количеству имущества своего". Конное царское войско состояло из 10—12 тыс. всадников, находившихся на постоянной службе и на жалованье у него, а также из выставлявшихся аристократами в виде вассальной повинности 10).
     Таким образом, царь был уже настоящим феодальным сюзереном. Войско его представляло собой регулярную наемную армию, соединенную с феодальным ополчением. Он собирал подати — для этого при нем существовали чиновники.
     Важными лицами в Хазарском государстве были упомянутые Истахри "лица одного класса" с царем, имевшие наряду с ним право входа к кагану. Ибн-Фадлан рассказывал, что "царя замещает муж, называемый кундур-хакан, а этого также замещает муж, называемый джавшигыр" 11). Однако только сам царь, или, как его именует Ибн-Фадлан, хакан-бек, после ритуальных изъявления покорности и очищения огнем имел право садиться вместе с каганом на трон и вершить дела.
     В городах, кроме тудунов, о которых уже упоминалось, правили еще и судьи. Причем судей было много, и судили они по разным законам: христиан — по-христианскому, мусульман и иудеев — по Корану и Торе, язычников — по "обычному" праву, т. е. по законам общины. Наличие судей предполагает и наличие какой-то полиции. Полицейские функции, возможно, выполняла наемная гвардия кагана, о которой неоднократно писали арабские авторы Х в. Состояла эта гвардия из мусульман, переселившихся из прилегающих к Хорезму земель. Масуди называет их лариссии, или ал-арсии. Очевидно, это остатки

-58-


аорсов-алан, обитавших, по словам Бируни, в нижнем течении Амударьи.
     Как уже говорилось, каждую группу населения, объединенную одной верой, судил соответствующий судья. Мало того, в Итиле, Семендере и других городах строились и функционировали церкви, синагоги, мечети с медресе, а в окрестностях люди собирались на языческие камлания вокруг священных деревьев. Однако обстановка в государстве уже к концу VIII в. сложилась так, что появилась настоятельная потребность во всеобщей государственной религии. Хазарские правители прежде всего попытались внедрить культ единого бога неба — Тенгри-хана. Так же поступали князья и ханы других раннефеодальных государств: Дунайской Болгарии, где до принятия христианства был установлен культ вождя-хана, и Киевской Руси, в которой Владимир Святославич усиленно насаждал культ Перуна — бога грома и молнии. Очень быстро тем не менее культы перестали соответствовать тем общественным отношениям, которые установились в этих государствах. Они были заменены в Болгарии и на Руси классовой религией — христианством.
     Христианство наступало и на Хазарию с запада, из Византии, и с юга, из закавказских государств. В конце VII в. в христианство был обращен влиятельнейший савирский хан Алп-Илитвер со свитой, а через сто лет в Крыму Византия уже учредила Готскую митрополию, в которую вошло семь епархий, находившихся на хазарской земле. Христиане в Хазарии получили единую церковную организацию, но полной победе этой религии мешало то обстоятельство, что народные массы в каганате были весьма привержены мировоззрению предков — язычеству, о чем свидетельствует абсолютное господство языческих погребальных обрядов, а также и то, что сами правители никак не могли, видимо, остановиться на какой-либо определенной религии: то они принимали иудейство, то поспешно обращались в мусульманство.
     Возможно, что временами, отдавая своих дочерей и сестер замуж за византийских императоров, роднясь с христианнейшим государем, они и сами начинали склоняться к христианству. Однако стоило хазарскому правительству проявить малейшую слабость по отношению к империи, как византийцы старались закрепить свое положение в каганате, а главное — отторгнуть от Хазарии

-59-


Крым и Боспор. Так, основание Готской митрополии с разветвлениями почти по всем хазарским городам произошло после известного восстания готского населения Крыма против хазар, возглавленного епископом Готской епископии Иоанном. Хазары послали в Крым карательный отряд, заняли с помощью местной знати столицу Крымской Готии Дорос и, захватив всех народных главарей, казнили их. Помиловали они только по просьбе Византии самого Иоанна. Добившись первой уступки (помилования епископа), византийцы начали просить и требовать расширения прав христианской церкви в Хазарии, а затем перешли уже к интригам, ставившим целью занятие византийскими войсками христианского Крыма, т. е. превращения его в имперское владение. Постоянные споры с Византией о влиянии в западных провинциях, естественно, не способствовали расположению кагана и царя к религии византийцев.
     Мы уже говорили о тех трагических событиях, при которых униженный каган принял мусульманство. Религия основного врага и обидчика — халифата — вряд ли имела шансы стать популярной в каганате, хотя в городах жили мусульманские купцы, ремесленники и воины (гвардейцы-лариссии).
     Итак, несоответствие общественно-экономического строя и языческого культа Тенгри-хана, враждебные отношения с христианскими и мусульманскими соседями и, наконец, знакомство правящей верхушки каганата с иудейством, в которое обращались Булан и его окружение еще в первой половине VIII в., привели хазарское правительство в начале IX в. к серьезному политическому шагу — официальному принятию, иудейской религии.

-60-

 


 

     1) В XIX в. в России было известно около десятка памятников этой культуры (в том числе Салтовский могильник и Маяцкое городище, давшие имя культуре в целом). В настоящее время мы знаем более 300 поселений, могильников и городищ, разбросанных по берегам степных рек, оврагов, морских заливов.
     2) Первый вариант — лесостепной — занимает территорию верховий Донца, Оскола и Дона. Для него типичны группы, вернее гнезда, больших поселений, сосредоточенных вокруг городищ. Последние представляют собой крепости на высоких прибрежных мысах. Как правило, они сооружались на местах древних скифских городищ. При этом их строители максимально использовали все прежние укрепления — подчищали и подновляли их. Высокие скифские валы еще досыпались, и на гребне сооружались белокаменные стены, сложенные без фундамента и без раствора, из рваного мелового камня в виде двух щитов и засыпки из щебня между ними. Толщина стен достигала 6 м. Жилища на поселениях — полуземлянки с открытыми "тарелкообразными" очагами и изредка печами (глинобитными или каменками). Попадаются на них и остатки юртообразных круглых жилищ (почти неуглубленных) с очагами в центре пола.
     Каждое гнездо поселений сопровождается одним или несколькими могильниками. Подавляющим типом погребений на них являются катакомбные захоронения. Катакомбы состоят из двух частей: дромоса и погребальной полусферической или юртообразной камеры. Величина их зависела от количества погребенных людей. Захоронения в камерах бывали одиночные, парные, семейно-групповые. Мужчин и мальчиков хоронили вытянуто на спине, женщин — скорченно на боку. Нередко кости
(73/74)
ранее умерших сдвигали в сторону, освобождая место для новых погребений. Вместе с покойниками в камеры помещалось большое количество личных вещей и оружия умерших, сосуды с питьем и пищей ставились и в камеры, и в дромосы. В дромосах же хоронили убитых лошадей, коз, собак. Вокруг могил были разбросаны тризны, состоящие из сосудов с питьем и останков домашних животных. Помимо катакомб, в могильниках встречаются и обычные ямные захоронения. Отдельные ямные могильники располагались обычно на противоположном от катакомбного берегу реки.
     Первый вариант салтово-маяцкой культуры оставлен аланскими племенами. Это были те самые аланы, которые под натиском арабских войск покинули привычные предкавказские равнины и предгорья и двинулись на север. Интересно, что шли они до тех пор, пока не достигли местности, весьма напоминающей отроги Кавказских гор: правый берег рек по всей лесостепи высокий и гористый, левый плоский, богатый высокой травой (как на альпийских лугах).
     Антропологические измерения установили тождество долихокранных черепов (длинноголовых) кавказских и донских алан. Однако следует подчеркнуть, что первый вариант не был абсолютно чистым этнически. Археологически это устанавливается благодаря различиям в погребальных обычаях лесостепного населения: рядом с катакомбными захоронениями там нередко попадаются ямные могилы в могильники, основной ареал которых находится южнее, в степях. Существенно также и то обстоятельство, что в катакомбах мы нередко встречаем покойников с брахикранными черепами (круглоголовыми), резко отличающимися от аланских, и типичными для ямных погребений. Много в катакомбах и смешанных (мезокранных) черепов.
     Второй вариант салтово-маяцкой культуры локализуется в степной зоне Подонья. Для него также характерны большие открытые селища, расположенные вдоль рек. Городищ там немного, внешне они напоминают обычные поселения, только укрепленные рвами и земляными валами. Размеры их весьма значительны (в поперечнике доходят до 700 м). Помимо таких селищ, являющихся остатками земледельческих поселков, среди них (нередко перемежаясь с ними) на берегах некрупных притоков Донца и Дона археологами были открыты остатки кочевых стойбищ, аналогичных описанным выше приазовским кочевьям. Таких стойбищ нет только в нижнем течении Дона — там известны исключительно земледельческие поселения, причем нередко тоже расположенные гнездами, но обычно без объединяющего их городища. Большое количество разнообразной тарной керамики на этих поселениях (пифосов, амфор, кувшинов), находка виноградарного ножа на одном из них, виноградных зернышек в культурных слоях, наконец, тот факт, что и сейчас здесь один из крупнейших виноградарных районов в СССР, говорят
(74/75)
о том, что поселки VIII— IX вв. носили не просто земледельческий, но и специфически виноградарный характер.
     В этой же зоне особо плодородных земель находились развалины двух хазарских городов — Саркела и Семикаракорского городища, а также великолепная белокаменная крепость, известная в литературе под названием Правобережного Цимлянского городища. Расположено оно на одном из высоких треугольных в плане мысов правого берега Дона (теперь здесь Цимлянское море). От основного берега мыс был отсечен глубоким рвом. Стены крепости выстроены без фундамента, прямо на слегка выровненном материке. Система кладки — два щита, выложенные из прекрасно обтесанных блоков без раствора, и щебневая забутовка между ними. Ширина стен около 4 м. На углах, в середине длины каждой стены, у ворот стояли выходящие за внешнюю линию стен башни. Стены укрепляли мыс по периметру и, помимо того, делили внутреннее пространство крепости на три неравные части. Меньшая из них (привратный дворик) была свободна от построек, остальные две сплошь покрыты юртами, причем в восточной, самой просторной части юрты были поставлены по кругу, в центре которого стояла самая большая юрта крепости. В ней, видимо, жил хозяин замка — хан или князь.
     Близкое по типу к Правобережному зaмку Маяцкое городище находится в 700 км выше по течению Дона. Оно расположено уже в лесостепной зоне, на территории первого варианта салтово-маяцкой культуры. В плане городище почти квадратное, тоже очень небольшое. Стены сложены из таких же тесаных белокаменных блоков и в той же системе, только толщина стен достигает 6—7 м. На блоках Маяцкого городища археологи не раз находили изображения коней, всадников, прориси букв, напоминающих орхонские письмена. Точно такие же блоки и та же система кладки (двухщитовая) использовались мастерами, работавшими на строительстве городов Дунайской Болгарии.
     Погребения, типичные для второго варианта, совершались в неглубоких прямоугольных ямах, стенки которых нередко обкладывались досками. Доски же перекрывали могилу примерно на середине ее глубины. Погребения в ямах одиночные, обряд предельно прост — все покойники, независимо от пола и возраста, уложены на спине, ориентированы обычно головой на запад, изредка — на север. В отличие от катакомбных погребений, сопровождаемых большим количеством вещей, здесь набор их очень скромен — это, как правило, один-два сосуда и остатки ритуальной пищи для умершего в виде костей овцы, свиньи или коровы. Интересно, что в могилы мужчин и детей клали баранину, а женщин — говядину и свинину. Помимо прямоугольных погребальных ям, в могильниках нередко встречаются круглые в плане могилы. В них ориентировка покойников (как в катакомбах) очень неустойчива, положение трупа зависело от пода: мужчин хоронили вытянуто,
(75/76)
женщин — скорченно. При исследовании ямных погребений большое значение имеют антропологические определения черепов, которые в безынвентарных могилах являются единственным или во всяком случае важнейшим признаком этнической принадлежности покойников. Итак, все черепа из ямных могильников относятся к европеоидной расе, однако в отличие от катакомбных долихокранных черепов они брахикранны.
     Третий, приазовский, вариант очень близок ко второму. Прежде всего абсолютно совпадает погребальный обряд: это те же погребения в простых ямных могилах, ориентированные головами на запад и уложенные без сопровождающего инвентаря (только сосуд и кости от ритуальной пищи).
     Поселения в Приазовье, как и в Подонье, — кочевья и оседлые, разница лишь в размерах — приазовские в два, а иногда и три раза больше донских, причем на территории поселения жилища располагались как бы в виде "хуторков", оторванно друг от друга. В отличие от юрт и полуземлянок второго варианта для третьего типичны двухкамерные жилища, выстроенные из сырца на каменных цоколях. Цоколи сложены той же кладкой, что и стены городищ, — два щита и забутовка между ними. Нередко камни в щитах укладывались "елочкой", этот способ, начиная с VIII в., широко распространился по всему европейскому юго-востоку. Жилища состояли из двух помещений: одно (без очага) служило сенями, а зимой — и хлевом для молодняка; жилое помещение отапливалось открытым очагом, расположенным в центре пола.
     Четвертый вариант — крымский. Он отличается от двух предыдущих очень незначительно. По существу это та же культура, только с сильным крымским местным влиянием. Влияние сказалось на архитектуре: постройки, в плане напоминающие приазовские, сооружались не из глинобита, а сплошь из камня — так, как делалось за тысячелетие до этого и после этого; преобладают различные типы тарной керамики: пифосы, амфоры, кувшины. Последние своеобразной формы, так называемые "тмутараканские", поскольку именно в слоях древней Тмутаракани их найдено было особенно много, что свидетельствует о широком производстве такого типа сосудов именно в этом городе.
     3) Коковцев П. К., с. 85—86.
     4) Константин Багрянородный. Об управлении государством — ИГАИМК, 1934, вып. 91, с. 20 (далее — Константин Багрянородный).
     5) Повесть временных лет, т. I. М- Л., 1950, с. 214.
     6) Там же, с. 212.
     7) Там же, с. 217.
     8) Коковцев П. К., с. 98.
     9) СМОМПК, 1901, вып. XXIX, с. 51.
     10) Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русах Абу-Али-Ахмеда бен-Омара Ибн-Даста. Пер. Д. А. Хвольсона. СПб., 1869, с. 16—19.
     11) Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921— 922 гг. Харьков, 1956, с. 146.
(76/77)




главная страница / библиотека / оглавление книги