Б.И. Маршак

Влияние торевтики на согдийскую керамику VII-VIII веков.

// Труды Государственного Эрмитажа. Т. V.
(Культура и искусство народов Востока, 6). Л.: 1961. С. 177-201.

[ Введение ]

Чаши.

Глиняные кружки (I тип).

Глиняные кружки (II и III типы).

Узкогорлые кувшины.

Металлические кувшины.

Орнамент.

Металлические кружки.

Выводы.

[ Summary ]

[ Введение ]   ^

На характерное для керамики Согда VII-VIII веков подражание металлическим образцам впервые обратил внимание Г.В. Григорьев, который указал на сходство глиняной посуды этого времени с сасанидским серебром и, в связи с этим, поставил вопрос о согдийском происхождении некоторых металлических сосудов «сасанидского» круга. [1]

Г.В. Григорьев отметил также резкое отличие керамики слоя Тали-Барзу IV века от керамики VII-VIII веков (Тали-Барзу V-VI) и в то же время — её близость к более ранней.

Это послужило одним из оснований для вывода о многовековом перерыве между слоями IV (кушанский слой, по Г.В. Григорьеву) и V. [2]

Позднее А.И. Тереножкин доказал, что керамика, близкая к Тали-Барзу IV, доживает до VI века. [3]

Новые раскопки в Пенджикенте [4] и в Аул-тепе на Кашке-Дарье [5] подтвердили и уточнили датировки А.И. Тереножкина.

Однако новый материал только подтверждает наблюдения Г.В. Григорьева о глубоком различии между керамикой VII-VIII веков и более ранней.

Если хумы, котлы и горшки претерпевают заметные изменения в основном в рамках прежде сложившихся типов, то столовая посуда — чаши, кружки, кувшины — меняется особенно резко. Такие традиционные с кушанских времен формы, как чашевидные кубки, кувшины с примятым рожком, кувшины с ангобными кругами на тулове и т.п. исчезают почти бесследно. На смену им приходят новые формы, до того неизвестные — это грушевидные кувшины с массивным треугольным сливом, низкие тарелки с рельефным узором, пузатые кружки с низко посаженной ручкой и т.д. Фактура поверхности этих сосудов, их орнаментация также новы и своеобразны. Вместо широких полос красного ангоба появляется посыпка слюдой, лощение по бледно-жёлтому фону, оттиснутые штампом рельефы.

Гончары, вытягивающие сосуд на кругу из одного куска глины, тщательно имитируют уступы, которые получались на металлических сосудах в месте скрепления двух кусков металла. Сосуды приобретают ту характерную тяжеловесность, которая всегда сопутствует попыткам придать толстостенным глиняным сосудам формы, выработанные для тонкостенных металлических.

Черты нового стиля характерны для керамики VII-VIII веков из Согда (Тали-Барзу, Кафыр-кала, Кулдор-тепе, Пенджикент, Афрасиаб), Бухары (Варахша), Усрушаны (Мунчак-тепе), Чача (Ак-тепе), Таласской долины (Тараз), Чуйской долины (Ак-Бешим), т.е.

(177/178)

из всех областей расселения согдийцев. [6] Некоторые из форм есть в керамике этого времени из северного Тохаристана, из Хорезма, [7] из бассейна Арыси [8] и т.д.

Анализ этого нового стиля и проявившихся в нём традиций и связей представляет заманчивую задачу. Начало его изучению положил Г.В. Григорьев, который обратил внимание на сходство этой керамики с сасанидским металлом. [9]

Лучше всего известны слои VII-VIII веков на памятниках собственно Согда: в Пенджикенте, Афрасиабе, Тали-Барзу и Кафыр-кале.

Тали-Барзу расположен в 4,5 км от Самарканда, а Кафыр-кала — в 8 км от Тали-Барзу. Естественно, что керамика этих поселений была почти тождественна и во второй половине VII — начале VIII века, когда характерная для кафыр-калинскнх отвалов гончарных печей посуда с посыпкой слюдой была распространена и в Тали-Барзу (слой V), и на Афрасиабе. [10] Слой Тали-Барзу VI (середина VIII века) уже почти не даёт керамики со слюдой. [11] Появляются новые разновидности, дотоле неизвестные. Вторая половина VIII века прослежена по Афрасиабу. [12] Свалки середины VIII века дают основную массу керамики верхнего слоя Пенджикента (до 770 г.), однако в них попадает и материал конца VII — начала VIII века (в том числе керамика со слюдой), а также более ранний.

Подражание металлу, характерное для всей столовой посуды квартала гончаров в Кафыр-кале, заметно сглаживается ко второй половине VIII века.

Чаши.   ^

Из имитирующих металл согдийских керамических изделий VII-VIII веков наименее распространёнными территориально и во времени были так называемые кафыр-калинские тарелки, которые Г.В. Григорьев связывал с сасанидскими блюдами [13] (табл. 1).

Большая часть чаш и тарелок Кафыр-калы имеет особенности, свидетельствующие о подражании металлу. Встречаются чаши с округлым дном (подрезка ножом). Внутренняя их поверхность покрывалась слюдой и украшалась штампованными радиально расположенными рельефами, причем середина оставалась гладкой.

Но эти же чаши по форме теснее всего связаны и с керамикой предшествующего периода. А.И. Тереножкин показал, что форма тарелки восходит к форме мисочек с желобчатым краем, типичных для нижнего слоя Пенджикента. [14] Большинство чаш и тарелок VII-VIII веков шире и ниже мисочек VI века. Диаметр их от 14 до 27 см, чаще 19-21 см; высота 3,5-4,5 см. Кафыр-калинские чаши-тарелки остаются памятниками того времени, когда

(178/179)

Табл. 1.
Чаши-тарелки Кафыр-калы.

1-3 — Пенджикент (1 и 2 — VI в., 3 — VII-VIII вв.); 4-11 — Кафыр-кала; 12, 13 — Ак-Бешим (Семиречье, раскопки Л.Р. Кызласова); 14, 15 — изображения золотых чаш на живописи Пенджикента.

(Открыть Табл. 1 в новом окне)

согдийские гончары более чем когда-либо стремились к воспроизведению металлических образцов.

В восточных районах расселения согдийцев — Чаче и Семиречье [15] — чаши VII-VIII веков не являются подражанием металлу, в самом Согде чаши середины VIII века и позже также не связаны с металлическими образцами.

Некоторые из золотых сосудов, изображённых на живописи Пенджикента в руках пирующих [16] или в качестве блюд для фруктов, [17] очень близки к керамике Кафыр-Калы. Орнамент чаш передан в живописи отдельными кружками на гладком фоне. Такие же круглые вдавлины известны и в керамике. Следовательно, расположение орнамента отдельными рельефами на гладком фоне отражает систему орнамента, применявшуюся и на согдийском металле. Ниже мы ещё вернемся к системе орнамента на чашах в связи с орнаментацией кружек — наиболее распространённого типа сосудов для питья этого времени.

(179/180)

Глиняные кружки (I тип).   ^

Согдийские кружки, в форме и орнаменте которых проявилось влияние металлических образцов, могут быть разделены на несколько основных типов: I — кружки с округлым туловом, выделенным сужающимся горлом и низко посаженной кольцевидной ручкой (в слоях второй половины VII и начала VIII века эти кружки особенно многочисленны, в VIII веке I тип претерпевает ряд изменений); II — кружки с волнистым бортом; III — кружки с цилиндрическим туловом.

II и III типы были широко распространены в VIII веке.

Согдийские кружки VII-VIII веков за редкими исключениями не обнаруживают прямой связи с ранней местной керамикой. Наиболее распространённый I тип кружек (табл. 2) отличается рядом черт, которые нельзя объяснить ни техникой работы по глине, ни назначением сосуда. Действительно, удобнее было бы удерживать в равновесии кружку с выше посаженной плотно прижатой к телу сосуда ручкой. Сужающееся горло над широкими плечиками также неудобно для питья. Уступ между плечиком и горлом указывает на то, что верх прототипа нашего сосуда был изготовлен из отдельного куска металла.

Поскольку невысокую кружку можно было выковать и из одного куска металла, ясно, что последняя особенность отражает не просто технику работы по металлу, но закреплённую традицией деталь определенного типа металлических сосудов.

В кружках VIII века все эти черты сглаживаются и постепенно исчезают. Появляется петлевидная плотно прижатая к тулову поднимающаяся над плечиком ручка; сужающееся горло превращается в цилиндрическое и слегка расширяющееся. Уступ переходит в небольшой валик или просто прочерченную линию.

Такая «нелогичность» господствующей формы кружек VII века тем более странна и требует специального разъяснения, что ранее, в VI веке (нижний слой Пенджикента), согдийские гончары изготовляли, хотя и в малом количестве, кружки, форма которых вполне соответствовала их назначению и технике изготовления. Был выработан стандарт кружки с плавным сужением горла и высоко посаженной петлевидной ручкой. Украшение верхней части этих кружек красным ангобом традиционно для керамики Согда. Форма их восходит к кружкам кушанского времени [18] (табл. 3).

В VII-VIII веках I тип кружек распространился по всем (археологически изученным) районам расселения согдийцев: Бухаре, Чачу, Усрушане, Западному Семиречью, а также появился даже по Вахшской долине и низовьям Кафирнигана, Хорезму [19] и (как будто, несколько позднее) в округе Мерва. [20]

Однако, поскольку другие типы посуды Хорезма отличаются от согдийских, по-видимому, формы кружек не были заимствованы хорезмийцами из Согда, а отражали общий с согдийскими прототип.

Закономерное отличие кружек VII-VIII веков от более ранних и их быстрое распространение по всей Средней Азии приводит к необходимости поисков прототипов у соседних народов, культурно связанных со Средней Азией, прежде всего в Иране и у тюрок [21] (табл. 4). Поэтому неудивительно, что прямые аналогии им мы находим в серебре из знаменитой сасанидской коллекции Эрмитажа [22] (позднесасанидские или постсасанидские сосуды) и в металлических сосудах из тюркских могил Сибири. [23] Обе группы аналогий считаются одновре-

(180/181)

менными: VI-IX века — их признанная дата. Но между этими двумя группами имеется существенное различие. Тюркская группа, в отличие от сасанидской, даёт не только кружки, но и целый ряд сходных с ними разновидностей кувшинов без ручки, откованных из двух кусков, с отделенным уступом высоким горлом, и почти таких же кувшинов, но уже с коль-

цевидными ручками. Кружки с выделенным горлом и низко посаженной ручкой у тюрок надо рассматривать лишь как вариант этого ряда. Исходными формами для них послужили, по-видимому, как безручные кувшины с широким горлом, так и кружки, широко распространённые у степных народов в первые века н.э. Для культур «сарматского круга» типичны как исходные формы, так и некоторые их, фигурально выражаясь, «гибриды» (табл. 5).

Если немногочисленные кружки Согда V-VI веков принадлежат к другому типологическому ряду, хотя в конце VI — начале VII века в Согде были, как будто, отдельные попытки отразить в глине и более высокий вариант тюркской кружки-кувшина, [24] то глиняные кружки Чача, Усрушаны, отчасти Западной Ферганы первых веков н.э. [25] типологически, безусловно, близки к керамике степных культур (от Волги до Минусинска), так же как и тюркский металл. Возникает предположение, что в этих районах могли вырабатывать металлические сосуды, которые, независимо от тюркских, вызвали подражание

(182/183)

в соседнем Согде. В Семиречье изображение тюркского сосуда интересующего нас типа даёт, например, каменное изваяние из Алма-Ата. [26]

Типологический анализ сам по себе не даёт оснований для выводов. Но историческая обстановка показывает, что именно к VII веку осёдлые поселения Усрушаны [27] и Чача [28] приобретают в основном согдийский облик, а кочевые и полукочевые народы ассимилируются тюрками. Таким образом, к VII веку Чач и Усрушана из районов самобытной культуры превращаются в место стыка двух культур — согдийской и тюркской. Важно отметить, что исследователи керамики восточных земель Средней Азии А.Н. Бернштам, [29] Е.И. Агеева, Г.И. Пацевич, [30] Л.И. Ремпель [31] связывали с местной традицией лишь некоторые типы лепных кружек, относя появление внешне сходных с лепными кружек интересующего нас типа — за счёт согдийских (А.Н. Бернштам) или тюркских (Е.И. Агеева, Г.И. Пацевич, Л.И. Ремпель) связей и влияний.

(184/185)

Сближение тюркской и согдийской знати в период каганата прослеживается не только по письменным источникам, но и в археологическом материале. Хорошо известно, какое большое значение придавали тюркские и иранские аристократы поясному набору и посуде из серебра и золота. То, что согдийцы заимствуют тюркский поясной набор (все детали набора из Пенджикента находят прямые аналогии в сибирском материале), а также одну из основных форм металлической посуды, нельзя недоучитывать. Правда, мы находим в Согде не золото и серебро, а бронзовые пряжки и накладки или глиняные кружки, но эти простые вещи воспроизводят предметы быта аристократии.

Тюркское влияние на согдийскую материальную культуру было обусловлено сближением господствующей верхушки Согда и тюркских каганатов.

Глиняные кружки (II и III типы).   ^

Кружки II и III типов, форма которых указывает на металлические прототипы, редки в Кафыр-Кале и почти никогда не имеют посыпки слюдой. Эти кружки, менее распространённые, чем кружки I типа, по-видимому, более характерны для VIII века. Однако и они встречаются на большой территории. В отличие от них, только для центрального Согда второй половины VII — начала VIII века характерны низкие чашки с кольцевидными ручками, очевидно, представляющие собой подражание местным металлическим чашам, которые до нас не дошли: об этом свидетельствуют округлый переход от дна к стенкам, выделенный уступом бортик, форма ручки, рельефный орнамент, посыпка слюдой.

Особенности местных (не дошедших до нас) металлических сосудов передают, как мы видели, и кружки I типа: такие «металлические» детали их формы, как незамаскированный уступ на горле, кольцевидная далеко отнесённая ручка, пока засвидетельствованы только на тюркских сосудах из металла. Овальные вдавления и каннелюры, украшающие многие кружки, также отражают несохранившиеся металлические образцы. В этих случаях, как и во многих других, керамика «сберегла» характерные черты местной школы торевтов, отличные от сасанидского металла.

Реконструкция не дошедших до нас вариантов металлических форм по разновидностям глиняных реплик с этих форм для танского Китая была проделана Б. Гюлленсвэрдом. [32]

К типам VIII века, распространённым по всем районам расселения согдийцев, относятся кружки II типа цилиндрической формы (иногда с выступом в нижней части тулова) и III типа — с волнистым бортом. Кружки с цилиндрическим туловом находят прямые аналогии также главным образом в металле. Некоторые из металлических сосудов близки к сасанидскому металлу, [33] другие несут черты тюркской и китайской культур. Кружки и чарки этих групп, между которыми нельзя провести резкой границы, известны из Башкирии, [34] Зауралья, [35] Енисея, [36] Семиречья, Турфана [37] и Китая. [38] На развитие II типа повлияли кружки с округлым плечиком, что проявилось в нередком выделении бортика и иногда в низко посаженной ручке. Разновидность с уступом корпуса внизу особенно характерна для керамики Семиречья и металлических чарок из Зауралья, которые могут быть сопоставлены между собой не только по форме, но и по орнаменту (табл. 6а.).

(185/186)

(187/188)

Табл. 7.
Кружки типа III и чаши с волнистым бортом.

Керамика. 1 — Пенджикент, конец VI — начало VII в.; 2-6 — Пенджикент. VII (?) —VIII вв.; 7 — Афрасиаб, VII-VIII вв.

Металл. 8 — изображение золотой чаши на росписи Пенджикента: 9, 10 — Танский металл, по Б. Гюлленсвэрду; 11 — серебряная кружка (В.С. 113); 12 — изображение кружки на живописи в Идикутшаарн, по А. Грюнведелю.

(Открыть Табл. 7 в новом окне)

Кружки II типа, как и некоторые кружки с волнистым бортом, в отличие от всех глиняных кружек с округлым корпусом (I тип), часто имеют ручки с плоской накладкой наверху. Для металлических кружек, близких к сасанидскому металлу, такие ручки особенно характерны. Встречаются они и на многих тюркских и, реже, китайских кружках. Анализ глиняной посуды, подражающей металлу, показывает, что эти ручки первоначально были

(188/189)

присущи только кружкам с вертикальными стенками и от них перешли на другие типы. Ни в тюркском, ни в китайском материале нет прямых прототипов для этих кружек. Хотя в кушанских слоях и встречаются цилиндрические кружки с одной или двумя ручками, [39] но пока неизвестны ранние цилиндрические кружки из Средней Азии с плоскими накладками на ручках. Впрочем известны отдельные находки в кушанских комплексах таких ручек, явно не связанных с местной «звериной» традицией. [40] Исследователи не раз обращали внимание на сходство цилиндрических кружек, и особенно их ручек, с античными образцами. [41] Сходство ручек римских (в том числе сирийских н причерноморских) сосудов и з металла, стекла или глины с интересующими нас ручками слишком велико, чтобы его можно было игнорировать. Хотя непосредственный прототип всех этих кружек, почти одновременно появившихся на огромной территории, и остаётся неизвестным, не исключено, что эта форма, действительно, была западного происхождения. Она повлияла на тюркские кружки-кувшины (в отношении ручек) уже после того, как согдийские кружки с округлым плечиком и кольцевидной ручкой выделились от тюркских образцов.

Кружки с волнистым бортом (табл. 7) появляются в Согде ещё в конце VI века (без ручки), но большинство их относится к VIII веку. Форма эта обычна для лепных от руки кружек Пенджикента и Ферганы. [42] Известны также открытые миски с волнистым бортом. По-видимому, эти сосуды представляют собой видоизменённую под влиянием местных традиций сасанидскую ложчатую чашу. Ложчатые чаши удлинённой формы изображены на пенджикентской живописи. [43] В танском Китае бытовала целая серия видов ложчатых чаш, [44] некоторые из них идентичны сасанидским, тогда как другие близки к согдийским глиняным. Металлические кружки, особенно близкие к согдийским глиняным, по орнаменту почти не отличаются от китайских образцов. [45] Таким образом, и здесь мы сталкиваемся с западной (для Средней Азии) формой, однако в том её варианте, который был распространён к востоку от Средней Азии.

Узкогорлые кувшины.   ^

Для разбираемого нами вопроса весьма показательны два типа узкогорлых с треугольным сливом грушевидных кувшинов VII-VIII веков, в которых подражание металлу очевидно. Наиболее характерные образцы 1 типа происходят из Кафыр-Калы. Это парадные кувшины, обсыпанные слюдой (рис. 1). Высота кувшина относится к диаметру дна как 3:1. Наибольшая ширина приходится на нижнюю треть и равняется двум диаметрам дна и четырём диаметрам устья. Длина слива приблизительно равна диаметру устья. Нижний конец ручки прикреплён на половине высоты сосуда, верхний — чуть ниже венчика (табл. 8); резко отделённый от горла треугольный слив, всегда прилепленный, обработан ножевыми срезами. Венчик с тремя валиками, выступ над самым узким местом шейки и изогнутая как вопросительный знак ручка тоже являются обязательными признаками такого кувшина. Кафыр-калинскне кувшины — самая стандартизированная форма в керамике этого времени. Точно такие кувшины (но без слюды) встречаются в Пенджикенте. Очень похожий кувшин про-

(189/190)

Табл. 8.
Кувшины.

Керамика. 1, 3 — кувшины типа I из Кафыр-Кала; 2 — фрагмент кувшина из Тали-Барзу: 4 — кувшин из Пскента (Чач), по А.И. Тереножкину; 5, 6 —кувшины типа II из Пенджикента; 7 — кувшин типа II (фрагмент) из Кафыр-Кала; 8 — кувшин типа II из Афрасиаба.

Металл. 9 — серебряный кувшин из Вятской губернии (B.C. 124); 10 — золотой кувшин, по А.П. Смирнову (см. Новый сасанидский золотой сосуд из Пермской области. КСИИМК, 14); 11 — серебряный кувшин из Семиречья (К.В. Тревер. Памятники греко-бактрийского искусства, табл. 34); 12 — серебряный кувшин (В.С. 84); 13 — золотой кувшин Лионского музея (В.С. 65); 14, 15 — изображения золотых кувшинов на живописи Пенджикента (объект VI, помещение 41 и 26); 16 — золотой кувшин Перещепинского клада (И.А. Орбели и К.В. Тревер, Сасанидский металл, 61); 17 — серебряный кувшин (И.А. Орбели и К.В. Тревер. Сасанидский металл. 48).

(Открыть Табл. 8 в новом окне)

(190/191)

исходит из Пскента в Чаче. [46] По кувшинам, так же как и по кружкам, можно проследить особенности конкретных металлических прототипов, которые не дошли до нас. Так, у глиняных кувшинов уступ на шейке соответствует сочленению двух отдельных кусков металла, из которых делали корпус и горло металлических кувшинов. Большой слив выковывался из того же куска металла, что и горло, но чтобы сделать такой слив из глины, приходилось прилеплять к уже сформованному тулову добавочный кусок глины. Гончары Кафыр-Калы, несомненно, видели сосуды из драгоценного металла, характерные особенности которых они, несмотря на все трудности, передавали с неукоснительной точностью. Особенности эти не встречаются на сасанидских кувшинах, они, видимо, отличали согдийские металлические кувшины рубежа VII-VIII веков.

Рис. 1. Глиняный кувшин из Кафыр-Кала.

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

Реже встречаются (в Кафыр-Кале лишь один раз) кувшины II типа с узкой и длинной шейкой, коротким сливом со срезанным концом. У таких кувшинов нет уступа на шейке, вместо трёх валиков венчика обычна гладкая вертикальная поверхность, на плечике нередко появляется валик. Верхняя часть ручки обычно снабжена подтреугольным выступом или шариком (один раз, на Афрасиабе, терракотовой головкой человека).

Кафыр-калинские кувшины I типа, как и кружки, передают черты, характерные для местной торевтики. Так, несколько тяжёлые, но всегда строго определённые пропорции и уступ на месте сочленения двух кусков металла отражают особенности согдийского металла VII века. Металлические сосуды с этими особенностями до нас не дошли, но в глину они перенесены, очевидно, из металла.

Металлические кувшины.   ^

Второй тип керамических столовых кувшинов находит прямые аналогии в серебряных кувшинах из села Покровского в Киргизии [47] и из б. Вятской губернии, [48] на которые в этой связи обратил внимание ещё Г.В. Григорьев. [49] Эти почти одинаковые кувшины датируются омейядскими монетами, найденными в вятском кувшине, и крестами, напоминающими византийские клейма VI-VII веков на кувшине из села Покровского. Жёлтые, т.е. золотые, кувшины этого типа изображены на живописи Пенджикента. Кувшины из Киргизии и из б. Вятской губернии сближают с некоторыми другими металлическими кувшинами чёткое выделение слива и ручка, идущая от венчика к плечику. Этот тип кувшинов был характерен для Средней Азии. Другая разновидность сасанидских кувшинов с верхним концом

(191/192)

ручки, опущенным на плечико, и с объединяющим слив с обращённой к ручке частью устья вертикальным бортиком не засвидетельствована в согдийской живописи и в керамике. По-видимому, она не была сколько-нибудь характерна для Средней Азии. [50] Танские подражания «сасанидским» кувшинам также не связаны с ней. [51]

Один из серебряных кувшинов именно этой разновидности А.Я. Борисов (а за ним и другие исследователи) относил к Согду на основании анализа изображения женщины под аркой. [52] Сходный мотив, встречающийся на безручных кувшинчиках, послужил основанием для отнесения и этой группы сосудов к Согду. Исследование сюжета выходит за пределы темы данной статьи, и мы не будем на нем останавливаться.

Не оспаривая близость отдельных элементов изображения к согдийским реалиям, следует отметить, что вся композиция в целом и её детали встречаются в искусстве многих стран. [53]

Характерно, что из всех этих кувшинов лишь один (с согдийской надписью) по форме не находит аналогий среди иранских серебряных сосудов. Форма безручных кувшинчиков вызвала многочисленные подражания в керамике сасанидского государства (Киш, [54] Ктесифон, [55] Мерв [56]) и, напротив, не вызвала подражаний в Согде (табл. 9).

А.Я. Борисов считал, что исследование сюжета изображений позволяет локализировать ту или иную форму. Пример с безручными кувшинчиками показывает, что форма эта (несмотря на аналогии в орнаменте) была типична именно для Ирана, а не для Согда.

Вопрос об отнесении к Согду того или иного типа металлических сосудов, как нам кажется, в настоящее время может ставиться лишь как вопрос о том, какие формы, особенности техники, особенности размещения орнамента и сюжеты наиболее привились в Согде. Отдельные уникальные сосуды, несущие черты как сасанидского, так и среднеазиатского, а иногда и китайского искусства, в настоящее время ещё не могут быть достаточно точно локализированы. Именно в VII веке искусство Ирана, Средней Азии и Китая вступило в период наиболее тесных контактов, так что даже иногда возникает вопрос: в Китае, в Иране или в Средней Азии изготовлен тот или иной сосуд. [57] При этом, самые богатые сосуды в наибольшей степени отражают международные связи, особенно ярко проявлявшиеся всегда в культуре господствующей верхушки. Таков, например, серебряный кувшин (VII-VIII веков) с изображением крылатого верблюда. [58]

Форма кувшина совпадает с формой глиняных кувшинов Согда II типа и некоторых металлических сасанидских. [59] Элементы орнамента этого кувшина восходят к иранским, согдийским и китайским мотивам. Стилизованные побеги на покрытом пунсонными круж-

(192/193)

ками фоне восходят к китайским образцам. Большие медальоны на боковых сторонах, пальметки под ручкой — типичные сасанидские мотивы. Растительный орнамент в передней части кувшина напоминает орнамент оссуариев и оссуарных крышек из Согда, [60] но всё же представляет собой другой вариант, пока не засвидетельствованный в Согде. Стилизованные «горы» у подножия этого растения восходят к китайским образцам, [61] но широко распространены в искусстве Согда [62] и, возможно, Ирана. [63] На кувшине согдийская надпись. Изображение крылатого верблюда известно по Варахше; [64] трон бухарских владетелей имел форму верблюда. [65]

Орнамент.   ^

Другую картину представляет орнаментика глиняных сосудов, в которой местные особенности выражаются гораздо отчётливее (табл. 10).

Кувшины Кафыр-Калы (I тип) орнаментированы накладными стеблями с тремя шариками на конце, иногда с продолговатыми листочками или шариками вдоль стебля в различных сочетаниях. Эти простые орнаменты, конечно, не могут быть поняты как копии орнаментов по металлу. В Согде первые разновидности этого орнамента появляются в керамике уже в VI веке. Не покрытые слюдой кувшины как этой формы, так и других разновидностей, скорее всего не воспринимались в Кафыр-Кале как прямые воспроизведения металлических. Их украшения в виде резных треугольников и скульптурных личин на плечике под сливом заслуживают специального рассмотрения, но, по-видимому, не могут быть прямо связаны с установлением металлических прототипов согдийской керамики. Конечно, согдийские гончары не могли передать всю сложную орнаментацию богатых кувшинов. Но то, что гончары (за исключением одного случая) размещали основной орнамент не на боковых сторонах, а на передней, и (за исключением двух случаев) ничем не украшали нижний конец ручки, отражает, по-видимому, особенности большинства сравнительно скромных согдийских металлических кувшинов. Тогда как у металлических кувшинов первой разновидности украшение основания ручек пальметкой обязательно, отсутствие у глиняных кувшинов Согда таких украшений не может объясняться особенностями гончарной техники, поскольку те же мастера Кафыр-Калы под ручками широкогорлых сосудов часто помещали пышные пальметки. При налепной технике нанесения орнамента на кувшины сделать такие пальметки было нетрудно, и то, что гончары не делали этого, в то же время соблюдая такие затрудняющие их работу особенности формы металлических сосудов как большой слив, не может быть случайным.

(194/195)

Табл. 11.
Штампованные орнаменты на чашах н кружках из Кафыр-Калы.

Керамика. 1-24 — Кафыр-Кала; 25, 26 — Пенджикент. Металл. 27 — бронзовая пряжка, Пенджикент; 28 — украшение сбруи на танской погребальной статуэтке коня, по Б. Гюлленсвэрду.

(Открыть Табл. в новом окне)

(195/196)

Не воспроизводя конкретных украшений металлических сосудов, гончары всё же передают схему расположения орнамента.

Так, небольшие редко посаженные рельефные оттиски штампов кафыркалинских чаш и кружек отражают, возможно, одну из применявшихся в Согде систем орнаментации металлической посуды (см. выше, стр. 179).

Керамика «сасанидского стиля» из Ирака [66] и Сеистана [67] бывает покрыта как бы сплошным ковром из тесно расположенных оттисков (такое расположение оттисков известно и в кушанской керамике). Штампы для украшения керамики были чрезвычайно разнообразны (табл. 11). Стилистически они отражали не столько современный металл, сколько традиции гончаров и коропластов. Поэтому сравнение орнаментов согдийских чаш н кружек с орнаментацией Месопотамии и Ирана показывает не столько различия в орнаментации изделий из драгоценного металла, сколько различия в украшении более массовой продукции ремесла этих стран. Однако характерно, что в богатом наборе орнаментов из Кафыр-Калы нет сенмурвов, птиц, пегасов, коней, лежащих и бегущих козерогов, геральдически противопоставленных животных и многих других мотивов, без которых нельзя себе представить сасанидскую орнаментику. А такие сасанидские мотивы как круг перлов, четырёхлепестковый цветок, гранат, козерог, медальоны с лицами en face и др. приобретают своеобразные черты. Так, среди человеческих изображений появляются монголоидные лица тюрок, козерог всегда изображается спокойно идущим, гранат (и ветка с гранатом) в Согде перестаёт быть деталью обрамления и становится основой или даже единственным элементом орнамента, и т.д. Некоторые растительные мотивы находят прямые параллели в Китае. [68]

Металлические кружки.   ^

Орнаментация металлических сосудов, в отличие от керамики, обычно не даёт достаточно надёжных данных для их локализации. Только одновременный учёт системы орнаментации и формы сосудов позволяет отнести те или иные группы к одной из больших культур средневекового Востока. Те серебряные кружки, которые, как уже отмечалось, по форме родственны согдийским (глиняным) и тюркским (см. выше, стр. 180-182), в своей орнаментации объединяют сасанидские и китайские элементы.

Формы всех типов серебряных кружек были широко распространены в Средней Азии и к востоку от неё. Ряд элементов орнамента уводит в чисто сасанидское искусство. Так, непосредственно с сасанидской традицией связаны вписанные в круг изображения лежащих козерогов. Обращает на себя внимание связь их с орнаментами кувшина с крылатым верблюдом в круге и с блюдами, где изображения в круге обрамлены гладким полем. Единство всей этой группы отмечал И.А. Орбели. [69] На сосудах этой группы встречаются также сенмурвы со звериной протомой, птичьими крыльями и птичьим хвостом, иконографию которых в искусстве Ирана и Передней Азии исследовала К.В. Тревер. [70] Омейядское искусство Сирии знает этот образ именно таким, каким он дан на сосудах. [71]

В искусстве Средней Азии сенмурвы с птичьим хвостом не засвидетельствованы ни как сюжетные изображения, ни как орнамент. Сама композиционная схема с заполнением сред-

(196/197)

ней части блюда возникает из естественного выделения дна и стенок. Согдийскому искусству VII-VIII веков эта схема, по-видимому, чужда. В тарелках Кафыр-Калы средняя часть не имеет орнамента. В Пенджикенте найдено глиняное блюдо с розеткой в средней части, [72] похожее на сасанидские серебряные блюда из Томыза и Климовой. [73] Но у последних поля гладкие, а в Пенджикенте на полях блюда нанесён орнамент.

Фигурки «силенов» или «пьющих персов» на пятах ручек, несмотря на находки в Хотане [74] и Чаче [75] очень похожих изображений, в конечном счёте, западного происхождения (Дура-Европос, [76] Бишапур [77] и т.д.).

Почти идентичные фигурки «силенов» имеются на двух кружках, остальная орнаментация которых весьма различна: декор одной почти целиком состоит из сасанидских мотивов, тогда как другая украшена китайскими узорами. [78]

К китайским элементам в орнаменте кружек относятся парящие птицы, «облака», ряды стилизованных лепестков, некоторые варианты пальметт и т.д. [79] Часть кружек (гранёные и с волнистым бортом), возможно, происходят из самого Китая, хотя и они отражают западное влияние, но большая часть должна быть отнесена к областям, где переплетались китайские и сасанидские влияния. Такими областями были Средняя Азия и Синьцзян.

Установление даты кружек даёт некоторые основания для их локализации. Появление пяты на ручках кружек с округлым плечиком, судя по аналогиям в глине (см. выше), говорит за сравнительно позднюю дату; о том же свидетельствует открытая форма кружки с гравированными «облаками». Лепестковый орнамент, присущий нескольким кружкам, в Китае окончательно складывается лишь к середине VIII века. [80] Граненые кружки, прямые аналогии которым мы находим в изображениях на живописи Идикутшаари, [81] также могут быть отнесены к VIII (или даже IX) веку.

Кружка, найденная в устье Дона (Сасанидский металл, 54), по своей орнаментации настолько близка к другим (в том числе к кружке с изображениями козерогов н поясом лепесткового орнамента над ними), что и её, по-видимому, можно датировать VIII веком.

Такая дата свидетельствует против отнесения кружек к основным районам Мавераннахра. В первой половине VIII века эти районы были объектом постоянных нападений арабов. Связанный с грабежами н миллионными контрибуциями вывоз серебра из Мавераннахра делает мало вероятной возможность изготовления серии таких высокохудожественных изделий из серебра в центральных землях Средней Азии вплоть до середины VIII века. Во второй половине века, когда благосостояние края начинает восстанавливаться, происходит переориентация культурных связей с Востока на Запад. Массовое появление поливной посуды, почти одновременное на Иранском плато и в Средней Азии, приходится на середину VIII века. [82] Формы кувшинов VIII века из Мерва, [83] родственные керамике Месопотамии и Ирана, в Мавераннахре появляются к началу IX века. Неполивная керамика Ирана VII века во многом отличается от керамики VIII века, в которой сильнее сказывается

(197/198)

Табл. 12.
Некоторые орнаменты серебряных кружек н китайские орнаменты периода Тан.

1-5 — серебряные кружки (И.А. Орбели и К.В. Тревер, Сасанидский металл. 52, 53, 55, 56; В.С. 313); 6-10 — танские орнаменты на металлической посуде н керамике, по Б. Гюлленсвэрду.

(Открыть Табл. 12 в новом окне)

(198/199)

влияние Ирака. [84] В металлической посуде западное влияние, по-видимому, проявляется раньше, чем в глиняной. В Пенджикенте была найдена бронзовая пальметта от ручки кувшина, [85] абсолютно тождественная такой же пальметте на кувшине 689 г., изготовленном в Басре. [86]

Сильное влияние китайского искусства с VII века, и особенно в VIII-IX веках, прослеживается в Синьцзяне [87] и, как будто, на востоке Средней Азии, в частности в Семиречье. [88]

Всё, изложенное выше, заставляет в качестве наиболее вероятного места изготовления кружек предположить Синьцзян или восточные районы Средней Азии. И.А. Орбели связывал эту группу металлических сосудов с Хотаном. [89]

Выводы.   ^

Широкое распространение, которое получают в VII веке в керамике Согда формы, связанные с металлом, само по себе говорит о перемене в гончарной традиции. Глубину этой перемены обнаруживает иноземное происхождение наиболее распространенных новых форм — кружек, кувшинов.

VII век был временем больших перемен в хозяйстве Согда. Именно в VII веке развилась внутренняя торговля, показателем чего является широкое распространение медной монеты. Появляются гончарные центры, из которых вывозят керамику. Так, в небольшом поселении Кафыр-кала существовал целый квартал гончаров. [90] Продукция гончаров Кафыр-калы найдена во всех поселениях Самаркандского Согда, подвергшихся раскопкам, в том числе в отдалённом Пенджикенте [91] и даже на Афрасиабе, [92] т.е. в столице Согда. Широкий успех новых форм сосудов был обусловлен тем, что эти сосуды приобретали представители разных слоёв населения, тянувшиеся за знатью. В подобных Кафыр-кале гончарных центрах, работавших на широкий рынок, старые ремесленные традиции были менее устойчивы. В керамике VII-VIII веков выделяются две большие группы: старые традиционные формы, которых мы в этой статье не касаемся, и новые, почти всегда заимствованные из металла. В керамике V-VI веков появляются только отдельные образцы второй группы, причем они изготовлены техникой резьбы, т.е. являлись единичными предметами. Назначение их, по-видимому, культовое. [93]

В VII-VIII веках сосуды второй группы, напротив, не связаны с культом: в наусах Пенджикента [94] и Кафыр-калы представлены только традиционные формы сосудов. В Семи-

(199/200)

речье кружки первого типа входят в некоторые погребальные комплексы, [95] но здесь связи с тюрками были теснее и заимствованная у них форма не казалась чужеземной. На живописи Пенджикента имеются изображения различных чаш и кувшинов, но нет кружек, которые, по-видимому, ещё не были осмыслены как «свои» согдийские пиршественные сосуды.

В Китае VII-VIII веков расцвет товарного производства керамики привёл к заимствованию целого ряда форм из металла Ирана и Средней Азии. Характерно, что все эти заимствования относятся к столовой посуде. [96] Из Индии китайцами были заимствованы буддийские культовые сосуды, позднее употреблявшиеся также мирянами. Отсутствие индийских форм в керамике Согда объясняется сравнительно малым распространением буддизма. К VII-VIII векам керамика с посыпкой слюдой, представляющая собой подражание металлу, распространяется в Индии. [97]

VII-VIII века — это переходный этап в развитии керамики Средней Азии. Керамика этого времени особенно точно отражает формы металлической посуды. По керамике можно проследить характерные особенности металлической посуды, употреблявшейся зажиточными слоями населения. Выявляются формы чаш, кружек, кувшинов, некоторые приёмы украшения металлических сосудов: уступ в месте сочленения, овальные вдавления, узкие каннелюры, небольшие рельефные медальоны. Но гончары Согда владели лишь очень примитивной техникой. Поэтому они обычно не передавали полых поддонов, не умели воспроизводить формы, не представлявшие собой тел вращения, не могли передать крупные рельефы (всё это не являлось препятствием для китайских гончаров того времени). Поэтому керамика, подражающая металлу, не передаёт всех особенностей сложных и богатых сосудов, употреблявшихся высшей знатью. Но в то же время керамика свидетельствует о вкусах и художественных воззрениях более широких слоёв общества.

В IX веке согдийская керамика изменяется ещё более резко, чем в VII веке. Исчезают почти бесследно вновь появившиеся в VII-VIII веках формы, и одновременно теряют значение дожившие до этого времени многие из традиционных форм. Характер гончарной продукции в это время, ещё более чем в VII-VIII веках, определяется спросом. Как уже отмечалось, к этому времени относится переориентация связей с Востока на Запад, что объясняет, в частности, исчезновение кружек с округлым корпусом самой распространённой формы VII-VIII веков, связанной с влиянием тюрок. Даже воздействие китайской керамики на керамику Мавераннахра IX-X веков приходит, как-будто, через посредство Ирака. [98] Распространение поливы «освобождает» гончаров от подавляющего влияния металла. Но неполивная керамика (особенно штампованная) ещё более рабски следует металлическим образцам. Хотя непосредственная традиция керамики VII-VIII веков почти исчезает позднее, но основные тенденции, появившиеся в это время, получают дальнейшее развитие.

[ В оригинале нумерация сносок — постраничная, здесь — сквозная. ]   ^

[1] Г.В. Григорьев. К вопросу о художественном ремесле домусульманского Согда. КСИИМК XII.

[2] Г.В. Григорьев. Городище Тали-Барзу. ТОВЭ, II, 1940, стр. 95, 96.

[3] А.И. Тереножкин. Согд и Чач. КСИИМК 33, стр. 160-161.

[4] Б.И. Маршак. Керамика нижнего слоя Пенджикента. Изв. АН Тадж.ССР, № 14, 1957.

[5] С.К. Кабанов. Согдийское здание V века н.э. в долине р. Кашка-Дарьи. СА, 1958, № 3.

[6] По Самаркандскому Согду работы, касающиеся керамики VII-VIII веков, многочисленны. По другим районам наиболее важны для нас: А.И. Тереножкин. Холм Ак-тепе, близ Ташкента (раскопки 1940 г.); Тр. ИИиА АН Узб.ССР, Материалы по археологии Узбекистана, т. I. Ташкент, 1948; МИА № 14. Тр. Семиреченской археологической экспедиции «Чуйская долина», сост. под рук. А.Н. Бернштама. М.-Л., 1950; Археологические исследования на городище Варахша и в Бухарском оазисе в 1947-1953 гг. Ташкент, 1956.

[7] Е.Е. Неразик. Керамика Хорезма Афригидского периода. Тр. Хорезмской арх.-этн. экспедиции, т. IV, 1959, рис. 6, 7, стр. 243-246.

[8] Е.И. Агеева, Г.И. Пацевич. Отчёт о работе Южно-Казахстанской археологической экспедиции 1953 г. Тр. ИИАЭ АН Каз.ССР, т. I. Археология, Алма-Ата, 1956, стр. 51-57.

[9] Г.В. Григорьев. К вопросу о художественном ремесле древнего Согда. КСИИМК XII, стр. 96-103.

[10] А.И. Тереножкин. Вопросы историко-археологической периодизации древнего Самарканда. ВДИ, 1947, № 4. стр. 132.

[11] Г.В. Григорьев. Тали-Барзу как памятник домусульманского Согда (неопубликованная диссертация), стр. 287.

[12] А.И. Тереножкнн. Согд и Чач. Рис. 69, XI, стр. 167.

[13] Г.В. Григорьев. Городище Тали-Барзу, стр. 96.

[14] А.И. Тереножкин. Раскопки в кухендизе Пянджикента. МИА, № 15. стр. 91-92.

[15] А.И. Тереножкин. Согд и Чач. Рис. 69, XXI, 6; МИА, № 14, т. XCV, 142.

[16] Живопись древнего Пенджикента. М.-Л., 1954, табл. X и др.

[17] Там же. Табл. 28.

[18] R. Ghirshman. Bégram. MDAFA, II, Caire, 1946, табл. LI; Б.А. Литвинский и Е.А. Давидович. Предварительный отчёт о работах Хуттальского отряда на территории Вахшской долины в 1953 г. Докл. АН Тадж.ССР, 11, 1954, рис. 4.

[19] Е.Е. Неразик. Ук. соч., рис. 6 и 7.

[20] С.А. Вязигин. Стена Антиоха Сотера вокруг древней Маргианы. Тр. ЮТАКЭ, I, стр. 270.

[21] Вопрос о связях с Китаем и Индией будет рассмотрен ниже.

[22] Я.И. Смирнов. Восточное серебро. Спб., 1908, 313; И.А. Орбели и К.В. Тревер. Сасанидский металл. М.-Л., 1935, 52-54. См. также: Г.В. Григорьев. Городище «Тали-Барзу», стр. 96.

[23] См.: С.В. Киселёв. Древняя история южной Сибири. М., 1951, табл. LII, LVI и др.; С.А. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. Материалы по этнографии, т. IV, в. 2, 1929, сводн. табл. VI-VII вв.; Л.А. Евтюхова. Каменные изваяния южной Сибири и Монголии. МИА, 24, приложение 1.

[24] А.И. Тереножкин. Ук. соч., рис. 69, IX, 4.

[25] С.С. Сорокин. Некоторые вопросы происхождения керамики катакомбных могил Ферганы. СА, XX, рис. 4 и др.

[26] В.В. Бартольд. Отчёт о поездке в Среднюю Азию с научной целью в 1893-1894 гг. СПб., 1897, табл. XI, 1; см. также XI, 2 и др.

[27] Н. Негматов и Т.И. Зеймаль. Усрушанский замок в Шахристане. СА, 1959, № 2.

[28] А.И. Тереножкин. Согд и Чач, стр. 162.

[29] МИА, № 14, стр. 119-121 и др.

[30] Е.И. Агеева, Г.И. Пацевич. Ук. соч., стр. 53.

[31] Л.И. Ремпель. Некрополь древнего Тараза. КСИИМК, 69, стр. 104-106.

[32] В. Gyllensvärd. Tang gold and silver. Stockholm, 1957, табл. 27-28 и сл.

[33] Я.И. Смиpнов. Ук. соч., 115; И.А. Оpбели и К.В. Тревер. Ук. соч., табл. 56 и сл.

[34] А.П. Смиpнов. Железный век Башкирии. МИА, № 58, стр. 48, рис. 5.

[35] Собрание Государственного Эрмитажа, поступления из Шадринского музея. Инв. № СК-605-614.

[36] Я.И. Смирнов. Ук. соч., рис. 115.

[37] A. Grünwedel. Altbuddhistische Kultstätten in Chinesische Turkestan. В, 1912, рис. 665.

[38] B. Gyllensvärd. Ук. соч., стр. 65, 66, рис. 24, табл. 5е, 6е, 9b, 11b.

[39] R.Ghirshman. Ук. соч., табл. LI; А.М. Мандельштам и С.Б. Певзнер. Работы Кафирниганского отряда в 1952-1953 гг. МИА, № 66, рис. 11 (22) и др.

[40] Ю. Буpяков. Городище Мннг-Урюк. Тр. САГУ, в. 81, кн. 12. Ташкент, 1956, илл. 4, стр. 125.

[41] А.П. Смиpнов. Ук. соч., стр. 48; W. Willetts. Chinese Art, т. 2, Pelican Books, 1958. стр. 482.

[42] А.Н. Бернштам. Историко-археологические очерки центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. МИА, № 26, рис. 100-103.

[43] МИА, № 37, табл. VI.

[44] Большинство исследователей объясняет появление этих чаш в Китае сасанидским влиянием: В. Gyllensvärd. Ук. соч., стр. 58-60, рис. 20, 21, табл. 4 a, etc.; W. Willetts. Ук. соч., стр. 460-462.

[45] Я.И. Смирнов. Ук. соч,, рис. 112-113.

[46] А.И. Тереножкин. Ук. соч., рис. 69, XXI, 8.

[47] В.М. Городецкий. Серебряные сосуды из курганов села Покровского Пишпекского уезда. Изв. Средазкомстарнса, № 1, 1925.

[48] Я.И. Смиpнов. Ук. соч., 124, стр. 2.

[49] Г.В. Григорьев. К вопросу..., стр. 102.

[50] Ср., например, А.И. Оpбели и К.В. Тpевер. Ук. соч., 48 и 49 (В.С. 84).

[51] Особенно близок к согдийским кувшин в руке танской статуэтки слуги-иноземца из Музея восточных культур в Москве: О.Н. Глухарёва. Постоянная выставка китайского искусства (путеводитель). М., 1958. илл. 2.

[52] А.Я. Боpисов. К истолкованию изображений на бия-найманских оссуариях. ТОВЭ, II, стр. 46-48, табл. VIII (см. также табл. VI и VII). В.А. Шишкин на основании анализа изображений выражает сомнение в правильности предположения А.Я. Борисова (В.А. Шишкин. К вопросу о древних культурных связях народов Средней Азии с другими странами и народами. Материалы второго совещания археологов и этнографов Средней Азии. М.-Л., 1959, стр. 26).

[53] Композиционная схема изображений на этих кувшинчиках была столь широко распространена, что Ф. Аккерман считала равноправными предположения о происхождении этих кувшинчиков из Средней Азии или из Сирии (SPA, т. I, стр. 758). Весьма похожие (особенно по костюму) изображения музыкантов имеются на мазандеранскнх чашах VIII века (см. R. Ghirshman, Argenterie d’un seigneur sassanide, Ars Orientalis, II, 1957. О дате н месте изготовления чаш см.: W.В. Неnning. New pehlevi inscriptions on silver vessels. BSOAS, ч. I, 1959).

[54] R. Ettinghausen. Parthian and Sassanian Pottery. SPA, I, стр. 226.

[55] J.М. Upton. The expedition to Ctesiphon, 1931-1932. BMMA. New-Jork, 1932, т. XXVII. № 8, рис. 11.

[56] Рисунок мервского кувшина этого типа любезно предоставила Л.М. Рутковская.

[57] W. Willetts. Ук. соч., стр. 462. 482.

[58] Я.И. Смиpнов. Ук. соч., 84, Государственный Эрмитаж.

[59] Я.И. Смиpнов. Ук. соч., 65; А.П. Смиpнов. Новый сасанидский золотой сосуд из Молотовской области. КСИИМК XIV. 1947.

[60] Б.Н. Кастальский. Бия-найманские оссуарии. Ташкент. 1908, фиг. 2.

[61] М. Hallade. Arts de l’Asie Ancienne. Thèmes et motifs, 111, La Chine. Paris, 1954, стр. 557-560.

[62] A.M. Беленицкий. Древний Пенджикент (основные итоги раскопок 1954-1957 гг.). СА, 1959 № 1, рис. 19 б, г.

[63] Такие горы изображены на ряде металлических сосудов, но локализация всех их пока не выяснена.

[64] В.А. Шишкин. Варахша (предварительное сообщение о работах 1949-1953 гг.). СА, XXIII. М., 1955, стр. 109-110, рис. 5.

[65] Н.Я. Бичуpин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950, т. II, стр. 272.

[66] F. Sarre. Die Keramik von Samarra. Berlin, 1925, табл. III, стр. 11.

[67] М.A. Stein. Innermost Asia. Oxford, 1928, табл. CXV.

[68] B. Gyllensvärd. Ук. соч., табл. 29 a.

[69] См. Sasanian and Early Islamic metalwork. SPA, т. I, стр. 757. 758, 761. В рецензии М. Днманда кувшин и кружки отнесены к Средней или Центральной Азии и к X-XIII вв. (?!), см. AI VIII, стр. 199-200.

[70] К.В. Тревер. Сснмурв-Паскудж. Собака-птица. Л., 1937.

[71] D. Schlumberger. Les fouilles de Qasr el-Heir el-Gharbi (1936-1938). Syria, т. XX, 4, табл. XVI.

[72] А.М. Беленицкий. Общие результаты раскопок городища древнего Пенджикента (1951-1953 гг.). МИА, № 66, стр. 131, рис. 26. (Автор сравнивает блюдо с сасанидскими).

[73] Я.И. Смиpнов. Ук. соч., 103; И.А. Оpбели, К.В. Тpевер. Ук. соч., 34.

[74] SPA. т. IV, табл. 186 В.

[75] A.И. Тереножкин. Холм Ак-тепе. Рис. 24, стр. 122.

[76] F. Сumont. Fouilles de Doura-Europos (1922-1923). Paris, 1926, табл. LXXXII, 2.

[77] P. Гиpшман. Раскопки французской экспедицией города Шапура в Фарсе. КСИИМК, XV, рис. 27.

[78] И.А. Орбели, К.В. Тревер. Ук. соч., 52 н 53.

[79] B. Gyllensvärd. Ук. соч., рис. 52-54, 62, 81 и сл. Автор считает, что орнамент в виде ряда лепестков проник с Запада, но только в орнаменте танского Китая видны типологические прототипы этого мотива (рис. 96 и др.).

[80] В. Gyllensvärd. Ук. соч., стр. 134.

[81] A. Grünwedеl. Ук. соч., стр. 665.

[82] E.F. Sсhmidt. The treasury of Persepolis and other discoveries in the homeland of Achaemenlans. Chicago, 1939, стр. 101.
О.Г. Большаков. Поливная керамика Мавераннахра VIII-XII вв. как историко-культурный памятник. Автореферат. Л., 1954, стр. 7.

[83] Доклад Ш. Ташходжаева на студенческой археологической конференции в Москве в 1957 г.

[84] W. Hausеr, J. Upton. The Persian Expedition. Section II of the Metropolitan Museum of art, N 4, Dec. 1934. Керамика VII в. в районе Шираза была настолько отлична от сузской и иракской н такой архаичной, что казалась похожей на ахеменидскую (стр. 14-20). Некоторые образцы удивительно близки к согдийской керамике VI века н старше (рис. 23).

[85] Находки В.Р. Чейлытко на городище Пенджикента. Хранится в Сталинабадском республиканском нсторнко-краеведческом музее (кп 3/142, А/А-I-172-784).

[86] М.М. Дьяконов. Об одной ранней арабской надписи. Сб.: Эпиграфика Востока, I. М.-Л., 1947.

[87] Н.В. Дьяконова. Культурное наследие национальных меньшинств Синьцзяна. Тр. Государственного Эрмитажа. М.-Л., 1958, стр. 202, 208-211.

[88] Характерно, что влияние Китая в художественной керамике Ближнего Востока IX-XII веков проявилось не в заимствовании мотивов орнамента, а лишь в подражании цвету и фактуре китайского фарфора н штейнгута: A. Lane. Early Islamic Pottery, London, 1947.

[89] SPA, т. I, стр. 757, 758, 761.

[90] Г.В. Гpигopьев. К вопросу..., стр. 94-96.

[91] И.Б. Бентович. Керамика Пянджикента. МИА, № 37, стр. 138-144.

[92] А.И. Теpеножкин. Вопросы историко-археологической периодизации древнего Самарканда. ВДИ. № 4, 1947, стр. 132.

[93] А.М. Беленицкнй. Древний Пенджикент. Стр. 208.

[94] Б.Я. Ставиский, О.Г. Большаков н Е.А. Мончадская. Пянджнкентскнй некрополь. МИА, № 37.

[95] Л.И. Ремпель. Некрополь древнего Тараза.

[96] См., например, ук. соч. Gullensvärd'a. Willetts'a.

[97] A. Ghosh and К.С. Panigrahi. The pottery of Ahichchharta District Barcilly, u.p. Ancient. India. № 1, 1946, стр. 49-51.

[98] О.Г. Большаков. Ук. соч., стр. 16.

[ Summary ]   ^

INFLUENCE OF TOREUTICS ON SOGDIAN POTTERY OF THE VII-VIII CENTURIES.

B.I. Marshak

The Sogdian pottery of the VII-VIII centuries greatly differs from the ceramics of earlier periods. In the VII century identical forms were spread in the different regions of Central Asia: cup with low-placed ring-shaped handle, pear-shaped ewer with massive

(200/201)

triangular spout, etc. In central Sogdiana (Qafyr-Qala) there were manufactured ceramics of a new style characterized by the imitation of metal specimens. An analysis of the ceramics leads to revealing the types of metal vessels commonly used in Sogdiana and having served as models for potters.

The Sogdian toreutics were closely connected with the toreutics of the neighbouring countries (Iran and Turkic steppes). The shape of the earthenware ewers is a reminiscense of Sasanian metalware and that of the clay caps is suggestive of the turkmetalware. A more rapid succession of forms in ceramics in the VII-VIII centuries as compared with the preceding period, is accounted for by the appearance of new pottery centers supplying their produce to a wide market.

наверх