А.М. Мандельштам
Кочевники на пути в Индию.
/ Тр. Тадж.АЭ ИА АН СССР и Ин-та истории им. А. Дониша АН Тадж.ССР. Т. V.
/ МИА №136. М.-Л.: 1966. 232 с.
Оглавление
Глава I. Описание исследованных курганов. — 9
Группа I (9). — Группа II (25). — Группа III (33). — Группа IV (33). — Группа V (37). — Группа VI (42). — Группа VII (44). — Группа VIII (51). — Группа IX (52). — Группа X (54). — Группа XI (59). — Группа XII (64). — Группа XIII (65). — Группа XIV (65). — Группа XV (65). — Группа XVI (66). — Группа XVII (78). — Группа XVIII (79).
Глава II. Конструкция могильных сооружений и обряд погребения. — 80
Глава III. Характеристика сопровождающего инвентаря. — 88
Керамика (88). — Предметы вооружения (101). — Предметы, связанные с одеждой, и предметы бытового характера (111). — Украшения 118).
Глава IV. Датировка Тулхарского могильника. — 137
Приложение.
И.В. Богданова-Березовская. Химический состав металлических предметов из Тулхарского могильника. — 225
Введение. ^
Одной из больших проблем древней истории Азии, постоянно привлекающих к себе внимание исследователей уже на протяжении более чем двухсот лет, является так называемая кушанская проблема. Ограниченная первоначально задачами выяснения основных событий почти совершенно неизвестного периода истории Северной Индии, она очень скоро переросла по своему содержанию и значению рамки проблематики исторического прошлого одной страны. В настоящее время это обширный круг весьма сложных и разнообразных вопросов, связанных с событиями, происходившими в последние века до н.э. и первые века н.э. на огромной территории Центральной, Средней и Южной Азии. Традиционное, общепринятое название уже далеко не полностью отражает реальное содержание проблемы, хотя история Кушанского государства как таковая несомненно остается одним из основных её разделов .
Большинство вопросов, входящих в кушанскую проблему, имеет первостепенное значение для изучения исторического прошлого Средней Азии и прежде всего её южных областей. Достаточно указать, что падение Греко-бактрийского царства в результате вторжения кочевников и образование затем Кушанской империи являются теми важнейшими вехами, без которых невозможно понимание всего хода исторического процесса в античную эпоху. Именно на территории Средней Азии возникли исторические предпосылки для этих событий; здесь образовалось первоначальное ядро Кушанского государства, явившееся базой для быстрой экспансии на юг. Последующий длительный период характеризуется политическим объединением Средней Азии с рядом областей Афганистана и Северной Индии в рамках одного обширного государства, что создало благоприятные условия для укрепления экономических, культурных и других взаимосвязей.
Значение их теперь становится все более и более ясным по мере накопления фактических данных.
В разработку кушанской проблемы внесли свой вклад многие видные учёные XIX и XX вв.; но тем не менее в силу крайней ограниченности, а подчас и противоречивости данных письменных источников многие вопросы до настоящего времени ещё фактически остаются неразрешёнными. Накопление эпиграфических данных и привлечение лингвистических материалов послужили основой для многочисленных, подчас блестящих и убедительных гипотез, но далеко не во всех случаях привели к окончательным и бесспорным решениям. Неясность сохраняется до сих пор даже в отношении дат правления кушанских царей.
Большое значение в разработке многих вопросов за последнее время приобрели археологические материалы, полученные при раскопках некоторых памятников Северной Индии (Таксила) и Афганистана (Беграм, Сурх-Котал). Благодаря им удалось уточнить ряд моментов хронологии (прежде всего в плане снятия многих из ранее выдвинутых гипотез), однако для установления её в целом всё ещё не получено достаточно твёрдых основ. В известной мере это, может быть, объясняется тем, что памятники соответствующего времени в Средней Азии пока не подверглись систематическому изучению.
Накопленный за последние десятилетия опыт показывает, что возможность использования археологических материалов для решения отдельных исторических вопросов, не освещённых в письменных источниках, во многом зависит от масштаба работ и сте-
(5/6)
пени охвата ими различных синхронных памятников. Подобный подход позволит в археологии найти надёжный путь к решению ряда вопросов кушанской проблемы и прежде всего тех, которые связаны с «предысторией» кушан, т.е. с периодом вторжения кочевников в Среднюю Азию и гибели Греко-бактрийского царства.
Как известно, сведения, которыми мы располагаем относительно событий второй половины II в. до н.э. и I в. до н.э., особенно скудны; данные о кочевниках фактически ограничены перечнями наименований вторгшихся племён, которые вряд ли можно считать полными. Кроме того, известия различных источников в данном случае расходятся между собой, и согласование их остается пока неразрешённой задачей. Многочисленные гипотезы, выдвинутые различными исследователями, базируются главным образом на привлечении косвенных данных, интерпретация которых, в свою очередь, может быть поставлена под сомнение. Здесь необходимы новые, объективные данные, которые естественно искать в археологических материалах на территории Средней Азии. То, что в событиях II-I вв. до н.э. ведущая роль принадлежала кочевникам, уже a priori позволяет предполагать наличие в пределах земледельческих областей так или иначе связанных с их появлением памятников. В первую очередь это, конечно, могильники, ибо вторжение имело своим последствием не номинальное подчинение определённых областей, а фактическое их завоевание. Менее вероятна возможность обнаружения материалов, связанных с пришельцами-кочевниками, на поселениях и городищах, хотя события этого времени несомненно должны были определённым образом отразиться и на них.
Археологические работы больших масштабов, проведённые за последнее десятилетие в различных областях Средней Азии, позволили сделать первые значительные шаги на пути к выявлению таких памятников. Особенно важные результаты дали исследования в южных областях и прежде всего в тех, которые в древности составляли северную часть Бактрии. Здесь удалось выделить ряд кочевнических могильников, относящихся к указанному выше времени и поэтому представляющих самый непосредственный интерес для решения некоторых вопросов кушанской проблемы. В их числе имеются крупные по размерам памятники со сложной внутренней структурой, что обусловило необходимость систематического многолетнего изучения. Наиболее благоприятные условия на первом этапе оказались в южном Таджикистане; здесь в пределах небольшой Бишкентской долины было обнаружено несколько могильников, расположенных поблизости друг от друга. Они привлекли к себе особое внимание не только по причине такой концентрации, но и в силу того, что тут не было внешних признаков сплошного ограбления.
К сожалению, приходится отметить, что по независящим от автора причинам полевые исследования в пределах Таджикистана не удалось довести до желательного завершения. В силу этого для освещения некоторых вопросов не было получено достаточных данных; частичное восполнение их дали работы на территории Туркменистана, на среднем течении Аму-Дарьи. В то же время уже первые итоги изучения памятников кочевого населения античной эпохи в пределах Парфии и лежащих севернее её областей показали важность учёта и их для правильного понимания явлений, прослеживаемых в Бактрии.
Наличие весьма значительного по объёму фактического материала и необходимость рассмотрения широкого круга вопросов делают невозможным изложение результатов проведённых исследований в одной работе. Поэтому в качестве первого этапа приходится ограничиваться характеристикой «ключевых», определяющих памятников, которыми следует считать могильники, расположенные в Бишкентской долине.
Эта долина является одним из глухих и малоизвестных уголков южного Таджикистана. Расположена она западнее низовьев реки Кафирнигана (Кобадианского оазиса) и тянется почти строго с севера на юг параллельно значительному отрезку её течения (табл. I). Северный конец её выходит в долину Кафирнигана около небольшой излучины, а южный, расширяясь, сливается с ней уже недалеко от Аму-Дарьи. С запада она на всём своём протяжении ограничена отрогами Бабатага, носящими различные наименования (Устымтау, Туюнтау и др.), с востока же — небольшим горным кряжем Аруктау. Последний при этом отделяет от долины Кафирнигана северную её половину. В средней части Бишкентской долины, при-
(6/7)
мыкающей к южной оконечности упомянутого кряжа, имеется источник Чильучорчашма с хорошей пресной водой, являющийся до настоящего времени почитаемым местом. От него отведён канал, орошающий сравнительно небольшую площадь возделываемых земель. Что касается северной и южной частей долины, то они в настоящее время безводны и пустынны. Скудный растительный покров позволяет использовать их только для выпаса мелкого рогатого скота. В древности положение здесь было иным. В северной части долины имеются следы оросительной системы, питавшейся водами источника; отведённый от него на север канал хорошо прослеживается во всяком случае на протяжении около 10 км. Он тянется по впадине, идущей недалеко от подножия Баба-тага. Видимо, канал имел общую протяжённость не менее 15 км. Вблизи от него имеются три небольших городища, [1] вокруг которых сохранились явственные следы былого возделывания наиболее ровных, пригодных для земледелия участков. В узкой северной оконечности долины найдены остатки другой оросительной системы: канала, выведенного из Кафирнигана, и цепочки колодцев кяриза, тянущейся по наиболее возвышенной части на протяжении 3 км. Эта система не была завершена, так как горизонтальная штольня здесь не пробита. В южной части долины следов былого освоения земледельческим населением не имеется, возможно из-за того, что земли здесь очень каменистые и малопригодные для возделывания. [2] Вполне вероятно, что с ирригационными сооружениями как-то связан и загадочный вал (ныне имеющий местами высоту до 40-50 см), перегораживающий всю долину в 16 км от её северной оконечности. Он расположен несколько южнее выхода в неё большого ущелья, которое отделяет от основного массива отрогов Вабатага большой кряж Устымтау и является в дождевые сезоны основным стоком селевых вод с севера. Задержание этих вод при помощи вала могло быть предпринято в целях использования их для орошения каких-то участков равнины, лежащей севернее городища Хан-Газа.
Частичное освоение северной половины Бишкентской долины для земледелия имело место в античную эпоху — это показало уже первичное обследование упомянутых выше городищ и местности около подводящего канала у берегов Кафирнигана. При этом незавершённый кяриз, по всей видимости, относится к несколько более позднему времени, чем канал, отведённый от источника.
Вкратце охарактеризованные памятники представляют несомненный интерес для понимания процесса расширения возделываемых земель в античную эпоху и истории ирригации. Но не они привлекли особое внимание к этой долине, а большие курганные могильники, также сконцентрированные в северной части долины: два из них — Тулхарский и Коккумский — находятся у подножий Бабатага, а один — Аруктауский — у склонов одноимённого кряжа. Кроме того, имеются несколько небольших обособленных курганных групп, также лежащих вблизи гор. Одна из них находится в южной части долины, в местности, именуемой Чайпаррак. Все эти обособленные группы подверглись полному ограблению, о чем вполне определённо свидетельствуют внешний вид насыпей (или, точнее, их остатков) и результаты пробных раскопок. От деятельности грабителей пострадали также и все три указанные могильника, но в меньшей (хотя и разной) степени. [3]
На протяжении пяти лет (1955-1959 гг.) курганные могильники Бишкентской долины являлись объектами систематических раскопок, в ходе которых удалось исследовать все неразграбленные курганы, а также некоторое число заведомо ограбленных. Последние, как правило, не дают сколько-нибудь полного представления об обряде погребения и не содержат остатков сопровождающего инвентаря — вследствие этого изучение их производилось лишь выборочно.
Наибольший интерес представляют результаты работ на Тулхарском могильнике, которые к тому же во многом опре-
(7/8)
деляют возможность правильного понимания результатов исследования других могильников Бишкентской долины. Этому памятнику целиком посвящена настоящая работа, которая является в основном лишь публикацией, включающей в себя всестороннюю характеристику полученных материалов. [4] Что касается вопросов исторической интерпретации, то они будут рассмотрены в последующей работе на основе результатов изучения всех памятников Северной Бактрии.
[1] Крайнее северное городище носит название Хан-Газа, крайнее южное — Ак-Тепе, среднее является безымянным.
[2] Долина имеет более или менее чётко выраженное понижение в южном направлении, вследствие него отвод канала на юг был бы значительно более лёгок, чем на север.
[3] Что привлекало грабителей — неясно, так как в сопровождающем инвентаре погребений предметы из драгоценных металлов очень редки.
[4] Описания отдельных курганов составлены максимально кратко и по единой системе, но в то же время так, чтобы дать возможно полное представление о каждом погребении и комплексе сопровождающего инвентаря, взятом в отдельности. Детали отдельных предметов указываются лишь в тех случаях, когда они существенны для их типологического деления. Главным образом это относится к керамике.
Заключение. ^
Значение Тулхарского могильника для расширения и углубления наших знаний о древней истории Бактрии и даже всей Средней Азии в значительной мере определяется уже его датировкой и, в частности, степенью её точности. Мы имеем достаточные и твёрдые основания относить его к чётко определённому отрезку времени, ограниченному в пределах последней трети II в. до н.э. — начала I в. н.э.; при этом возможная ошибка не превышает 25-30 лет.
Следует ещё раз подчеркнуть, что датировка в данном случае основана не на сумме аналогий и параллелей, неизбежно обусловливающих более или менее значительную степень неуверенности и неточности, а на монетных находках и некоторых закономерностях эволюции керамики, прослеженных на материалах других памятников этой же ограниченной территории. По степени точности определения хронологических рамок Тулхарский могильник занимает особое место в кругу известных сейчас памятников южных областей Средней Азии, и это позволяет рассматривать его как одну из надёжных основ для датировки ряда других могильников, а в отдельных случаях, возможно, и поселений. В данном чисто археологическом аспекте он имеет первостепенное и даже решающее значение для определения времени других памятников Бишкентской долины, а также правобережной части среднего течения Аму-Дарьи. В частности, к нему придется неоднократно обращаться в дальнейшем, при рассмотрении других могильников, относящихся к последним векам до нашей эры и первым векам нашей эры. Точность датировки и обилие предметов сопровождающего инвентаря обусловливают ценность его для дальнейшей разработки уже неоднократно ставившегося в специальной литературе вопроса о происхождении и этнической принадлежности широко распространённых на территории Средней Азии подбойных погребений. Быстро идущее накопление новых материалов в результате успешных раскопок в разных областях междуречья Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, а также за пределами его позволяет надеяться, что решение его может быть дано уже в недалеком будущем.
Указанные выше хронологические рамки определяют значение Тулхарского могильника и в ином, значительно более широком плане. Мы имеем достаточные основания утверждать, что это памятник, относящийся ко времени падения Греко-бактрийского царства и последовавших затем событий, завершившихся образованием Кушанского государства. При этом в особенности важно то, что это не грунтовой, а курганный могильник.
В свете дошедших до нас известий письменных источников о событиях последних веков до нашей эры на территории Бактрии первостепенное значение приобретает вопрос о том, какому населению — осёдлому или кочевому — принадлежит он. То, что мы имеем исключительно погребения под курганными насыпями, весьма существенно, но взятое само по себе это ещё недостаточно для его решения. Ведь наряду с этим в могильнике наблюдается чётко выраженное господство керамики ремесленной выделки; кроме того, в значительном количестве представлены такие явно малопригодные в кочевом быту типы посуды, как тонкостенные, весьма хрупкие бокалы. Можно было бы, конечно, предположить, что мы имеем здесь «ритуальную» посуду, предназначенную специально для помещения в могилы в качестве сопровождающего инвентаря. Однако такая возможность должна быть сразу же полностью исключена, поскольку значительная часть найденных в погребениях сосудов имеет вполне явственные признаки более или
(160/161)
менее длительного употребления в быту (об этом специально говорилось выше, см. стр.84, 85). Кроме того, неясность в атрибуции Тулхарского могильника проистекала и из другого факта: сравнительно недалеко от него имеется городище (Ак-Тепе). Уже при поверхностном осмотре последнего на основании состава подъёмного материала стало очевидно, что оно относится к античной эпохе.
До проведения раскопок не имелось достаточных оснований исключать возможность того, что какой-то слой его синхронен могильнику.
Таким образом, теоретически можно было бы допустить, что Тулхарский могильник связан с недавно перешедшим к осёдлости или оседающим населением, сохранявшим на протяжении длительного времени старый, кочевнический обряд погребения. Однако раскопки, проведённые на городище Ак-Тепе, показали с достаточной очевидностью, что такие предположения не соответствуют действительности. Никаких данных о синхронности городища с курганным могильником не имеется. Об этом уже подробно говорилось выше — в главе IV. Логически вытекающим отсюда следствием является то, что оснований связывать его с осёдлым или оседающим населением не имеется.
Возможные сомнения в правомерности такого заключения, которые могут быть высказаны ввиду неполноты исследования Ак-Тепе и частичной разграбленности Тулхарского могильника, снимаются наличием вблизи от поселения «своего» могильника. Это группа почти полностью разрушенных погребальных сооружений, расположенная на близлежащем пологом окончании выступа Бабатага. При поверхностном осмотре создавалось впечатление, что это обычные курганы с сильно разрушенными насыпями больших размеров. Однако раскопки показали иное: облик разрушенных насыпей имеют остатки сооружений, видимо овальной формы, внутри которых на уровне древнего горизонта располагалось несколько погребений.
Сопровождающий инвентарь сохранился лишь фрагментарно. Но в нём представлены только те виды посуды, которые характерны для городища, прежде всего бокалы рюмкообразного типа. Все это позволяет прийти к заключению, что данный могильник синхронен с поселением и непосредственно связан с ним.
В связи с этим определённый интерес представляет вопрос о происхождении зольника, лежащего под самой нижней постройкой на городище Ак-Тепе. Следует напомнить находку в нём наряду с мелкими невыразительными фрагментами кухонной керамики, также обломков сосудов тех типов, которые представлены в сопровождающем инвентаре Тулхарского могильника, но отсутствуют в культурном слое поселения. Так как зольник не связан ни с какими, даже временными постройками, можно предполагать, что он является случайно уцелевшей при нивелировке холма частью остатков кочевнического стойбища. Наличие последнего здесь не удивительно, так как естественный холм, лежащий в основе Ак-Тепе, представляет собой чрезвычайно выгодное место для временной стоянки, обеспечивающее хороший обзор прилегающей равнинной части долины как в северном, так и в южном направлениях. Однако это, конечно, не было зимовьем с необходимыми укрытиями для скота, которые должны были находиться в защищённых от зимних ветров местах.
В непосредственной близости от Тулхарского могильника имеется большое, хорошо защищенное с юга ущелье; здесь расположено несколько обширных каменных оград-загонов для мелкого рогатого скота, сооружённых в недавнее время. Кроме них, прослеживаются также остатки более ранних загонов и некоторые признаки длительного использования данного места для укрытия скота. Важно и то, что вокруг встречаются единичные, очень мелкие обломки керамики, часть из которых может быть отнесена к античной эпохе. Ввиду невозможности установить форму сосудов, которым эти обломки принадлежали, вопрос о более точной датировке их (что было бы весьма важно) остаётся открытым. Но, учитывая удобство места, можно предположить, что оно использовалось для зимовки и в последние века до нашей эры.
Всё изложенное выше позволяет прийти к выводу, что Тулхарский могильник принадлежит кочевому населению, длительное время использовавшему Бишкентскую долину в качестве места для своих зимовок. Поскольку появление его здесь относится к последней трети II в. до н.э., очевидно, что оно было связано с тем движением
(161/162)
кочевников, которое положило конец власти представителей греческих династий на территории Бактрии. Для суждений о роли их материалов одного памятника, конечно, недостаточно: данный вопрос может быть рассмотрен лишь в дальнейшем, уже с привлечением более полных данных, в частности материалов из других могильников Бишкентской долины. Но сам факт выделения памятника, непосредственно связанного с этими важнейшими событиями, лежащими на грани двух больших, мало изученных периодов, имеет немалое значение для дальнейших исследований истории Средней Азии в античную эпоху. Впервые скудные известия письменных источников о вторжении кочевников во II в. до н.э. получают подтверждение в археологических данных, бесспорно носящих достоверный характер. Передвижение сравнительно больших групп кочевников на территорию Бактрии может теперь считаться установленным фактом.
Не менее важно и другое. Тулхарский могильник характеризуется большими размерами и исследован максимально полно. Это придаёт полученным результатам особую ценность, поскольку в значительной степени гарантирует их объективность. Данное положение может рассматриваться как определяющее для самого подхода к памятнику: мы вправе рассматривать Тулхарский могильник не только как подлежащий рациональному истолкованию в свете существующих представлений об истории Средней Азии в последние века до нашей эры, но прежде всего как новый и притом полноценный источник фактических сведений, позволяющий дополнить и уточнить эти представления.
Хорошо известно, что могильники (как и другие археологические памятники) в силу своей специфики могут дать лишь ограниченные и в известной мере односторонние данные о конкретных политических событиях (положение, имеющее место в данном случае, является редким и удачным исключением). Но зато именно в них в той или иной степени отображены многие факты и процессы, о которых в письменных источниках не содержится никаких сведений: не только по причине неосведомлённости авторов их, но и в силу того, что ряд явлений не привлекал к себе внимание современников или же вообще не мог быть ими уловлен. В качестве примера последнего случая может быть взят характер воздействия культуры местного, коренного населения на культуру пришельцев. Поскольку мы имеем дело с кочевниками, этот вопрос представляет значительный интерес для правильной оценки непосредственных, а главное дальнейших последствий событий конца II в. до н.э., определивших ход исторического процесса не только в пределах Средней Азии, но также Афганистана и Северной Индии на протяжении ряда столетий.
Результаты раскопок Тулхарского могильника и анализ различных комплексов вещей, найденных в нём, дают первые достоверные материалы для суждений как по этому, так и по ряду других вопросов. Но рассмотрение их в данном аспекте может быть произведено только на основе материалов из всех кочевнических памятников Северной Бактрии и прежде всего Бишкентской долины. В последней, как уже указывалось во введении, имеется 3 курганных могильника, и притом все они фактически являются одновременными: такое положение исключительно удачно и, возможно, единственное в своём роде. Оно даёт возможность выявить некоторые черты культуры и даже социальной организации зимовавших здесь кочевников, которые на основе материалов лишь одного отдельного памятника поняты быть не могут. Но всё это составляет предмет специальной работы, которая должна последовать за настоящей, имеющей лишь ограниченные цели публикации основного памятника, отражающего один из важных этапов движения кочевников в Индию.
Список сокращений. ^
ЛОИА — Ленинградское отделение Института археологии Академии наук СССР.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР.
ТСАГУ — Труды Среднеазиатского государственного университета.
EW — East and West.
JNSI — Journal of the Numismatic Society of India.
MDAFA — Memoires de la Delegation Archeologique Française en Afghanistan.
NChr — Numismatic Chronicle.
|