П.Б. Коновалов
Усыпальница хуннского князя в Суджи
(Ильмовая падь, Забайкалье).
// Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. 2008. 98 с. ISBN 978-5-7925-0260-4
Глава 1.
Из истории изучения «царских» курганов хунну.
Первый опыт раскопок курганов в Ильмовой пади принадлежит Ю.Д. Талько-Грынцевичу — первооткрывателю хуннских древностей вообще. В 1896-1897 гг. кроме 32 обследованных там рядовых захоронений он предпринял попытку раскопать один из больших курганов. Результаты всех раскопок были опубликованы в монографии «Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади» [Талько-Грынцевич 1898]. По описанию Талько-Грынцевича, большая могила «имела вид четырёхугольника длиною 17 м и шириною 15 м, была окружена отвесно стоящею над землёй площадкой из камней, возвышающихся над поверхностью земли на 1,25 м и шириной 3 м. Середина его представляла круглое… воронкообразное углубление, выстланное камнями; … Диаметр круга 4 м. С южной стороны покато вверх ведёт в могилу дорожка, вымощенная с двух сторон рядом камней, длина её 13,5 м, ширина 3 м» [1898: 56].
Но раскопки кургана были неудачными, обстоятельства не позволили завершить его исследование. О причинах неудачи и результатах сделанного Ю.Д. Талько-Грынцевич пишет: «Хотя раскопки этой большой могилы, кроме нескольких осколков человеческих костей… не дали никаких находок, тем более, что за обвалом могилы работы в ней должны быть прекращены… могила эта, раскопанная на глубину с лишком 7 м показала, что вся она сделана, как и меньшие могилы, из больших камней перемешанных с землёй, и что при раскопке на такой глубине не достигли ещё грунтовой земли, что указывает, что и большие насыпи не памятники, по-монгольски называемые «субурганами», а служили, вероятно, тоже местом погребения» [Указ.соч.: 6]. Очевидно, что такие результаты дают читателю достаточно интригующее, но во многом неясное представление об устройстве этого памятника.
В 1924-1925 гг. в горном массиве Ноин-Ула в северной Монголии экспедицией П.К. Козлова было раскопано шесть больших курганов хуннской знати [Козлов, 1925: 1-12]. Хотя и на этот раз, так же как в Суджи, был применён способ раскопки «колодцем», результаты были удачными: на разных глубинах порядка 7-13 м докопались до погребальных камер, состоящих из деревянных двойных срубов (внешнего и внутреннего) и деревянных же гробов-саркофагов. Благодаря хорошей сохранности нескольких таких внутримогильных сооружений, их удалось обследовать и зафиксировать во всех деталях.
Внушительные размеры курганов, богатство и пышность погребального обряда явились основанием классифицировать эти памятники как «царские» захоронения. Богатые находки предметов материальной культуры хунну Ноин-Улы давно уже, многие десятилетия, находятся в научном обороте.
Однако общее, генеральное устройство ноин-улинских курганов не было обследовано всесторонне, во всех взаимосвязях составных частей сложной конструкции, недостаточно изучено наружное устройство. Пробиваясь узким шурфом порядка 2,2×2,5 м к погребальной камере, невозможно было изучить устройство всего сооружения, выяснить подлинную обстановку по всей ширине и глубине могильной ямы, зафиксировать связи внешней и внутренней конструкции.
Лишь один курган был раскопан способом открытой разработки под руководством специально командированного в экспедицию П.К. Козлова археолога С.А. Теплоухова. Он
(5/6)
имел прямоугольную близкую к квадрату (14×16 м) насыпь. «Края квадратной насыпи кургана, как и боковые части, примыкающей с юга длинной узкой насыпи, были обложены каменными глыбами, местами выступающими на поверхность. Камни располагались в несколько рядов и были положены по краю могильной ямы на грунте… Могильная яма размером 12×13 м и глубиною 9 м была вырыта крутыми уступами. В южной стенке более отлогие уступы шли снизу только до середины глубины ямы и примыкающего к ней раскопа. Раскоп этот или вход в могильную яму был, очевидно, использован не только при сооружении в ней погребальной камеры, но и для внесения покойника» [Теплоухов 1925: 13-22]. Погребальное помещение обнаружено на глубине 7 м. Оно также состояло из двух камер — внешней и внутренней. Во внутренней камере находился гроб. Далее даётся описание внутреннего устройства могилы, на сохранность и полноту которого, впрочем, жаловаться не приходится.
Таким образом, хотя перед Теплоуховым ставилась цель «произвести открытую разработку хотя бы одного кургана-могилы», ему удалось лишь в общих чертах описать внешний (наземный) облик кургана и его промежуточное внутриямное — ступенчатое — устройство. Остальные же пять погребений, раскопанные под наблюдением С.А. Кондратьева 1, [сноска: 1 С.А. Кондратьев — член экспедиции П.К. Козлова.] а также два кургана, раскопанные позже, в 1926-1927 гг., А.Д. Симуковым 2 [сноска: 2 А.Д. Симуков — в то время сотрудник комитета наук МНР.], были исследованы недостаточно профессионально и не дали цельной картины всей конструкции сооружений.
В 1954-1955 гг. в Ноин-Уле раскопки большого кургана произвёл Ц. Доржсурэн. Несмотря на объявленное намерение вслед за Теплоуховым исследовать объект по профессиональным методическим требованиям, в его публикации об этом кургане также не хватает связующих звеньев устройства наземных, и внутриямных конструкций, а главное — отсутствует какая-либо документация, зато в тексте представлен относительно богатый и интересный вещественный материал [см.: Доржсурэн 1961: 42].
В 1956-1957 гг. Ц. Доржсурэн проводил разведочные и раскопочные работы на р. Хуни-гол в местности Гол-мод. Помимо раскопок рядовых могил он начал копать один из больших курганов, но оставил его недоконченным, неизвестно сколько прокопав. Но вот что он сообщает о тамошних крупных курганах: «На вершинах насыпи отчётливо видны выложенные из камня перегородки. Одна из них обычно идёт вдоль всего кургана от северной стены до конца дромоса. Другие перегородки поперечные, количество их зависит от размера кургана — от 2 до 3. В процессе раскопок выяснилось, что такие перегородки начинаются с самого дна могильной ямы, которая таким образом разделялась на 6-8 секторов» [Доржсурэн 1962: 42]. Это первое упоминание о каких-то каменных конструкциях внутри ограды крупных могил хунну, вскрытие и исследование которых не было тогда осуществлено. Более мы не располагаем сведениями об исследовании княжеских хуннских курганов на территории Монголии (табл.).
Начиная с 1997 г. раскопки самого крупного кургана на хуннском некрополе в местности Царам в юго-западном Забайкалье производил С.С. Миняев. По обеим сторонам «царского» погребения он обнаружил по одному ряду сопроводительных захоронений, расположенных цепочками вдоль оси основного сооружения на определённом расстоянии. На настоящий момент имеется специальная публикация этих жертвенных захоронений [Миняев, Сахаровская 2002: 86-118], а также публикация, посвящённая находке остатков ханьской колесницы [Они же 2007: 130-140], и краткая презентация всего раскопанного комплекса [Они же 2007: 159-166], но нет полного монографического издания этого крупного курганного комплекса.
(6/7)
[таблица:] Сводная таблица исследований курганов хуннской знати (до 1975 г.).
(7/8)
Совершенно аналогичную ситуацию мы видим на сегодня в связи с подготовленной к публикации работой о подобных сопроводительных захоронениях хуннского царского кургана на некрополе Гол-мод-2 в Монголии. Раскопки там производились в 2001-2005 гг. в рамках совместного проекта учёных США и Монголии. В нашем распоряжении имеются оттиски предварительных информационных публикаций: F. Allard, D. Erdenebaatar, N. Batbold & В. Miller [2002: 637-638] и Brayan Miller, Francis Allard, Dimaajav Erdenebaatar, Christine Lee [2006]. Кроме того, нам известно о продолжающихся исследованиях на территории Монголии, в том числе о начале новых раскопок в Ноин-Уле под руководством Н.В. Полосьмак по совместному российско-монгольскому проекту.
В такой, скажем прямо, соревновательной ситуации становится настоятельно необходимой пусть и запоздалая, зато максимально подробная публикация давно осуществлённых нами раскопок «царского» кургана на Суджинском кладбище в Ильмовой пади.
Предпринятые в 1970-1975 гг. раскопки являются первым опытом так называемой «открытой разработки» подобного памятника, т.е. вскрытия всей площади с последовательной широкой расчисткой по ходу углубления раскопа, с фиксацией всех появляющихся объектов в планах и разрезах. Большие размеры кургана, сложность его внешнего и внутреннего устройства, а также возникшие по ходу раскопок некоторые обстоятельства, о которых будет сказано ниже, не способствовали размеренной непрерывной работе на объекте, и раскопки растянулись на пять полевых сезонов [Коновалов П.Б. Отчёты о полевых исследованиях за 1970, 1971, 1972, 1974, 1975 гг. — Архив ИА РАН (Москва)].
Присвоенный раскопанному кургану номер — 54 — отражает нумерацию раскопанных на тот момент объектов на данном некрополе (без разделения на большие и малые могилы), начатую Ю.Д. Талько-Грынцевичем (раскопал 33 погребения), продолженную Г.П. Сосновским (довёл счёт до 44) [Сосновский 1946] и мной (счёт был доведён до 61-го).
По сторонам 54-го кургана обнаружены и раскопаны малые, рядовые могилы, которые мы обозначили №54-А и №54-Б, исходя из предположения, что они являются захоронениями, сопроводительными по отношению к большой, княжеской могиле.
Кроме того, в ходе раскопок данной курганной группы, когда на основном объекте (кургане №54) шла съёмка планов и разрезов, нам пришлось начать обследование другого кургана — №55, расположенного по соседству, на котором работа наша ограничилась его внешним описанием и обмером, но зато рядом с ним обнаружена и раскопана рядовая могила (также предположительно могила-спутник), обозначенная №55-А.
|