Л.С. Клейн
История российской археологии: учения, школы и личности.
Том 2. Археологи советской эпохи.
// СПб: «Евразия». 2014. 640 с.
ISBN 978-S-91852-075-8 (общий) ISBN 978-5-91852-077-2 (Т. 2)
См. также Том 1.
[ аннотация: ] Вторая книга Л.С. Клейна по истории российской археологии целиком посвящена археологии советского и постсоветского периодов. История науки предстает в этом издании сквозь призму 34 биографий археологов того времени. Как и в первом томе, очерки сгруппированы по той роли в истории науки, которую сыграли их герои: передатчики традиции, внедрители марксистской методологии и т.д. Личное знакомство автора со многими героями книги и живой язык, которым написано это исследование, способны вовлечь даже неподготовленного читателя в сложный, но насыщенный событиями мир отечественной археологии. Издание рассчитано на археологов и историков науки, специалистов и студентов, а также на всех интересующихся развитием общественных наук в нашей стране.
Содержание [ Т. 2 ]
Археологи советской эпохи. — 5
Передатчики традиции. — 9
Украинец в Киеве, Париже и Петербурге. Ф.К. Волков = Хведор Вовк. — 13
Учитель в поле. A.А. Миллер. — 28
Подстреленный на взлёте. Б.С. Жуков. — 40
Ольвия поквадратно. Б.В. Фармаковский. — 48
Патриарх палеолитоведения. П.П. Ефименко. — 60
Королева Триполья. Т.С. Пассек. — 79
Зачинатели «марксисткой археологии». — 93
Необузданный интеллект и революция. Н.Я. Марр. — 97
Красный демон археологии. B.И. Равдоникас. — 123
Историк с лопатой. А.В. Арциховский. — 143
Создатель нового метода. С.А. Семёнов. — 166
От астиномов к сарматским амазонкам. Б.Н. Граков. — 177
Искатели национальных корней. — 189
Воевода советской археологии. Б.А. Рыбаков. — 192
В поисках независимых путей. М.И. Артамонов. — 219
В поисках предков. П.Н. Третьяков. — 238
Между марксизмом и косиннизмом. А.Я. Брюсов. — 254
Археолог во главе этнографии. С.П. Толстов. — 268
Раздвигатели горизонтов. — 285
К вертикальному положению. С.И. Руденко. — 288
Заброшенный в археологию. Б.А. Куфтин. — 298
Первопроходец. А.П. Окладников. — 306
Охотник за памятниками и культурами. О.Н. Бадер. — 326
Восхождение на «Красный холм». Б.Б. Пиотровский. — 343
Комиссар археологии. С.В. Кисёлев. — 363
Массон, сын Массона. М.Е. и В.М. Массоны. — 373
Мастера. — 391
Рыцарь археологии. A.А. Иессен. — 394
С Венерой и мотыгой. B.Д. Блаватский. — 404
Победительный педант. И.И. Ляпушкин. — 413
Детектив в археологии. М.П. Грязнов. — 430
Мастер и его предел. B.Ф. Генинг. — 448
Нонконформисты. — 465
За полшага до Борда. Г.А. Бонч-Осмоловский. — 468
Открыватель и еретик. C.Н. Замятнин. — 485
Брейль на русский манер. А.Н. Рогачёв. — 495
Из марксистских ортодоксов в «шестидесятники». А.Л. Монгайт. — 503
Интеллигент. Г.Б. Фёдоров. — 511
La bète noire постсоветской археологии. А.А. Формозов. — 533
Библиография. — 563
(/557)
Краткое заключение. ^
Сколько не разобрано бумаг,
Сколько не дописано историй!
Н. Гумилёв. Открытие Америки, I.
(557/558/559)
Отобранные здесь биографии, на мой взгляд, репрезентативны, хотя в какой-то мере отбор предопределён наличным материалом и возможностями автора. Я не включил в свой обзор ряд авторитетных и влиятельных археологов просто потому, что плохо их знал и не нашёл достаточно подробных биографических материалов в литературе, а работа в архивах для меня сейчас затруднена по личным обстоятельствам (состояние здоровья). Кого-то не включил просто по упущению. Поиски в архивах могут значительно обогатить наши сведения о многих героях моей истории и сделать необходимым введение новых героев.
Конечно, на отборе сказалось и моё персональное видение исторического значения тех или иных фигур нашей науки. Скажем, включив в обзор Б.А. Рыбакова как одну из важнейших фигур советской археологии, я обошёл вниманием его друга Е.И. Крупнова, хотя он и административные посты занимал, и Сталинские премии получал, и множество учеников оставил, и до сих пор проходят Крупновские чтения. Вклад его в науку, на мой взгляд, объёмистый, но заурядный, и фигура неинтересная (Формозов судил ещё жёстче: глупый и бездарь). То же касается Д.А. Крайнова. Возможно, следовало бы включить в обзор М.К. Каргера. Вклад его в славянскую археологию не столь масштабен, как вклад А.В. Арциховского или Б.А. Рыбакова, но добротен, а поведение типично для учёных-приспособленцев к обстановке постоянного террора. Наверное, зря обошёл В.Ф. Гайдукевича. В.М. Массона я включил в обзор, а С.А. Плетнёву не включил: при всём уважении к Плетнёвой масштаб фигур, на мой взгляд, различен. Расширив объём этой истории, можно было бы пополнить и охват фигур.
Другое обстоятельство могло несколько исказить перспективу последних этапов этой истории в биографиях. Дабы иметь свободу оценок, я включал в обзор только археологов, ушедших из жизни, а одни умирают в раннем возрасте, другие живут и в весьма преклонном. Поэтому сверстники представлены крайне неравномерно: одни
(559/560)
вошли в обзор, другие — нет. В.М. Массон и А.А. Формозов включены в обзор, а некоторые их сверстники обойдены. Но обойдены хотя бы по той простой причине, что их жизнь продолжается.
Если бы я ограничился справочными биографиями, то эти трудности не действовали бы. Но я хотел дать читателю подробные аналитические биографии с проникновением в психологию героев, с разбором мотивации поведения и поступков, с оценками вклада в науку. Конечно, это мои субъективные оценки, но я старался обосновать их, поставить их на прочную базу фактов и осветить их в исторической перспективе. Лживых коллег это может не на шутку травмировать.
Таким образом, вполне можно представить себе, что кому-то придёт в голову пополнить мою историю как по содержанию, так и по охвату — как отдельными деталями, так и новыми персоналиями. Тем не менее и в нынешнем виде она может представлять интерес. Так или иначе это сливки археологии.
Отобранная так моя выборка в её советской и послесоветской части больше дореволюционной — здесь 34 персоны (там было 25). Это естественно: ближе к нашему времени — интереснее. Но и общее численное увеличение археологов сказывается. По национальному составу новая выборка не сказать, чтобы пестрее, но облик иной — нет такого обилия немцев и французов, которое там было в начале. Тут 24 русских, причем трое — с предками из литовцев, поляков и шотландцев, затем трое украинцев, трое казаков, двое российских немцев, один полугрузин-полушотландец, один белорус и один еврей. По классово-сословному составу она любопытна: 13 из интеллигенции, 12 из дворян, 4 из крестьян, 3 из купечества, 2 из священничества, 2 из рабочих. Общее число несколько больше всей выборки, потому что у некоторых двойное происхождение. Бросается в глаза, выходцы из каких классов и сословий пробились на самый верх в советской археологии — интеллигенция и дворянство. Из рабочих и крестьян — только 7 человек.
На мой взгляд, это говорит не только об истинных условиях прохождения людей из народных низов к вершинам науки в Советском Союзе, но и о плохой постановке ориентирования народных масс на почитание культурного наследия. Порассуждать о нашей высокой духовности, покричать о превосходстве нашей древней культуры — только кинь лозунг, простонародье подхватит, а вот посвятить этому культурному наследию жизнь и талант охотников мало, и всё больше из семей с высоким уровнем образованности.
(560/561)
Из 34 археологов, вошедших в выборку, 9 подверглись в той или иной степени необоснованным репрессиям (к этому можно добавить ещё троих из дореволюционной выборки — тех, что успели пожить и в советское время), двое выдающихся (Миллер и Жуков) уже не вернулись в науку. А сколько ещё не вошли в выборку просто потому, что их начатая и многообещающая работа была пресечена слепым мечом террора! Страх и воздержание от смелых идей были вколочены во всех, даже в таких, кто молодым сражался с оружием в руках против большевиков — как Арциховский и Смирнов. Или отказывался сражаться в Гражданской войне — как Иессен. Или отказывался состоять в партии — как Равдоникас. Марр, дрожащий под кроватью, — это в некотором роде образ всей советской археологии сталинского времени. В какой-то мере и не только сталинского. И всё же, когда читаешь биографии Артамонова, Грязнова, Ляпушкина, Гракова, Фёдорова, Формозова и других, ощущаешь, как сквозь страх пробивались ростки независимой мысли, самоуважения и достоинства. Без них наша наука — ничто, служанка не истории, а партийной или государственной пропаганды.
Конечно, если не задаваться целями агиографическими, не писать жития святых (а я не имел таких целей), то нужно признать, что цвет нашей археологии состоял из живых людей — со страстями и талантами, с достоинствами и недостатками, часто с выдающимися достоинствами и крупными недостатками, да и с сильными страстями. Некоторые уж очень яро стремились к власти, лидерству, почестям, жизненным благам. Что у них у всех было в избытке, это многообразные таланты и энергия. Многие отлично рисовали — Фармаковский, Миллер, Артамонов, Пиотровский, другие писали стихи и прозу — Брюсов, Артамонов, Семёнов, Фёдоров, превосходным языком обладали также Монгайт и Формозов, некоторые были яркими лекторами — Арциховский, Киселёв, Рыбаков, Толстов. Некоторые могли бы сделать больше, но были с ленцой (Арциховский, Замятнин). У многих из них характер был взрывной и неуживчивый. И Жуков, и Равдоникас, и Брюсов, и Окладников, и Граков, и Киселёв, и Толстов, и Формозов то и дело вступали в конфликты с коллегами, и трудно было разделить, где причиной были принципы, а где ревность и больное самолюбие. Словом, в верхах науки мы видим те же человеческие слабости и проступки, которые привыкли наблюдать внизу, но страсти к науке, таланта и энергии хватало на то, чтобы всё преодолевать. Интерес биографа и состоит в том, чтобы выявлять, как это преодоление происходило.
(561/562)
На вопрос, который задавали себе старые археологи в революционные годы — сохранится ли наука археология? — время дало ответ: наша археология сохранилась, в чём-то даже стала богаче и сильнее, а какие-то важные достижения утратила. Что отнести к приобретениям, что — к потерям, об этом можно много спорить. Как ни странно, по прошествии века снова встаёт всё тот же вопрос, хотя и по другим причинам: сохранится ли археология как наука? Нужна ли она нашему современному обществу и его властям?
История науки не отвечает на такие вопросы, она лишь помогает их ставить и собирать материалы для ответов.
В молодости я дружил с известным художником М.М. Девятовым, я жил тогда за городом, в посёлке. Как-то он приехал ко мне с приятелем, тоже художником. Этот приятель обожал красоты природы. Он выходил на пленэр на восходе солнца и жаждал запечатлеть каждый оттенок, возникающий у него на глазах. По мере того как менялось небо, он менял и краски на своём холсте, едва поспевая за ходом солнца. Заканчивал он, малюя закат, а назавтра, увидев, насколько красив восход, подмазывал картину, начиная опять с восхода. Это была очень непроизводительная работа.
Чтобы не уподобиться этому художнику, где-то надо класть последний мазок — и ставить точку.
|