С.Г. Кляшторный
Древнетюркские рунические памятники
как источник по истории Средней Азии.
// М.: «Наука», 1964. 214 с.
Глава I. Эпоха рунических памятников.
Первые сведения о тюрках. ^
Руническая письменность получила распространение среди тюркоязычных племён Южной Сибири, Центральной и Средней Азии в тот исторический период, когда эти племена входили в состав крупнейшего центральноазиатского государства раннего средневековья — Тюркского каганата (551-744 гг.). Первые сведения о племени тÿрк содержатся в китайских источниках — династийных историях Чжоу шу, Бэй Ци шу, Суй шу и Бэй ши. Китайское написание этнонима — туцзюе (t’uәt kiwәt) [1] реконструируется как *türküt; эта последняя форма этнонима неизвестна в других (некитайских) литературных памятниках VI-X вв.: ср. арабское  турк (VI в.); [2] греческое Τούρκοι (конец VI в.); [3] сирийское turkaje (конец VI в.); [4] санскритское turuşka, в пракрите — turukka (VI в.); [5] древнетюркское türk (VII-VIII вв.); [6] среднеперсидское ţurk (середина VIII в.); [7] согдийское twrk (начало IX в.); [8] тибетское drug’, dru-gu (VIII-IX вв.); [9] хотанское ttrruki, tturki (VII-X вв.). [10] Поэтому вполне оправданной представляется гипотеза
(18/19)
П. Пельо и О. Франке, по мнению которых оформление имени тÿрк аффиксом множественного числа -(ü)t, характерным для монгольских языков, — следствие восприятия этнонима китайцами через посредство монголоязычных жуань-жуаней. [11]
Начало непосредственных отношений тюрков, живших на Алтае, с одним из северокитайских государств — Западным Вэй — относится к середине VI в. [12] В 545 г. посол западновэйского императора Тайцзу, согдиец из Цзюцюани (Ганьсу) Аньнопанто прибыл в ставку князя туцзюэ, а на следующий год ответное посольство «представило местные произведения» императорскому двору. [13]
Одновременно князь тюрков Бумын (кит. Тумынь, древнетюрк. bumyn), принявший титул или-кэхань (реконструируется М. Мори как *ilig gaγan), [14] вмешался на стороне жужанского кагана — своего сюзерена — в войну с племенным союзом теле и, усилившись за счёт разгромленных племён этого союза, «прервал связь с жу-жу (жуань-жуанями)». [15] Формальным предлогом для этого акта послужил оскорбительный отказ жужанского кагана Анахуаня «установить брачное родство» с домом Ашина (правящим родом тюрков).
В результате начавшейся войны (551-555 гг.) жужане были разгромлены и в значительной части истреблены физически. На их землях в Северной Монголии возникла новая центральноазиатская империя — Тюркский каганат (551-744 гг.).
(19/20)
Первый каганат. ^
Политическая история и социально-экономический строй первого Тюркского каганата исследованы в названных выше работах, что позволяет лишь вкратце упомянуть здесь об основных этапах развития этого государства. После смерти Бумына (552 г.) и недолгого правления его сына (младшего брата?) Коло [16] (ум. в 553 г.) престол унаследовал один из сыновей Бумына — Мухань (553-572). [17] В годы его правления Тюркский каганат превратился в политического гегемона не только Центральной, но и Средней Азии. В 555 г. были окончательно уничтожены жужане, покорены киданьские племена и кыргызы. В 563-567 гг. было разгромлено Эфталитское государство в Средней Азии. [18] К 571 г., после похода тюрков в Иран, граница каганата устанавливается по Аму-Дарье.
Несколько позднее, в 576 г., тюркский отряд захватывает Боспор Киммерийский. Мухань-каган «привёл в трепет все владения, лежащие за границей (Великой стеной. — С.К.). С востока от Корейского залива на запад до Западного моря (Каспийское море. — С.К.) до десяти тысяч ли, с юга от Песчаной степи на север до Северного моря (Байкал. — С.К.) от пяти до шести тысяч ли, — всё сие пространство земель находилось под его державой. Он сделался соперником Срединному царству». [19] Последнее утверждение не вполне точно — каганат в эту эпоху фактически превратил оба северокитайских государства — Северное Ци и Северное Чжоу — в своих данников. Особенно усилилась эта зависимость при наследнике Муханя — Тобо-кагане: «Он имел намерение разгромить Срединное государство; но двор (Северное Чжоу) поспешил заключить с ним союз мира и родства и ежегодно давал ему 100 000 кусков шёлковых тканей... Дом Ци страшился их набегов и грабительств и также истощал свои казнохранилища для платы им. Тобо в счастии очень превозносился и приближённым своим говорил: только бы на юге два мальчика (Северное Чжоу и Северное Ци) были покорны нам — тогда не нужно бояться бедности». [20]
(20/21)
К концу 60-х годов VI в. Тюркский каганат включается в систему политических и экономических отношений крупнейших государств того времени — Византии, сасанидского Ирана, Китайской империи и ведёт борьбу за контроль на торговом пути из Китая в страны Запада. [21]
В середине VI в. тюркские племена Центральной Азии, составлявшие военно-политическое ядро каганата, подошли к тому рубежу общественного развития, когда складывается деление общества на классы, ибо «господство над покорёнными несовместимо с родовым строем». [22] Путь, при котором «органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность», [23] был пройден до конца. Внутри каганата шёл подготовленный веками предшествующего развития процесс становления раннефеодальных отношений, сочетавшихся с примитивными военно-рабовладельческими методами эксплуатации покорённых народов и социальной структурой, сохранившей формы, характерные для высшей ступени варварства.
Непрерывные завоевательные войны на время приглушили острые противоречия, возникшие в ходе социальной перестройки тюркского общества, но первые же неудачи быстро изменили обстановку.
В 581-588 гг. раздробленный до того Китай был объединен под властью династии Суй (581-618 гг.); осуществлённые там реформы привели к быстрому росту экономической и военной мощи империи. Усиление Китая совпало с началом междоусобных распрей внутри правящей группировки каганата после смерти Тобо-кагана (581 г.) и страшным голодом в степи — «вместо хлеба употребляли растёртые в порошок кости». [24] Рост богатства и влияния тюркской аристократии, стремившейся к автономному управлению захваченными территориями, обеднение массы рядовых общинников, вынесших на своих плечах все тяготы войны и лишившихся средств существования вследствие джута 581-583 гг., новая политическая обстановка, не дававшая тюркским каганам возможности искать выход в войне против Китая, — всё это привело каганат к острейшему социально-политическому кризису и междоусобным войнам. Период 582-603 гг. завершился распадом каганата на восточную (центральноазиатскую) и западную (среднеазиатскую) части» установлением протектората Суйской династии над Восточнотюркским каганатом, изнурительной войной между Западно-
(21/22)
тюркским и Восточнотюркским каганатами, история которых после 603 г. шла разными путями. [25]
Кризис Сунской империи (613-618 гг.) и гражданская война в Китае, окончившаяся свержением старой династии и объединением государства под властью императоров из дома Тан (618-907 гг.), позволили Шиби-кагану (609-619) и его наследникам Чуло-кагану (*Чурын-каган? ср. Кара Джурин Турк у Наршахи, которого С.П. Толстов отождествляет с общетюркским каганом Чуло, умершим в 588 г.), [26] правившему не более года (619-620), и Хели-кагану (*Äl-gaγan), [27] младшему брату Шиби (620-630), возобновить успешные войны с Китаем. Однако уже в 630 г. император Тайцзун (626-649) разгромил в нескольких сражениях тюркские войска и взял в плен Хели-кагана (ум. в 634 г.). С 630 по 682 г. Восточнотюркский каганат не существовал как самостоятельное государство.
Под властью империи. ^
После разгрома восточнотюркские племена были расселены на севере Ордоса и Шаньси. Следуя проекту, предложенному начальником главной дворцовой канцелярии Вэнь Янь-бо, Тайцзун превратил своих новых подданных в федератов империи. [28] Родо-племенное и административное устройство, существовавшее ранее, не изменилось; были приняты меры для привлечения тюркской знати на китайскую службу: «Пятьсот наиболее уважаемых старейшин... были назначены цзянькунями (тюрк. säŋün «военачальник») и офицерами гвардии; сверх того ста лицам была дарована привилегия принимать участие в дворцовых церемониях; несколько тысяч семей поселены в Чанани как постоянные жители». [29] Автор надписи в честь Кюль-тегина с осуждением отмечает: «Тюркские беги сложили (с себя) свои тюркские имена (т.е. титулы) и, приняв титулы табгачских бегов, подчинились кагану народа табгач» (КТб, 7). [30]
Верховная власть над племенами была сохранена за представителями рода Ашина, но после попытки «малого кагана» Чеби добиться независимости (650 г.) контроль над покорившимися племенами был усилен. [31] В 664 г. императорские власти осуществили новую административную реформу: все земли к
(22/23)
северу от Гоби вошли в состав Ханьхайского наместничества, а территории, занятые восточными тюрками, — в Юньчжунское (позднее — Шаньюево) наместничество, которые возглавлялись высшими китайскими чиновниками. Шаньюево наместничество было разделено на три области и 24 округа. Лишь в округах власть осуществляли тюркские старейшины, но и они находились под неусыпным надзором императорских комиссаров. [32] Для основной массы тюрков, принудительно поселённых в строго ограниченных районах, условия существования были трудными. В представлении автора текста памятника Кюль-тегину, «народу табгач стали они (тюрки) рабами своим крепким мужским потомством и рабынями своим чистым женским потомством» (КТб, 7). Наиболее тяжёлой повинностью, которую неоднократно отмечают тексты памятников Бильге-кагану и Кюль-тегину, была «дань кровью» — обязанность участвовать в войнах империи. Тюркские отряды по приказу императора сражались в Монголии и Ганьсу, в Западном крае и на Ляодуне. «Пятьдесят лет отдавали они (кагану народа табгач) труды и силы. Вперед (в страну) солнечного восхода они ходили войною вплоть до Бёкли-кагана, [33] назад (т.е. на запад) они ходили войною вплоть до Темир-капыга и отдали кагану народа табгач свой эль [34] и власть (над собой)» (КТб, 8). «То ходил ты (тюркский народ) вперед (т.е. на восток), то ты
(23/24)
ходил назад (т.е. на запад), и в страдах, куда ты ходил, вот что было для тебя хорошего: твоя кровь бежала (там) как вода, твои кости лежали (там) как горы; твоё крепкое мужское потомство стало рабами» (КТб, 23, 24). Вместе с тем невозможность развития скотоводческого хозяйства на сравнительно небольшой территории, в окружении китайских военных поселений и в условиях постоянных войн делала положение тюркских племён трагическим, и предостережение Бильге-кагана — «О тюркский народ, когда ты идёшь в ту страну (Северный Китай), ты становишься на краю гибели!» (КТм, 8) — находит историческое оправдание.
Реформа 664 г. усилила зависимость тюркской знати от китайских провинциальных властей. Тюркские беги были совершенно бесправны не только перед наместником — сыном императора, но и перед «правителями дел» в округах. [35] Младшие представители аристократических родов, направлявшиеся в столицу для службы во дворце, были по существу заложниками. [36]
Всеобщее недовольство существующим положением предопределяло неизбежность восстания тюркских племён, сохранивших свою военную организацию. Цели и лозунги этого восстания запечатлены в рунических памятниках из Кошо-цайдама: «(8) Весь тюркский народ так (9) сказал: Я был народом, имеющим своё государство, где теперь моё государство? Для кого я добываю (завоёвываю) государства? — (так) они говорили: Я был народом, имеющим (своего) кагана, где мой каган? Какому кагану отдаю я (мои) труды и силы? — так они говорили и, так говоря, стали врагами табгачскому кагану» (КТб, 8, 9).
В последние годы правления Гаоцзуна (650-683) всё внимание императорского окружения поглощала резко обострившаяся борьба за влияние на государственные дела, которую вели враждовавшие группировки высшей бюрократии и крупных землевладельцев. [37] Войны в Индии, Непале и Тибете отвлекали на запад и юг основные силы армии. [38] Особенно тяжёлой была возобновившаяся в 676 г. война с тибетцами; в 679 г. в битве у оз. Куку-нор был полностью разгромлен 180-тысячный корпус Ли Цзин-сюаня. [39] Понадобилось напряжение всех сил, чтобы не дать тибетцам развить успех. По свидетельству тибетской летописи «Светлое зерцало царских родословных», вступивший в тот год на престол Дю-сонг (Дудсрон) (679-703)
(24/25)
«из прежних царей Тибета, которые когда-либо появлялись, был самым могущественным». [40]
Восстание в Шаньюевом наместничестве. ^
Положение, создавшееся на северной границе, не внушало опасений императорскому правительству: «Тридцать лет в северных странах не слыхали военного шума». [41] Поэтому восстание, разразившееся в Шаньюевом наместничестве в тяжелый для империи 679 год, оказалось неожиданным. Инициатором восстания был глава знатного тюркского рода Ашидэ, [42] но, судя по согласованности действий с 24 тюркскими старейшинами — правителями округов, — восстание не было стихийным, а явилось результатом заговора; об этом же свидетельствует и удачно выбранный момент для выступления. [43] Восставшие провозгласили каганом князя из рода Ашина — Нишуфу. Не предполагая встретить серьёзного сопротивления, войска трёх пограничных округов двинулись в Юньчжун для подавления бунта. Разгром карательного корпуса был внезапным и полным: «Неприятели неожиданно напали и нанесли большое поражение. До десяти тысяч потеряно убитыми и взятыми в плен». [44] Завершение в 679 г. кампании в Семиречье позволило направить в Шофан корпус закалённых в походах войск Пэй Син-цзяня. В 680 г. Нишуфу потерпел поражение у гор Хэйшань и был убит своими приближёнными. Эта неудача не была ещё полным разгромом — на втором этапе восстание возглавил Ашина Фунянь, провозглашённый каганом. Повстанцы одержали несколько побед, но раздоры в их лагере и явное превосходство китайских войск заставили Фуняня отступить в Гоби, где он был настигнут, схвачен и казнён вместе с другими вождями на одной из площадей Чанани (681 г.). [45] Казалось, поражение было полным и окончательным. Дальнейшая борьба представлялась безнадёжной, а подчинение китайской администрации — невыносимым.
Стремясь подчеркнуть опасность создавшегося положения и оттенить последующий успех, связанный с действиями Кутлуга, его сын, Бильге-каган, так освещает события тех лет: «Став врагом и не будучи в состоянии (что-либо) сделать для себя и создать, он (тюркский народ) опять подчинился государству Табгач. При этих обстоятельствах, не думая отдавать государству Табгач свои труды и силы, тюркский народ говорил: лучше
(25/26)
погубим (сами себя) и искореним. И они начали идти к гибели» (КТб, 10). Несколько иначе рассказано об этих событиях в надписи Тоньюкука, принадлежавшего к знатному роду Ашидэ. Этот род фактически руководил восстанием. Поэтому Тоньюкук ищет причину поражения в том, что тюркский народ не последовал до конца за каганами, выдвинутыми старейшинами Ашидэ: «(2) Тюркский народ, не будучи со своим каганом, отделился от государства Табгач, сделался народом, имеющим своего кагана; оставив своего кагана, снова подчинился государству Табгач. Небо, пожалуй, так сказало: я дало (тебе) кагана, (3) ты, оставив своего кагана, подчинился другим. Из-за этого подчинения Небо, — можно думать, — (тебя) поразило (умертвило). Тюркский народ ослабел (умер), обессилел, сошёл на нет» (Тон., 2-3).
После разгрома повстанческой армии один из её вождей, дальний родич Хели-кагана, тудун Кутлуг-чур (Гудулу тутунь-чжо) «с семнадцатью мужами» (КТб, 11) бежал в горы Цзун-цай (Чугай йыш, совр. Иньшань) (КТб, 6). [46] Вскоре Кутлуг овладел Хэйшаченом («городом Чёрных песков»), одним из оазисов в степи к северу от Иньшаня, также называвшейся Хэйша («чёрные пески», Кара-кум древнетюркских текстов). «Мы избрали местожительством Чугай-куз и Кара-кум, мы жили (там), питаясь оленями и питаясь зайцами. Горло народа было сыто. Враги наши были кругом, как хищные птицы, мы были (для них) падалью» (Тон., 7-8).
Отряд Кутлуга быстро рос, и, чтобы присоединиться к нему, «жители городов поднялись в горы, а жители гор спустились» (КТб, 12). [47] Вероятно, в это время Кутлуг принял титул «шад» (Тон., 5); он располагал уже боеспособным отрядом в 700 воинов (КТб, 12; Тон., 4). По китайским сведениям, вокруг Кутлуга собралось 5 тыс. человек; возможно, китайские информаторы включили в это число не только воинов, но и их семьи, также бежавшие в «город Чёрных песков». Горстка всадников, сумевших в 681 г. оторваться от преследовавших их солдат Пэй Син-цзяня, стала ядром новой повстанческой армии. Отряд Кутлуга состоял не только из профессиональных воинов — дружинников степного князя, его гвардии, которая у тюркских каганов носила название бори, «волки» (кит. фули). [48] Вместе с уцелевшими воинами армии Фуняня к нему стекались «жители городов» (балыкдакы) — тюркская беднота, «ятуки», потерявшие свой скот в результате войн, эпизоотии, джута и вынужденные
(26/27)
селиться, как это предусматривал проект Вэнь Янь-бо, в посёлках пограничных оазисов, обнесённых глинобитными стенами (тюрк. балык, кит. чэн). Жители этих тюркских поселений, как и аналогичных им по типу китайских военно-земледельческих колоний вдоль Великой стены, существовали за счёт обработки небольших участков земли в засушливой степи; они были обязаны нести пограничную службу и почти бесконтрольно управлялись местной китайской администрацией. Их уделом были изнурительный труд, полуголодное существование и полное бесправие. [49]
Вчерашние кочевники готовы были воспользоваться любой возможностью, чтобы вернуться к прежней жизни, но для этого надо было завоевать политическую независимость, добыть достаточное для кочевого хозяйства количество скота, [50] отбить у токуз-огузов (теле) свои прежние кочевья. Столь же бедны были горцы Иньшаня, «спустившиеся» к Кутлугу. Не все из них имели коней — одна треть отряда Кутлуга состояла из пехотинцев (Тон., 4). Для степной войны такой отряд был явно непригоден. Выжидать лучших обстоятельств Кутлуг не имел возможности — долго кормиться «оленями и зайцами» могли семнадцать, но не пять тысяч человек. Поэтому первым предприятием Кутлуга был налёт на кочевья токуз-огузов: «Он (Кутлуг) напал на девять племён и угнал множество овец и лошадей». Лишь после этого Кутлуг «стал сильным». [51] Начался новый, третий этап всеобщего восстания тюркских племён.
Китайские пограничные власти после разгрома Нишуфу и Фуняня первоначально не были слишком обеспокоены существованием кучки беглецов, обосновавшихся на северных склонах Иньшаня. Правитель дел в Шаньюевом наместничестве Ван Бэнь-ли решил всё же принять некоторые меры. Незадолго до того он приказал арестовать одного из влиятельнейших вождей мятежного рода Ашидэ — Юаньчженя.
Юаньчжень принадлежал к младшему поколению тюркской аристократии, которое, приняв вслед за своими отцами китайские имена, получило образование в столице империи. О характере этого образования дают представление сведения, содержащиеся в биографии инспектора Сэ Дэна: «В столице жили в качестве заложников много сыновей варваров всех четырёх стран света. Среди прочих были Лунь Цанлин (тибетский военачальник), Ашидэ Юаньчжень и Сунь Ваньюн (киданьский военачальник). Во время пребывания при дворе они все изу-
(27/28)
чили китайские законы и установления, а когда они вернулись назад (на свою родину. — С.К.), то нанесли ущерб нашей пограничной области». [52]
Сэ Дэн, вскоре после того как он был назначен инспектором (691 г.), выступил против обучения «варваров» в столице, отмечая, что не следует заниматься военной подготовкой будущих врагов: «Тюрки, тибетцы и кидани во время их пребывания в столице (в качестве заложников) до сих пор находятся в привилегированном положении. Они занимают военные должности и проходят через врата императорской школы (т.е. получают образование во дворце. — С.К.). Они сбрасывают с себя шерстяные одежды и выучивают китайский язык. Они изучают наши победы и поражения по картам и историческим трудам и узнают о трудно или легко проходимых местах в горах и на реках. Хотя наше государство славится тем, что цивилизует варваров, но сыновья волков неблагодарны, впоследствии они постараются причинить нам вред». [53]
Завоевав доверие при дворе, Юаньчжень получил назначение на ответственный пост в Шаньюевом наместничестве, где ему поручили надзор за покорившимися племенами. Неясно, какую роль Юаньчжень сыграл во время восстания Нишуфу и Фуняня, но в 681 г. он сидел в китайской тюрьме. Его авторитетом и решил воспользоваться Ван Бэнь-ли — правитель послал его к повстанцам Иньшаня, чтобы уговорить их «искупить вину». Но, достигнув Хэйшачена, Юаньчжень присоединился к Кутлугу. «Кутлуг был очень обрадован, что он (Юаньчжень) перешёл на его сторону, назначил его абодаганем (тюрк. апатаркан, „главнокомандующий”) и передал в его полное ведение все военные дела». [54] Руководство, как и на первых этапах восстания, было вновь поделено между Ашина и Ашидэ. Понятна радость Кутлуга — род Ашидэ был наиболее влиятельным в Юньчжуне и за Юаньчженем стояли 24 округа, населённых тюркскими племенами.
После присоединения к Кутлугу Юаньчжень принял тюркское имя — Тоньюкук. Гипотеза о тождестве Юаньчженя и Тоньюкука, основанная на тщательном изучении китайских источников, была выдвинута Ф. Хиртом и принята всеми позднейшими исследователями. [55] С критикой гипотезы Хирта выступил Лю Мао-цзай, отметивший некоторые её слабости: а) по Тан шу, Юаньчжень был убит во время похода на тюргешей, около
(28/29)
690 г. Утверждение Хирта об ошибке источника не аргументировано; б) по китайским источникам, Юаньчжень был главнокомандующим армии Кутлуга. Между тем Тоньюкук во времена наследника Кутлуга — Капаган-кагана был одним из многих мелких чиновников, названных в Тан шу китайским термином «ягуань»; [56] в) непонятно, почему одно и то же лицо названо в источниках в одних случаях китайским именем Юаньчжень, а в других — тюркским именем Тоньюкук; г) наконец, дополнительная идентификация Ашидэ Юаньчженя с Ашидэ Дунишу совершенно неоправданна. [57]
Лишь с последним из возражений Лю Мао-цзая можно согласиться, но эта дополнительная идентификация не имеет прямого отношения к гипотезе Хирта. Три остальных довода нельзя признать решающими. Юаньчжень не был убит в 690 г., так как в 698 г. он был участником переговоров Капаган-кагана с китайским посольством Тянь Гуй-дао. Когда, разгневанный неуступчивостью императрицы У, Капаган приказал арестовать и казнить посла, абодагань (апатаркан) Ашидэ Юаньчжень сказал: «Не должно убивать посла столь великой державы». Вмешательство Юаньчженя спасло послу жизнь. [58] Сведения об участии Юаньчженя в переговорах 698 г. содержатся в историческом труде Сыма Гуана «Цзычжи тунцзян» (1066-1085 гг.). Поскольку наряду с текстами династийных историй Сыма Гуан по особому разрешению императора использовал для своей работы документы из дворцовой библиотеки, его сведения зачастую более полны и точны, чем сведения обеих версий Тан шу. [59] Сведения об участниках переговоров 698 г. могли быть извлечены только из протокольного отчёта посольства Тянь Гуй-дао и безусловно заслуживают доверия. Тем самым снимается основное возражение против гипотезы Хирта — неточное сообщение Тан шу о гибели Юаньчженя в битве с тюргешами.
Неверно и второе соображение Лю Мао-цзая — при Капагане Тоньюкук был не одним из многих мелких чиновников, а руководителем военных предприятий тюрков во время западных походов. Однако верно, что после смерти Кутлуга Тоньюкук не располагал больше такой властью и не пользовался таким влиянием, как ранее. Капаган предпочитал сам командовать вой-
(29/30)
сками. Лишь через некоторое время после смерти Капагана Тоньюкук, пользовавшийся огромным влиянием в среде тюркских племён каганата, был вновь поставлен во главе управления и его тюркское имя впервые появилось на страницах китайских анналов.
Третье возражение Лю Мао-цзая также не может быть принято. Рунические надписи отмечают, что, когда тюркские беги подчинились Китаю, они приняли китайские имена и титулы; когда же каганат возродился, они вновь сменили имена. Авторы Тан шу знали лишь китайское имя Юаньчженя; его тюркское имя, которое он принял после перехода на сторону Кутлуга, не было им известно. Неверное сообщение о гибели Юаньчженя не позволило отождествить его с Тоньюкуком, первые китайские сведения о котором относятся к 716 г. Не надо забывать, что в этом случае китайский историограф не располагал аутентичными документами, и, как бы ни были полны сведения императорской историографической комиссии о политических руководителях каганата, они всё же далеко не исчерпывающие; поэтому вряд ли здесь может служить доказательством argumentum ex silentio.
Есть и прямое указание на то, что Юаньчжень и Тоньюкук — одно лицо. Турецкий филолог Али Ульви Элёве недавно отметил двусоставный характер имени Tonjuquq, в котором первая часть— ton — хорошо известное в тюркских языках слово со значением «первый, первенец»; ср. у Махмуда Кашгарского: «первый ребёнок — мальчик — ton oγul, первый ребёнок — девочка — ton kyz», [60] алтайская параллель: тун пала — «первенец». [61] Вторая часть слова — имя прилагательное от глагола joq-. Элёве предположил, что имя Tonjuquq означает «первый вельможа». [62]
Однако возможно более точное определение значения имени. Следует оговорить, что, если бы имя Тоньюкука было известно лишь в написании toñuquq (Тон., 1), через ñ, гипотеза Элёве была бы ослаблена. Но то же имя зарегистрировано еще в двух памятниках (БК, Ха 14; КЧ, 1) в другом написании: tonjuquq через группу nj. Тем самым снижаются палеографические возражения против гипотез Элёве.
Двусоставный характер имени подтверждается материалами древнетюркской и древнеуйгурской ономастики — среди тюркской и уйгурской аристократии VII-IX вв. имена с ton были распространены. Так, имя Тун (Тон)-ябгу, согласно китайским источникам, встречается среди имен западнотюркских каганов; [63] это же имя было записано тибетским алфавитным письмом как Ton yab-
(30/31)
go. [64] В «Махрнамаг» — пехлевийском тексте IX в. из Восточного Туркестана — содержится список уйгурских князей, один из которых носил имя Ton tarxan. [65]
Имя Юаньчжень также двусоставное. [66] Его первая часть — юань «первенец, первородный» — имеет то же значение, что и тюркское ton. Вторая часть — чжень «драгоценность, сокровище» — по значению буквально совпадает с тюркским joquq (joq- «ценить, хранить, возвышать»). [67] Таким образом, можно констатировать, что имена «Тоньюкук» и «Юаньчжень» семантически эквивалентны. До перехода на сторону Кутлуга Тоньюкук носил китайское имя, как и другие подчинившиеся империи тюркские вожди.
Судьбу восстания Кутлуга мог решить только переход на сторону повстанцев основной массы тюркских племён в Юньчжуне. Присоединение Ашидэ Юаньчженя к повстанцам было крупным успехом Кутлуга, но успехом, который требовал немедленного развития. По инициативе Тоньюкука Кутлуг провозгласил себя Ильтериш-каганом (Тон., 5-8). Тоньюкук получил титул «бойла бага таркана», [68] младшие братья Кутлуга, Мочжо и Дусифу, — титулы шада и ябгу. [69] Тем самым было провозглашено о возрождении «эля тюркского народа»: «Он (Ильтериш-каган) привёл в порядок и обучил народ, утративший свой эль и своего кагана, народ, сделавшийся рабынями и сделавшийся рабами (у табгачей), упразднивший свои тюркские установления, (этот-то народ) он привел в порядок и наставил по установлениям моих предков; тогда же он дал устройство народам тёлис и тардуш и назначил тогда ябгу и шада» (КТб, 13-14). Тюркские племена, остававшиеся в Китае, были поставлены перед выбором между «своим собственным каганом» и «каганом народа табгач».
Война на границе. ^
В 682 г. отряды Ильтериша и Тоньюкука вторглись в Шаньюево наместничество. Они разгромили центры четырёх округов, убили императорских префектов и осадили ставку правителя. В следующие годы (683-687) война в Шаньси достигла ещё большего ожесточения. Против Ильтериша выступили значительные контингенты пограничных войск, командование которых стре-
(31/32)
милось перенести поле сражения к Иньшаньским горам — опоре повстанцев. Однако в 686 г. эта армия потерпела жестокое поражение под Синьчжоу, в самом центре Шаньюева наместничества. Уже одно то, что Ильтериш решился принять открытый бой с регулярными войсками и одержал победу над ними (китайские потери достигли 5 тыс. убитых), указывает на изменившуюся численность повстанческой армии. [70] Ильтериш-каган получил признание и военную поддержку тюркских племён Юньчжуна.
Положение на северной границе кардинально изменилось. Китайское командование после смерти наиболее опытных танских полководцев, в совершенстве освоивших тактику степной войны — Пэй Син-цзяня (682 г.) и Сэ Жень-гуя (683 г.), [71] ограничивалось лишь оборонительными мерами, неэффективность которых была очевидна. В апреле 687 г. тюрки достигли Гуй-чжоу — к северо-западу от современного Пекина. В столице решились на крайние меры — с западной границы на север были переброшены отборные войска полководца Чан-чжи, незадолго до того одержавшего несколько блистательных побед над тибетской конницей. [72]
Осенью 687 г., в сражении при Хуанхуадуй, Чан-чжи нанёс серьёзное поражение Ильтериш-кагану. Тюркские отряды отступили в Гоби. Их преследовал корпус Цуань Бао-би. Решив, что разбить отступающего врага будет нетрудно, китайский военачальник, выслав вперед разведку, выступил за Великую стену. Тюрки приняли бой: «...неприятель имел время построить войска в боевой порядок. Китайцы отчаянно дрались, но были совершенно разбиты. Бао-би обратно бежал, а корпус весь погиб». [73] Несмотря на предшествующее поражение, Ильтериш сохранил силы, способные успешно противостоять крупным соединениям китайских войск.
После 687 г. война на границе почти прекращается на шесть лет. Ильтериш-каган достиг своей цели — под его знамёнами были не 700 всадников, а боеспособная конная армия, ополчение тюркских племён, покинувших Шаньюево наместничество. Лишь тюркские племена Шофана (Ордос) продолжали оставаться под китайским контролем. [74] Всё же военно-политическая обстановка была неблагоприятной.
Дальнейшая война в Юньчжуне, разграбленном и разорённом за пять предшествующих лет, не сулила ли выгод, ни успе-
(32/33)
хa, a непосредственная близость армии Чан-чжи к ставке в Хэйшачене становилась угрожающей. Но главной опасностью была антитюркская коалиция центральноазиатских племён, занимавших старые тюркские кочевья.
Отюкенская чернь. ^
Дальнейшие события почти не получили отражения в китайских источниках, но ярко изображены в мемориальных надписях сыновей и соратников Ильтериша. «Справа (т.е. на юге) народ табгач был врагом, слева (т.е. на севере) народ токуз-огузов (под начальством) Баз-кагана был врагом, киргизы, курыканы, отуз-татары, кидани и татабы все были врагами» (КТб, 14). Армия тюркских повстанцев на Иньшане оказалась в окружении. Баз-каган, более других опасавшийся возросшей мощи тюрков, направил своих послов — Куны-сенгуна и Тонгра Сёма — к китайцам и киданям для организации совместного наступления с севера, востока и юга против Ильтериша. Однако тайна пeperoвоpoв не была соблюдена — Ильтериш и Тоньюкук располагали хорошей разведкой (Тон., 9-10).
Узнав о готовящемся военном союзе, Тоньюкук обратился к кагану с предложением напасть первыми, разбить токуз-огузов, а затем и других врагов, прежде чем они успеют согласовать свои действия: «(15) Мой каган соизволил выслушать от меня самого, мудрого Тоньюкука, изложенную просьбу. Он сказал: Ты по своей воле заставь следовать войско. Пройдя реку Кёк Онг, провел (заставил следовать войско) к лесу Отюкен. По реке Тогле (Толе) пришли огузы с рогатым, вьючным скотом, (16) войска их было шесть (три?) тысяч, нас было две тысячи. Мы сразились. Небо оказало (нам) милость, и мы рассеяли (их): они упали в реку. На пути преследования (многие) ещё, возможно, умерли. После этого огузы все вместе пришли (т.е. подчинились нам). (17) Услышав, что я привёл тюркский народ в землю Отюкен и что я сам, мудрый Тоньюкук, избрал место жительства землю Отюкен, пришли (к нам) южные народы, западные, северные и восточные народы» (Тон., 15-17). [75]
Поскольку последнее сообщение китайских источников о пребывании тюрков на южной стороне Гоби относится к 687 г., а Ильтериш, при жизни которого была занята Отюкенская чернь, умер в ноябре 691 г., [76] битва с огузами на р. Толе произошла
(33/34)
между 687-691 гг., скорее всего — в 688 или 689 г. Именно в 689 г. отряд Мочжо, предупреждая возможную помощь китайских войск своим союзникам, нападает на военный округ Цинпин. [77] Вслед за тем, в 689-690 гг. Юаньчжень (Тоньюкук) совершает короткий поход на запад, за Монгольский Алтай, против тюрков «десяти стрел», но столкновение с тюргешами было, вероятно, не вполне удачно для него. [78]
Армия тюркских повстанцев, разгромившая и подчинившая господствовавших в Северной Монголии токуз-огузов, превратилась в ядро нового государства, центром которого стала Отюкенская чернь (Ötükän jyš, совр. Хангай). [79] Стратегическое положение этого района было исключительно выгодным. От линии китайских пограничных укреплений он был отделён пустыней, труднопроходимой для китайской пехоты, но легко преодолеваемой тюркской конницей в осенние и зимние месяцы — обычное время набегов на земледельческие районы. Непосредственная близость к территориям азов, чиков, кыргызов, киданей, татабы, не обладавших столь же сильным и хорошо организованным войском, как тюрки, ставила под контроль «кагана Отюкенской черни» не только всю Монголию, но и прилегающие области Южной Сибири и Юго-Западной Маньчжурии. «Обильные травой и водой» пастбища Орхона, Толы и Селенги благоприятствовали развитию скотоводческого хозяйства. Поэтому Тоньюкук в числе своих заслуг называет и ту, что именно он, «мудрый Тоньюкук, избрал местом жительства землю Отюкен» (Тон., 17), а Бильге-каган, обращаясь к «народу тюрков», поучает его: «Когда ты, находясь в Отюкенской стране, лишь посылаешь караваны (за подарками, т.е. за данью), у тебя совсем нет горя, когда ты остаёшься в Отюкенской черни, ты можешь жить, созидая свой вечный эль, и ты, тюркский народ, сыт» (КТм, 8).
Десятилетнее восстание непокорных федератов Танской империи, в ходе которого тюрки не только добились независимости, но и восстановили свою государственность, завершилось переходом через Гоби и занятием «страны Отюкен». Дальнейшие события относятся уже к истории второго Восточнотюркского каганата.
(34/35)
Время Мочжо. ^
После смерти Кутлуга каганом стал его младший брат, известный по китайским источникам под именем Мочжо (тюркское Bäg-čur, в тибетских документах — Bug-chor), [80] в рунических надписях он именуется Капаган-каган. [81] Время его правления (691-716 гг.) отмечено наивысшим подъемом военно-политического могущества второго Восточнотюркского каганата. В первом десятилетии VIII в. определились территориальные границы государства, завершилось сложение его этно-племенной и политической организации.
Военно-политическая обстановка, сложившаяся к концу VII — началу VIII в. в Центральной Азии, внешняя политика Капаган-кагана будут рассмотрены ниже, в иной связи. Здесь отметим, что между 693-706 гг. армия Мочжо шесть раз форсировала Хуанхэ; северные области Китая были разграблены, значительная часть населения уведена в степь или истреблена. Успех китайских кампаний Мочжо, захваченные им огромные материальные ценности, неспособность императорской армии нанести эффективный ответный удар позволили Мочжо собрать под своими знамёнами огромную армию, включавшую контингенты покорённых племен, и укрепить свою личную власть. Уже в начале VIII в. авторитет Мочжо признавался далеко за пределами каганата: «Мочжо, упоённый славою побед, низко думал о Срединном государстве и даже гордился пред ним. Войско его было столь же многочисленно, как и в Хелиево время. Земли его содержали вдоль и поперёк до 10 000 ли пространства. Все иностранные владения повиновались его повелениям». [82] Вслед за тем Мочжо предпринял попытку воссоздания государства своих предков — «от Железных ворот до Кадырканской черни», от Тохаристана до Большого Хингана.
Подчинение киданей (qytañ) и союз с хи (tataby) в 696-697 гг. приостановили продвижение китайских армий на северо-восток, в предгорья Хинганских гор, и обеспечили восточный фланг каганата, [83] северная и западная границы которого проходили в 689-708 гг. по Танну-Ола, Алтаю и Тарбагатаю. В 706-707 гг. у оз. Тюрги-яргун было разбито войско байырку (bajyrqu, кит. баегу, тибетск. ba-yar-bgo, хотано-сакское bayarkāva), одного из токуз-огузских племён, кочевавшего от верховий Керулена До
(35/36)
Байкала (КТб, 34). [84] В 709 г. тюркские войска подчинили племена Центральной и Западной Тувы — чиков (čik) и азов (az) [85] — и, перевалив Кёгменскую чернь (Саяны), нанесли тяжёлое поражение енисейским кыргызам. В 711-712 гг. эта же армия, перейдя через Алтай, вторглась в Семиречье и в битве при Болучу разгромила войско «десяти стрел». [86] В 712-713 гг. Восточнотюркские отряды дважды форсируют Сыр-Дарью и достигают Железных ворот — границы Тохаристана. Однако столкновения с арабами не были удачными, и тюрки понесли значительные потери. Остатки разгромленного в Согде войска были влиты в новую армию — корпус панцирной конницы, отборный отряд тюркских и тюргешских всадников, брошенный в Джунгарию, к северным воротам Восточного Туркестана — Бэйтину (Бешбалыку — «Пятиградью» рунических текстов). В шести упорных сражениях под стенами города войска наместника Го Цянь-хуаня разгромили экспедиционный корпус Капаган-кагана (714 г.). [87]
Военные неудачи резко изменили политическую обстановку — они послужили сигналом к восстанию ранее покорных племён. Китайский историограф отмечает, что распад каганата начался «во второе лето Кай Юань (714 г.), когда Мочжо пришёл в бессилие». [88] Первыми вновь признали сюзеренитет императора кидани и хи, ещё за два года до того выдавшие Мочжо пленных китайских полководцев. Одновременно восстали карлуки, азы и изгили, несколько позднее — токуз-огузы. Восстание токуз-огузов было особенно грозным для каганата; в пяти сражениях токуз-огузы были разбиты, но восстание не было подавлено в 715 г. (КТб, 43-48). За помощью против Мочжо обратились в Чанань «десять племен» Западнотюркского каганата (715 г.). Наконец, начался переход через китайскую границу некоторых собственнотюркских племен, возглавляемых близкими родственниками Мочжо. Беглецы обратились к императору с ходатайством о защите. Армии пограничных провинций империи были усилены и готовились напасть на Мочжо «с двух сторон» — из Ганьсу и Шаньси.
(36/37)
В 716 г. великий иркин байырку вновь поднял восстание и двинулся к каганской ставке. Капаган-каган лично возглавил войско, выступившее против байырку. В сражении на берегах Толы байырку были разбиты, но один из их отрядов напал на Мочжо, возвращавшегося с небольшим конвоем, и убил его. Голову Капаган-кагана доставили китайскому послу, «который препроводил её в столицу». [89]
Кризис каганата. ^
Во время своего царствования Капаган-каган попытался изменить существующий порядок наследования каганской власти (см. выше) и сохранить престол для своей семьи. Согласно этому порядку, Капагану должен был наследовать старший сын его брата, Ильтериш-кагана, Могилянь (род. в 684 г.; его собственное имя известно только в китайской транскрипции), а тому — его младший брат Кюль-тегин (род. в 685 г.). [90] В 698 г. Могилянь получил титул «шада тардушей» (БК, Ха 9) и вскоре вместе с Кюль-тегином принял активное участие в военных предприятиях своего дяди: «Когда сидел на престоле мой дядя-каган, я сам был шадом над народом тардуш. С моим дядею-каганом мы ходили войной вперед (т.е. на восток) вплоть до Шантунгской равнины, (орошаемой) Яшиль-угюзом, [91] назад (т.е. на запад) мы ходили войною вплоть до Темир-капыга, перейдя через Кёгменскую (чернь), мы ходили в поход двадцать пять раз, дали тринадцать сражений» (КТб, 17-18). В 699 г. Капаган сделал своего старшего сына Бёгю «малым каганом» (Bögü qaγan, Тон., 34; кит. Фугю) и назначил его правителем западной части каганата, [92] т.е. области, номинально управлявшейся Могилянем. Титул кагана получил и второй сын Капагана — Инэль (Inäl qaγan, Тон., 45; кит. Ини кэхань). Во время походов 715-716 гг., которыми руководил сам Мочжо, Бёгю оставался в ставке как правитель государства. Могилянь и Кюль-тегин, в это время уже прославленные полководцы, были полностью отстранены от государственных дел.
Едва в ставке стало известно о гибели Капагана, Бёгю, очевидно, не без поддержки приближенных Мочжо, провозгласил себя «великим каганом». [93] Сразу же после этого открытого
(37/38)
нарушения «установлений тюркского народа» Кюль-тегин, любимый войском герой многих битв, поддержанный всеми влиятельными тюркскими родами, напал на ставку, убил Бёгю-кагана и Инэль-кагана, казнил всех находившихся там советников и приближённых Капагана и провозгласил «великим каганом» своего старшего брата, известного с этого времени (716 г.) под именем Бильге-кагана. Пощадили лишь Тоньюкука, дочь которого, Пофу, была женой Могиляня; Тоньюкука выслали из ставки в «его поколение». [94] Часть родичей и приближённых Мочжо, спасшаяся от резни, в том числе его дочь и сын, Мо-тегин (*Бäг-тегин), бежали в Китай. [95]
Действия Кюль-тегина отнюдь не были следствием какой-либо враждебности к Мочжо — его сыновья и приближённые были убиты именно из-за нарушения ими легитимного принципа наследования. Что это так, доказывается похоронами Капаган-кагана со всеми подобающими почестями — «во главе (вереницы могильных камней) я (Бильге-каган) поставил балбал киргизского кагана» (КТб, 25).
Бильге-каган вступил на престол, когда каганат находился на грани гибели. Западные владения отпали окончательно — сразу после смерти Мочжо Сулу объявил себя каганом. [96] Отказались от уплаты дани и признали себя вассалами танского императора татабы и кидани. Продолжалось восстание огузов. Смута охватила и собственнотюркские племена. Бильге-каган, не чувствуя себя в силах овладеть положением, предложил престол Кюль-тегину, который, однако, отказался нарушить законный порядок наследования. Тогда, наконец, Бильге решился на энергичные действия. Кюль-тегин был поставлен во главе войск, а 70-летний Тоньюкук, пользовавшийся огромным авторитетом в каганате, возвращён в ставку и сделан ближайшим советником кагана. [97]
Вслед за тем Бильге-каган и Кюль-тегин напали на уйгуров, одно из токуз-огузских племён: «Спустившись вниз по Селенге и сильно тесня их (огузов), я там разорил их дома... Они поднялись в чернь. Уйгурский эльтебер убежал с сотней воинов на восток... Тюркский народ был голоден, тогда я забрал те табуны и поднял (его благосостояние)» (БКб, 37-38). Это нападение вызвало новую миграцию огузских племён на юг, за китайскую границу. Тюркское войско, преследуя беглецов, захватило много пленников. Летом 718 г. Бильге-каган выступил против татабы, к Кадырканской черни (Хинган), а отряд его полководца Тудун Ямтара напал на карлуков (БКб, 40). За-
(38/39)
хваченная добыча, прежде всего табуны коней, была поделена между тюркскими племенами. Авторитет Бильге-кагана сразу поднялся: «Весь народ сказал: „Мой каган пришёл”, и хвалил... лошадей я дал» (БКб, 41).
Обстановка на юге благоприятствовала Бильге-кагану. При императоре Сюаньцзуне (712-755) династия Тан достигла вершины могущества. [98] Однако в 712-718 гг. положение империи, ослабленной неурядицами двух предыдущих десятилетий, было нелёгким. В 714 г. возобновилась ожесточённая война с тибетцами. Военные действия в Ганьсу и Восточном Туркестане развивались не всегда благоприятно для китайских войск. [99] В 714 г. на западной границе империи появляется новый враг — арабы, заключившие союз с тибетцами. В 715 г. наместник Западного края Чан Сяо-сун с трудом ликвидирует их ставленника в Фергане, а в 717 г. арабы оказывают поддержку тибетцам, напавшим на «Четыре инспекции». [100]
Особенно неприятным для императорского правительства было новое восстание тюркских племён в Шаньюевом наместничестве, сразу обострившее обстановку на северной границе. К 716 г. там скопились все, кто бежал из каганата, охваченного междоусобной войной. Наместник Чжан Чжи-юнь, опасаясь беспорядков, приказал «подчинившимся племенам» сдать оружие. Приказ был исполнен, но «варвары пришли в ярость» — во время бегства они потеряли большую часть скота, отсутствие луков и стрел лишило их возможности охотиться. Обследовавший границу цензор Цзян Хой получил многочисленные жалобы и приказал вернуть оружие. Едва оружие вновь оказалось в руках тюрков, как они, не получая продовольственной помощи от пограничных властей, начали грабить китайские поселения. Вялые военные действия против каганата сменились ожесточёнными сражениями в Шофане и на севере Шаньси. Вытесненные в конце концов китайскими пограничными армиями за Жёлтую реку, «покорившиеся племена» вернулись в Отюкенскую чернь (718 г.). [101]
Неожиданно для себя Бильге-каган оказался во главе столь значительного войска, что решился предпринять набег за Великую стену. Но против этого замысла решительно выступил Тоньюкук: «Не должно! Сын Неба воинствен, народ в согласии, годы урожайны; ещё нет удобности. Сверх сего наши войска вновь собраны; нельзя ещё тронуть их». [102] Судя по этим возражениям, если их точно передает китайский историограф, Тонью-
(39/40)
кук был отлично осведомлён о положении в империи. Бильге-каган последовал его советам и отправил в Чанань посольство с предложением мира (718 г.). Но Сюаньцзун, заключивший мир с Тибетом, твёрдо решил покончить с северной угрозой. [103] Он отверг мирные предложения и отдал приказ о создании большой экспедиционной армии, пригодной для наступательных операций против тюрков. Судя по перечню командиров отдельных частей этой армии, её главной ударной силой была кавалерия федератов, прежде всего басмылов (basmyl, БКб, 25, кит. басими), киданей и табабы, а также тюркские отряды под командованием сына Капаган-кагана, Бег-тегина, и его родственника Ашина Бильге-тегина. Армию, общая численность которой достигала 300 тыс. человек, возглавил командующий военным округом Шофан — Ван Цзунь. [104]
Осенью 720 г. Ван Цзунь, реализуя разработанный план, двинул к северу конницу басмылов, базировавшуюся на Бэйтин. С востока намечалось выступление киданей и татабы. Эти войска должны были одновременно подойти к Отюкенской черни и захватить врасплох Бильге-кагана. Вслед за басмылами должны были выступить основные силы Ван Цзуня и довершить разгром неприятеля.
Однако Бильге-каган и Тоньюкук были своевременно осведомлены о плане Ван Цзуня и успели подготовиться. Тюркское войско выступило навстречу басмылам, не получившим обещанной поддержки главных сил китайской армии. Их 17-тысячный отряд, достигший Отюкенской черни, после первых же столкновений с тюрками повернул назад. [105] Тюркское войско разделилось; отряд под командованием Тоньюкука двинулся вслед за басмылами, обошёл их, внезапно взял Бешбалык и встретил отступавшего противника там, где тот рассчитывал найти убежище. Победа была полной. Зима 720/21 г. оказалась роковой для китайской армии. После победы под Бешбалыком отряд Тоньюкука вторгся в Ганьсу, разгромил выставленные против него заслоны и разграбил область Лянчжоу. [106] Отряд Бильге-кагана, вернувшийся в ставку, этой же зимой выступил против киданей, а весной следующего года — против татабы (БК, Ха 2-4). Оба похода превратились в жестокие карательные экспедиции (БК, Ха 4). «После сего тукюесцы сделались страшными и покорили весь народ, бывший под державою Мочжо». [107]
(40/41)
Новые мирные предложения Бильге-кагана Сюаньцзун сразу же принял (721 г.).
Токуз-огузы. ^
Война 720-721 гг. была последней тюрко-китайской войной. Император не решился более нарушить мирные отношения, а Бильге-каган категорически отказался от политической линии Капагана. Он «связал свою жизнь с народом табгач» (КТм, 4), добиваясь расширения торговли с Китаем и установления родственных связей с императорской фамилией Ли при сохранении территориального status quo и взаимном невмешательстве во внутренние дела. Следует отметить, что Сюаньцзун щедро платил за мир на северной границе, — он «без ограничения» слал Бильге-кагану «золото, серебро, зерно (спирт?), шёлк» (КТм, 5; ср. КТм, 8). Так, в 727 г. император послал «в дар» Бильге-кагану 100 тыс. кип шёлка в ответ на символическую дань — 30 лошадей. [108] Лишь в 734 г., когда китайские войска вмешались в войну между киданями и татабы на стороне последних, Бильге-каган, опасаясь за свою восточную границу, выступил против татабы и нанёс им поражение (БК, Ха 7-8); впрочем, непосредственных столкновений между китайскими и тюркскими войсками не было. [109]
Зима 723/24 г. была тяжёлой для тюрков — из-за гололедицы они потеряли скот. Весной возобновилась война с огузами, поставившая под угрозу все достижения предшествующих лет. Кошо-цайдамские памятники подробно рассказывают об этих событиях: «(31) Во время моей (Бильге-кагана. — С.К.) зимовки в Магы кургане (в крепости Магы), на сороковом году моей жизни (723-724 гг.) случился падёж скота. К весне (того года) (32) я двинулся против огузов. Одно войско выступило в поход, другое было дома» (БКб, 31-32). Параллельное изложение событий в памятнике Кюль-тегина (КТб, 47) позволяет установить, что, в то время как полевое войско возглавил сам Бильге-каган, войском, охранявшим ставку, командовал Кюль-тегин. Бильге-каган столкнулся с войском трёх огузских племён: «(32) Войско уч-огузов пришло, чтобы нас поразить, думая, что мы пешие (без лошадей) слабы в бою. Одно их войско пошло, чтобы разграбить наши жилища, другое войско пришло, чтобы сразиться с нами; нас было мало, и мы были слабы; (и плохо вооружены)... (Так как Небо) даровало (нам) силу, я разбил (их) там и (33) рассеял (их)... (34) их дома и имущество я разорил» (БКб, 32-34).
В это время другой огузский отряд напал на ставку: «(48) Враждебные (нам) огузы напали на орду (т.е. на наше становище). Кюль-тегин, (49) сев на белого Огсиза, заколол де-
(41/42)
сять мужей (и) не отдал орды! Моя мать-катун и вы, идущие за нею (по знатности) мои невестки (младшие родственницы?), мои княжны, сколько (вас) ни было, все вы были в опасности (или), оставшись в живых, попасть в рабство, (или), будучи убитыми, остаться лежать на земле и на дороге! (50). Если бы не было Кюль-тегина, все бы вы погибли» (КТб, 48-50).
После первых неудач огузы находят новых союзников: «Тогда народ огузов, объединившись с токуз-татарами, [110] подступил (к нам). При Агу я дал два больших сражения. Их войско я победил и покорил их народ» (БКб, 34). [111]
Последнее десятилетие. ^
Победа над огузами стабилизовала внутреннее положение каганата. Бильге-каган твёрдо проводил политику умиротворения как внутри государства, так и в отношениях с соседями, решительно отвергая даже выгодные с военной точки зрения предложения своих потенциальных союзников: в 727 г. «Туфань (тибетцы) прислали ему грамоту, предлагая совместно напасть на (китайские) пограничные области, но Могилянь не дерзнул согласиться. Он переслал грамоту императору. Сын Неба похвалил его». [112] Этот акт заставил императорское правительство пойти на известные льготы для тюрков — в одном из пограничных городков Шофана была разрешена свободная, не монополизированная правительством торговля кочевников с китайскими купцами, а огромные дары шёлком тюркскому кагану — замаскированная плата за мир — стали ежегодными. [113]
В 732 г. Бильге-каган подвел итоги шестнадцати годам своего правления: «(26) Я отнюдь не сел (на царство) над народом богатым, я сел (на царство) над народом, у которого внутри не было пищи, а снаружи — одежды, (над народом) жалким и низким. Мы переговорили (о делах) с моим младшим братом Кюль-тегином, и, чтобы не пропали имя и слава народа, добытые нашим отцом и дядею, (27) я ради тюркского народа не спал ночей и не сидел (без дела) днём. С моим братом Кюль-тегином и с двумя шадами я приобретал (т.е. предпринимал завоевания) до полного изнеможения (букв.: слабея — погибая).
(42/43)
Столь много приобретя (т.е. завоевав), я не делал огнём и водой присоединившиеся (к нам) народы (т.е. старался ладить с ними мирно), и... по всем странам (28) бродивший народ, ослабевая и погибая, пеш и наг, пришёл (к нам) обратно. Чтобы поднять (свой) иарод, (я предпринял) с большим войском двенадцать (походов): налево (т.е. на север) против народа огузов, вперёд (т.е. на восток) против народов кытай и татабы, направо (т.е. на юг) против табгачей... сразился. После (29) того, — да будет ко мне Небо благосклонно, — так как на моей стороне было счастье и удача, то я поднял (т.е. призвал) к жизни готовый погибнуть народ, снабдил платьем нагой народ, сделал многочисленным малочисленный народ. Там, где верные племенные союзы и верные каганы, я творил добро (т.е. действовал справедливо и милостиво). Живущие по четырём углам (т.е. странам света) (30) народы я все принудил к миру и сделал их не враждебными (себе), все они мне подчинились» (КТб, 26-30).
В 731 г. умер Кюль-тегин. Бильге-каган ненадолго пережил брата — в 734 г. он был отравлен одним из своих приближённых. В урочище, называемом ныне Кошо-Цайдам, «на месте дорожной остановки» (КТм, 13), в честь обоих братьев были воздвигнуты памятники с надписями — летописью бурной истории второго Тюркского каганата.
Наследовавшие Бильге-кагану его сыновья Ижань-каган (734-739) и Тенгри-каган (740-741) не изменили политической линии отца. В 741 г. начался распад каганата — удельные владетели из рода Ашина всё меньше считались с центральной властью. [114] Малолетний Тенгри-каган был убит своим дядей — Кутлугом-ябгу, захватившим каганский престол. [115] Началась война с союзом басмылов, уйгуров и карлуков, в которой пали Кутлуг-ябгу и его наследники — Озмыш и Хулуфу. [116] Тюркский каганат окончил своё существование. Тюркские племена, сохранившие часть своих земель, не играли уже сколько-нибудь заметной роли в событиях последующих лет, хотя и сохранили известную автономию; последнее известие о них в китайских источниках относится к 941 г. [117] На месте государства «голубых тюрков» возник могущественный Уйгурский каганат, целое столетие (745-840 гг.) господствовавший в Центральной Азии.
[1] Karlgren, Grammata Serica, № 489а, 301с; Pelliot, Origine de T’ou-kiue, pp. 687-689; Pelliot, Tokharien et Koutchéen, p. 93; ср. Поливанов, Ту-кюэ, стр. 691-698; Liu Mau-tsai, II, S. 488; Hamilton, Ouïghours, p. 94. Об этимологии термина см.: Кононов, Опыт анализа термина тÿрк, стр. 40-47; Кононов, Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази, стр. 81.
[2] Kowalski, Die ältesten Erwähnungen der Türken, S. 38-41.
[3] Moravcsik, Byzantinoturcica, Bd II, S. 320.
[4] Пигулевская, Сирийская легенда, стр. 84; Гуссейнов, Сирийские источники XII-XIII вв., стр. 180.
[5] Slusziewicz, V. indo-aryen Turuska, pp. 295-305; по не вполне достоверным данным, пракритская форма впервые зарегистрирована в первой половине V в. (р. 302).
[6] Радлов, Атлас древностей Монголии, табл. XVIII, стк. 40.
[7] Müller, Mahrnâmag, S. 10, Z. 54.
[8] Hansen, Zur soghdischen Inschrift, S. 15, Z. 2.
[9] Thomas, Tibetan literary text, p. 78; Hoffmann, Qarluq, S. 194.
[10] Bailey, Turks in Khotanese texts, pp. 85-86.
[11] Pelliot, Origine de T’ou-kiue, pp. 687-689; Franke, Geschichte, Bd III, S. 310. Мы употребляем термин тÿрк в смысле, который он имеет в рунических надписях, т.е. применяем его только в отношении союза племён, создавших каганат (узкое этническое значение термина), а также для обозначения племён, покорённых собственно тюрками и инкорпорированных в созданную ими военно-политическую организацию (широкое политическое значение термина).
[12] Liu Mau-tsai, I, S. 6-7. В 534 г. государство табгачской династии — Северное Вэй — распалось на Восточное Вэй (534-550 гг.) и Западное Вэй (535-557 гг.). В 550 г. власть в Восточном Вэй перешла в руки полководца Гаи Яна, основавшего династию Северное Ци (550-677 г.,); в 557 г. окитаившийся сяньбийский аристократ Юйвэнь Цзяо узурпировал западановэйский трон, основав государство Северное Чжоу (557-581 гг.); в 577 г. это государство уничтожило Северное Ци и объединило Северный Китай под своей властью (Franke, Geschichte, Bd II, S. 228-260).
[13] Liu Mau-tsai, I, S. 6-7; ср. Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 228, где дата указана ошибочно (535 г. вместо 545 г.).
[14] [Glaubitz], Japanische Arbeiten, S. 128.
[15] Liu Mau-tsai I, S. 7. О Жуань-жуаньском каганате см.: Chavannes, Documents, pp. 221-233; Franke, Geschichte, Bd II, S. 283-285; Olbricht, Uchida’s Prolegomena, S. 90-100. Характеристику общественных отношений в Жужанском каганате см.: Толстов, Древний Хорезм, стр. 256-259. Особый круг литературы посвящён выдвинутой Э. Шаванном (вслед за Ж. Дегинем) проблеме отождествления жуань-жуаней с аварами; критику гипотезы Дегиня — Шаванна см.: Boodberg, Marginalia, p. 230; Haussig, Quelle, S. 21-43; Samolin, Some notes, pp. 62-65.
[16] Ср. Liu Mau-tsai, II, 493-494. О порядке наследования каганской власти в Тюркском каганате см.: Гумилёв, Удельно-лествичная система, стр. 11-25.
[17] Ср.: Βώχαυος — имя тюркского полководца, упомянутое Менандром, см.: Moravcsik, Byzantinoturcica, Bd II, S. 108. По Томсену и Шедеру, древнетюркское Bumyn есть результат контаминации имен двух каганов — Тумыня (*Tumyn) и Муханя (*Buqan) (Thomsen, Turcica, S. 106; Schaeder, Iranica, S. 36-37).
[18] Ghirschman, Chionites-Hephtalites; Widengren, Xosrau Anöšurvān. pp. 69-94; Тревер, Кушаны, хиониты и эфталиты, стр. 131-147; Czeglédy, Bahrām Čōbīn, pp. 21-43; Enoki, On the nationality of the Ephthalites, pp. 1-58; Altheim, Geschichte der Hunnen, Bd II; Дьяконов, Очерк истории древнего Ирана, стр. 271-278, 321-322.
[19] Бичурин, Собрание сведений, т. 1, стр. 229.
[20] Там же, стр. 233.
[21] Пигулевская, Византия на путях в Индию, стр. 184-211.
[22] Энгельс, Происхождение семьи, стр. 150.
[23] Там же, стр. 164.
[24] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 236.
[25] Чэнь Чжун-мянь датирует распад каганата 600 г. (Чэнь Чжун-мянь, Дополнение к «Материалам по истории западных тюрок», стр. 106-108); мы принимаем, однако, дату, установленную Г.Е. Грумм-Гржимайло, — 603 г. (Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 236-237).
[26] Толстов, Древний Хорезм, стр. 252; ср.: Frye, History of Bukhara, pp. 7, 107; Markwart, Wehrot und Arang, S. 147.
[27] Pelliot, Neuf notes, p. 210; ср.: Hamilton, Ouïghours, pp. 97, 139.
[28] Liu Mau-tsai, I, S. 149-151, 199-201.
[29] Liu Mau-tsai, I, S. 201; ср.: Wieger, Textes historiques, vol. III, p. 1564.
[30] О термине tabgač «Китай, китайцы», см. стр. 118.
[31] Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 277.
[32] Liu Mau-tsai, I, S. 156, 208.
[33] Bökli рунических текстов — северокорейское государство Когурё (кит. Гаоли, греч. Μουκρί, санскр. Mukuri) (Bagchi, Deux lexiques, p. 348; Henning, Farewell to the khagan, p. 501; Moravcsik, Byzantinoturcica, Bd II, S. 193), Само слово bökli является передачей титула (части титула, включающей этническое наименование?) правителя этой страны, транскрибированного в китайских текстах как моличжи (Чэнь Чжун-мянь, Собрание исторических сведений о тюрках, т. II, стр. 892-893). Этот вывод недавно был вновь подтвержден свидетельством тибетского документа конца VIII — начала IX в., изданного Ж. Бако; документ, составленный в начале VIII в. на уйгурском языке, а затем переведенный на тибетский, содержит своеобразный обзор этно-политической географии Центральной Азии. На крайнем востоке ойкумены, намеченной авторами документа, упомянута страна, которую на языке dru-gu (тюрков) называют mug-lig, а по-китайски — ke’u-li (Bacot, Reconnaissance, p. 9). Тождество mug-lig=bökli сомнений не вызывает; таким образом, текст прямо указывает, что Mug-lig, Bökli и Ke’u-li (Гаоли) — одна и та же страна (Clauson, A propos du manuscrit Pelliot, pp. 19-20. Ср.: Потапов, Новые материалы, стр. 1-7, где сформулирована иная точка зрения).
[34] Термин äl (il) переводится С.Е. Маловым вслед за П.М. Мелиоранским как «племенной союз». Перевод äl как «государство» был бы, по нашему мнению, более адекватен содержанию этого понятия в «царских» рунических текстах Монголии (ср.: Бернштам, Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок, стр. 102, 136-443; Толстов, Древний Хорезм, стр. 259; Киселёв, Древняя история Южной Сибири, стр. 503-505). В других древних и средневековых тюркских памятниках этот термин употребляется в значении «племя», «племенной союз», реже — «народ» (Кононов, Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази, стр. 80).
[35] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 265, 267.
[36] Кюнер, Китайские известия, стр. 188; Liu Mau-tsai, I, S. 308-309.
[37] Шан Юэ, Очерки истории Китая, стр. 200.
[38] Franke, Geschichte, Bd II, S. 419.
[39] Бичурин, История Тибета и Хухунора, ч. I, стр. 142.
[40] Кузнецов, Тибетская летопись, стр. 24.
[41] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 265.
[42] Род Ашидэ, согласно сообщениям китайских источников, был боковой ветвью каганского рода и вторым по знатности после рода Ашина (Pulleyblank, Sogdian colony, p. 332).
[43] Liu Mau-tsai, I, S. 157, 1247.
[44] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 265.
[45] Liu Mau-tsai, I, S. 157, 210-212.
[46] Liu Mau-tsai, I, S. 158, 212; о дате восстания см.: Liu Mau-tsai, II, S. 590, Anm. 825; идентификацию гор Цзунцай см.: Hirth, Nachworte, S. 31; Gabain, Steppe und Stadt, S. 33-34.
[47] Liu Mau-tsai, I, S. 162, 211-212; II. S. 602; ср.: Бартольд, Новые исследования, стр. 235; Czeglédy, Coγay-quzï, Qara-qum, Kök-Öng, pp. 55-70.
[48] Liu Mau-tsai, I, S. 9.
[49] Историко-социальную характеристику ятуков (балыкдакы) см. в работе С.П. Толстого [опечатка, надо: Толстова] Города гузов, стр. 71-75, 100-101.
[50] О количестве скота, необходимого для обеспечения нужд скотоводческой семьи, см.: Руденко, К вопросу о формах скотоводческого хозяйства, стр. 5-6.
[51] Liu Mau-tsai, I, S. 212-213.
[52] Ibid., S. 308-309.
[53] Ibid., S. 309.
[54] Ibid., S. 159, 213.
[55] Hirth, Nachworte, S. 7-20; Бартольд, Новые исследования, стр. 234; Thomsen, Alttürkische Inschriften, S. 174; Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 295; Бернштам, Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок, стр. 41; Gabain, Steppe und Stadt, S. 33-34.
[56] По де Ротуру, ya-kuan «assesseur au tribunal» (Retours, Traité des examens, p. 729). Возможно, здесь имеется в виду тюркский титул tarqan (кит. ta-kuan), который носили большинство должностных лиц у тюрков.
[57] Liu Mau-tsai, II, S. 594-597.
[58] Ibid., I, S. 316-317. Лю Мао-цзай никак не комментирует свой перевод этого сообщения.
[59] Флуг, История китайской печатной книги, стр. 233. Лю Мао-цзай отмечает, что благодаря широкому кругу источников, использованных Сыма Гуаном в главах о тюрках, в его труде содержатся интересные подробности, нигде более не сохранившиеся (Liu Mau-tsai, I, S. 481).
[60] МК, III, 137.
[61] Радлов, Словарь, IV, 1162.
[62] Elöve, Bir yazı meselesi üzerine, S. 70.
[63] Chavannes, Documents, pp. 3-4, 14, 24-28, 52-55.
[64] Bacot, Thomas, Toussaint, Documents de Touen-Houang, pp. 38-39.
[65] Müller, Mahrnâmag, S. 10, Z. 60.
[66] Ошанин, Китайско-русский словарь, стр. 403, 692. Мы пользовались также консультациями проф. В.С. Колоколова и Л.Н. Меньшикова.
[67] Малов, Памятники, стр. 389.
[68] О титуле boila существует обширная литература (Menges, Problemata etymologica, S. 130-140). Титул tarqan, по предположению Э. Пуллиблэнка, впервые зарегистрирован у гуннов в ханьскую эпоху в китайской транскрипция (шаньюй) (Pulleyblank, Consonantal system, pt 2, pp. 256-257).
[69] Liu Mau-tsai, I, S. 213.
[71] Биографию обоих полководцев см.: Liu Mau-tsai, I, S. 297-299, 305-307; Cordier, Histoire, vol. I, pp. 439-440.
[72] Liu Mau-tsai, I, S. 268-269; Бичурин, История Тибета и Хухунора, ч. I, стр. 142, 144, 145.
[73] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 267-268; Liu Mau-tsai, I, S. 214.
[74] Liu Mau-tsai, II, S. 599.
[75] Более краткое изложение войны с токуз-огузами содержится в Онгинской надписи (Clauson, The Ongin inscription, pp. 188-189).
[76] Эта дата установлена П. Пельо, сверившим показания китайских источников (Pelliot, Neuf notes, pp. 206-207). Обычно указывается, что Кутлуг умер в 693 г., а это неверно. Ошибочна также и дата, взятая из Онгинской надписи (год Дракона = 692 г.) (Gabain, Steppe und Stadt, S. 39; Liu Mau-tsai, II, S. 597), так как эта надпись не является мемориальным памятником Ильтериша (Clauson, The Ongin inscription, pp. 179, 185).
[77] Liu Mau-tsai, I. S. 304.
[78] Liu Mau-tsai, I, S. 214; ср.: Chavannes, Documents, p. 281. Первое столкновение восточных тюрков с «десятистрельным войском» относится, возможно, к 685 г. (Liu Mau-tsai, I, S. 359).
[79] Сводку мнений о местоположении Отюкенской черни составил Л.П. Потапов (Потапов, Новые данные, стр. 106-111). По общепринятому мнению, основанному на сведениях рунических текстов и китайских источников, Отюкенская чернь — это один из лесистых горных узлов Восточного Хангая (Rosthorn, Die Hochburg von Zentralasien, S. 286; Малов, Памятники, стр. 408). Иную точку зрения сформулировал Л.П. Потапов, предлагающий локализовать древнетюркский Отюкен в южной части Тувы.
[80] Pelliot, Neuf notes, p. 206; Bacot, Reconnaissance, pp. 9, 15; Clauson, A propos du manuscrit Pelliot, pp. 12-13.
[81] Мелиоранский, Об орхонских и енисейских надгробных памятниках, стр. 265. Имя (титул?) Qapagan зарегистрирован византийскими источниками IX-XI вв. у булгар и авар — Κανχανος, καήκανης capcanus (Moravcsik, Byzantinoturcica, Bd II, S. 157); попытки этимологизации имени (Sinor, Qapqan, pp. 174-184) не встретили признания (Clausort, A note on Qapqan, pp. 73-77).
[82] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 270.
[83] Liu Mau-tsai, I, S. 215.
[84] О локализации байырку и оз. Тюрги-яргун см.: Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. 1, стр. 311. В IX в. племя переселилось в Восточный Туркестан (Bailey, Ttaugara, p. 918; Henning, Argi and the Tokharians, pp. 553. 558; Thomsen, Dr. M.A. Stein’s MSS, pp. 186, 189). Возможно, тибетское и сакское написания этнонима указывают на более правильное его прочтение — bayarqu (Pelliot, Horde d’Or, p. 187).
[85] Кызласов, Тува в период Тюркского каганата, стр. 69.
[86] О локализации р. Болучу см.: Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 313.
[87] Liu Mau-tsai, I, S. 220-221. Об осаде Бешбалыка рассказывается в 28-й строке надписи в честь Бильге-кагана, но освещение события там иное (Малов, Памятники Монголии и Киргизии, стр. 17, 21). О местоположении Бешбалыка см.: Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 262-263; Nagasawa, Traité sur la situation du T’ing-chou, p. 103.
[88] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 365.
[89] Liu Mau-tsai, I, S. 222, 223.
[90] Marquart, Chronologie, S. 52.
[91] Долина Хуанхэ (Жёлтой реки). В.М. Наделяев установил, что jашыл ÿгÿз — точная калька китайского названия, так как слово jашыл обозначает в тюркских языках Сибири не только зелёный, но и светло-жёлтый цвет (Доклад В.М. Наделяева в Институте языкознания АН СССР, 19.I.1960). Op.: Laude-Cirtautas, Der Gebrauch, der Farbbezeichnungen, S. 137.
[92] Liu Mau-tsai, I, S. 163.
[93] Прямых указаний на этот акт Бёгю в источниках нет; однако в строках 50-51 надписи Тоньюкука Бёгю упомянут среди царствовавших каганов, которым отдавал «свои труды и силы» этот крупнейший деятель второго каганата (Малов, Памятники, стр. 64).
[94] Liu Mau-tsai, I, S. 171; Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 273.
[95] Pelliot, Fille de Mo-tch’o qaghan, pp. 3-8.
[96] Chavannes, Documents, p. 285.
[97] Liu Mau-tsai, I, S. 171.
[98] Шан Юэ, Очерки истории Китая, стр. 201.
[99] Bushell, The early history of Tibet, pp. 458-460.
[100] Chavannes, Documents, pp. 284-285; Cordier, Histoire, vol. I, p. 460.
[101] Liu Mau-tsai, I, S. 171-172, 224.
[102] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 274; ср.: Liu Mau-tsai, I, S. 224.
[103] Cordier, Histoire, vol. I, p. 454.
[104] Liu Mau-tsai, I, S. 225.
[105] Надпись Бильге-кагана говорит о сражении с «17-тысячным конным войском табгачей», к которому на второй день присоединилась пехота (БК, ХА 1); скорее всего это определение относится к басмылам, выступившим как часть китайской армии, но возможно, что в их отряде были и китайские подразделения.
[106] Liu Mau-tsai, I, S. 226.
[107] Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 226; Liu Mau-tsai, I, S. 226.
[108] Liu Mau-tsai, I, S. 226.
[109] Бичурин. Собрание сведений, I, стр. 367-368.
[110] Этноним татар впервые упомянут в орхонских надписях. Первое упоминание татар (дада, дадань) в китайских источниках относится к 842 г. (Pelliot, L’édition collective, p. 125). Небезынтересна тесная политическая связь токуз-татар с токуз-огузами. В 40-х годах VIII в. они вместе с другими огузскими племенами участвуют в гражданской войне внутри Уйгурского каганата (МЧ, В 15), а после краха уйгурского государства вместе с токуз-oгузами мигрируют в Восточный Туркестан (Bailey, A Khotanese text, p. 49; см. также: Clauson. Turk, p. 122).
[111] Эта война с огузами обычно неправильно датируется 716 г.; ср. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия, т. II, стр. 320-321.
[112] Liu Mau-tsai, I, S. 228. В этом же году тибетцы, заключив союз с тюргешским каганом Сулу, осадили Кучу, но были разбиты под стенами города (Chavannes, Documents, pp. 81-82).
[113] Liu Mau-tsai, I, S. 228.
[114] Ibid., S. 229.
[115] Сложная история борьбы за власть внутри каганского рода после смерти Бильге-кагана исследована П. Пельо и Лю Мао-цзаем (см.: Pelliot, Neuf notes, pp. 229-248; Liu Mau-tsai, II, S. 621-625).
[116] Liu Mau-tsai, I, S. 229-231.
[117] Liu Mau-tsai, I, S. 391; Hamilton, Ouïghours, pp. 94-100.
|