Р.Ф. Итс
Золотые мечи и колодки невольников.
Предисловие.
В истории Восточной и Юго-Восточной Азии особое место должно быть отведено истории того района, который охватывает современную провинцию Юньнань, примыкающие к ней южные части провинции Сычуань и западные провинции КНР — Гуйчжоу и Тибет, который непосредственно соприкасается с Вьетнамом, Лаосом и Бирмой. Здесь происходило культурное и этническое формирование основных тибето-бирманских народов, создавших в начале I тысячелетия до нашей эры царства Ба и Шу с самобытной культурой, а в раннем средневековье — государство Наньчжао — Дали (распространявшее свою власть на северные районы Юго-Восточной Азии).
В наши дни этот район КНР отличается пестрым национальным составом, переплетением различных культурных традиций. Культура народов этого района испытывала влияние, по крайней мере, трёх очагов цивилизации — среднецентральноазиатского, китайского и индийского.
В 50-х годах XX в. два важных открытия привлекли особое внимание к историческим судьбам народов этого района. Первое было связано с результатами полевых этнографических исследований в прежде недоступном Ляншаньском округе, где обитает народность носу (легендарная «страна независимых лоло»), второе — с археологическими раскопками могильника Шичжайшань, датируемого IV в. до н.э. — I в. н.э.
В результате этих открытий было обнаружено существование у ляншаньских носу своеобразного социального строя, сохранявшего архаические пережитки рабовладельческого способа производства, и вещественное подтверждение существования в пределах современной провинции Юньнань царства Дянь, о котором упоминают китайские исторические хроники «Исторические записки» («Шицзи») и «История Ранней Хань» («Цяньханьшу»). За лапидарными строками хроникальных записей «Цяньханьшу» можно представить своеобразную и самобытную культуру, явившуюся связующим звеном между культурами древних царств Ба и Шу и раннесредневековым Наньчжао.
До открытия могильника Шичжайшань, насчитывающего пятьдесят захоронений, было известно, что где-то в пределах современной провинции Юньнань в конце I тысячелетия
(5/6)
до н.э. существовало царство Дянь — одно из многочисленных царств, окружавших территорию расселения древних ханьцев, царств, возникавших и исчезавших на страницах древних летописей довольно часто, но характеристика их реального положения оставалась, как правило, за пределами авторского текста хроники.
Согласно сведениям, изложенным китайским историком Сыма Цянем (145-86 гг. до н.э.) в «Шицзи», о царстве Дянь было известно следующее: в годы правления чуского Вэй-вана (339-328 гг. до н.э.) в пределы современных провинций Юньнань и Сычуань была отправлена военная экспедиция во главе с младшим братом чуского вана Чжуанцзяо; Чжуанцзяо разгромил Ба, захватил Цяньчжун, достиг пределов Дяньчи, но до Сычуани (Шу) не дошёл. Далее в «Шицзи» оказано, что в то время как Чжуанцзяо должен был «возвратиться с докладом [в Чу], Цинь атаковала и захватила чуские области Ба, Цяньчжун, и [для Чжуанцзяо] путь был преграждён. Поэтому [Чжуанцзяо] пришлось вернуться в [Дяньчи]. Опираясь на своих людей, он стал ваном Дянь, изменил свои привычные одеяния и обычая на их [дяньцев], чтобы править [ими]». По этому сообщению, царство Дянь своим существованием обязано чужестранцу — чусцу Чжуанцзяо. Вряд ли отсутствие внутренних дяньских условий для такого социального и этнического единения могло принудить чусцев растворяться в дяньской среде. Дяньцы, согласно древним летописям, входили в состав тех этнических групп, которые получили названия «синаньи» и «мимо».
Во вступительном тексте Сыма Цяня о синаньи есть некоторые подробности, которые в связи с археологическими раскопками также приобрели особое значение. Говоря о царствах Елан, Дянь и Цюнду как о самых крупных политических объединениях синаньи, Сыма Цянь подчёркивает, что население этих царств связывает в пук волосы на макушке, занимается хлебопашеством, имеет свои постоянные поселения, в то время как жители областей Сэй и Куньмин носят длинные волосы до плеч, иногда заплетая волосы в косы; они скотоводы-кочевники, не имеют постоянного жилья, у них нет вождей-правителей.
Согласно комментариям древнего текста упоминаемые царства и области размещались в пределах современных уездов Тунсинь, Куньмин, Сичан, Дали провинций Гуйчжоу, Сычуань и Юньнань. Раскопки здесь проводились в четыре сезона. Первые два сезона пришлись на 1955-1957 гг., третий — на 1958 г. и четвёртый — на 1960 г. Итоги первых трёх сезонов были обобщены как в юбилейном издании китайских
(6/7)
археологов, так и наиболее полно в специальной публикации — отчётном докладе археологов, открывших данный могильник (раскопки 1955-1957 гг.).
Выдающееся значение шичжайшаньского материала для этнической и социальной истории тех древних народов, которые предположительно генетически связаны, с одной стороны, с более ранними басцами, с другой — с современными ицзу (носу), определяется ещё и тем, что находка в могиле № 6 золотой печати с китайским текстом — «печать вана Дянь» — в первые два сезона и бронзовой печати с несколько иным, но аналогичным по смыслу текстом а могиле № 36 в четвёртый сезон позволяет привязать археологический материал к конкретному историческому свидетельству. Золотая печать, о подношении которой правителю Дянь ханьским двором говорится у Сыма Цяня, бесспорно, доказывает, что шичжайшаньский могильник — памятник дяньской культуры.
К 1975 г. непосредственно в Шичжайшане раскопано 50 могил, в том числе могилы правителя — вана Дянь, его супруги, сородичей и представителей низших слоёв общества. Находки датированы концом периода Чжаньго (IV в. до н.э. — время создания «государства Чжуанпзяо») — началом периода Восточной Хань (I в. н.э.). За столь длительный отрезок времени культура дяньцев претерпела некоторые изменения, и все обнаруженные захоронения хронологически разделены археологами на три типа.
Весь археологический материал могильника Шичжайшань насчитывает свыше 4200 предметов: бронзовые барабаны, сосуды, колокола, зеркала, статуэтки, железное и бронзовое оружие, орудия труда из бронзы и железа, лаковые изделия, ханьские деньги, золотые изделия, различные керамические сосуды и поделки, каменные орудия труда, украшения из агата, яшмы, перламутра, золота и серебра. За очень небольшим исключением (зеркала, монеты), вся бронза Шичжайшаня — местного производства, высококачественная. Изделия из неё украшены либо великолепным гравированным орнаментом или рисункам, либо литыми скульптурами. И рисунки и скульптуры выполнены в реалистической манере, с передачей многих подробностей этнографического характера в изображении людей, окружающей их обстановки. Могильник Шичжайшань на протяжении всего многовекового периода, представленного тремя типами дяньских захоронений, даёт оригинальную, самобытную по своему происхождению и характеру культуру. Самые богатые могилы (за исключением могилы № 23), которые были вскрыты в первые два сезона, расположены в центре могильника. К ним относятся могилы
(7/8)
№ 3, 4, 6, 7, 10, 13. Захоронения, раскопанные в третий и четвёртый сезоны, расположены на север, запад и восток от этой аристократической части кладбища.
Могила № 23, обнаруженная в третий сезон, уникальна. Среди предметов, найденных в ней (в количестве 200), не только украшения и изделия из бронзы (сосуды, браслеты, зеркала, крючки), но и лаковые шкатулки, столики, чашки и т.п., инкрустированные золотом и серебром. Археолог Ли Цзя-жуй высказывает предположение, что эта могила, видимо, принадлежала супруге вана, которая (учитывая аналогию лаковым изделиям из чуских могил Чанша) была по происхождению ханькой, отданной ханьским двором в жёны дяньскому правителю.
Почти половина всех находок из могильника приходится на изделия из бронзы (свыше 2000 предметов), 47 предметов являются изделиями из железа и 81 — из железа и бронзы, соединённых вместе (например, кинжалы с бронзовыми рукоятями и железными клинками и пр.), технология соединения которых нам неизвестна.
Многие бронзовые орудия украшены гравированными рисунками или орнаментом. Такие украшения могут натолкнуть на мысль, что вообще данные орудия вряд ли предназначались для земледельческих и иных работ (хотя их размеры обычны), а скорее всего были специально изготовлены для погребального ритуала. Однако тщательное изучение рабочих краёв всех орудий: и лемехов, и мотыг, и лопат, и топоров показывает, что в большинстве случаев на них есть повреждения — износ орудия, бывшего в работе. Такой износ есть на орудиях с орнаментом и с гравированными рисунками, найденных преимущественно в могиле № 13. По количеству предметов могила № 13 превосходит могилу № 6, где была обнаружена золотая печать вана. Хронологически могила № 13 предшествует могиле № 6, и, по всей вероятности, в ней, также был погребён ван.
Земледелие не было единственным занятием дяньцев. По многочисленным рисункам на утвари и оружии и скульптурам, найденным в могильнике Шичжайшань, а также по сообщениям письменных источников *, [сноска: * В разделе о синаньи «Хоуханьшу» сказано: «Ван [царства] Дянь является потомком Чжуанцзяо. Во второй год Юаньфэн (109 г. до н.э.) У-ди покорил его, взял его земли и превратил их в округ Ичжоу... В этом округе есть озеро окружностью 200 ли, оно глубоко и широко, нет мелководья и узкой протоки, зовётся озером Дянь. Берега рек ровные, открытые. Много горных серых попугаев; есть в избытке солёные озера, достаточно пашни и рыбы; богатство измеряется золотом, серебром и скотом...».] можно с большой долей вероятности говорить о значительной роли скотоводства. Больше
(8/9)
всего дяньцы разводили быков и буйволов, которых использовали как тягло и в культовых целях. Авторы раскопок обращают внимание на фиксацию в шичжайшаньской бронзе ритуальных шестов перед домами с буйволиными черепами и на изображение сцены из дяньского обряда «заклания быка». Обряд этот заключается в том, что корову, быка или буйвола гнали из селения через узкий проход в стене (окружающей деревню) и убивали для жертвоприношения. Несомненно, что скотоводство и коневодство были важной частью дяньского хозяйства.
Орнамент или гравированный рисунок украшал не только орудия труда, но в ещё большей степени оружие. Дяньское бронзовое оружие представлено боевыми топорами — клевцами (гэ), копьями, мечами, алебардами, боевыми клювами и т.д. На тыльной стороне рукоятей, втулок, оснований наконечников чаще всего присутствуют миниатюрные скульптуры из литой бронзы, изображающие птиц и животных, людей и небесные светила; на лезвиях мечей — гравированный рисунок, передающий, как правило, тигра, леопарда, змею, дракона, иногда битву человека с тигром и т.п.
На двух мечах обнаружена сюжетная сцена — борьба человека, которому помогает обезьяна, с тигром. Здесь человек изображён с характерной причёской — волосы связаны в пучок (шиньон) и стоят торчком вроде прически в виде рога или «тяньпуса» («вместилище небесного духа») у современных ляншаньских ицзу. Один меч из могилы № 13, другой — из могилы № 6, т.е. из захоронений ванов. Рисунки по стилю отличаются один от другого незначительно, по сюжету они полностью совпадают. Сюжет, очевидно, символичен.
Изображения на дяньском оружии заставляют обратить особое внимание на предметы из захоронений и поселений древних жителей Ба, украшенные традиционными рисунками, передающими изображения тигра, человека, руки, сердца. Возможно, что такая аналогия лишний раз убеждает в справедливости установления этнической связи басцев с создателями царства Дянь.
Чрезвычайно интересна группа музыкальных инструментов, найденных в Шичжайшане, представленная, прежде всего, широко известными в древней и современной этнографии народов Южного Китая бронзовыми барабанами.
Все барабаны дяньцев, за исключением одного, резко отличаются от барабанов из Гуанси, равно как и барабанов из Донг-Шона (Вьетнам). У донгшонских и гуансийских барабанов (а также у одного из шичжайшаньских экземпляров) верхняя плоскость, как правило, совершенно гладкая (скульп-
(9/10)
турное изображение лягушек там, где оно имеется, расположено по самому внешнему краю) и несёт либо геометрический орнамент (в Гуанси), либо гравированное изображение лодок с людьми. Верхняя плоскость шичжайшаньских барабанов украшена сценами из повседневной жизни, скульптурными группами людей, совершающих обряд либо исполняющих танец, а также литыми фигурками животных, птиц, рыб, домов и т.д. Совершенно очевидно, что бить по такому барабану нельзя. Если же они всё-таки использовались как барабаны, то, наверное, били по их боковым стенкам, хотя и на них иногда есть одно или два (с разных сторон) скульптурных изображения тигров или леопардов, приготовившихся к прыжку. Найденные в могильнике шестизвучные свирели также украшены литыми скульптурами людей, животных, птиц. В могиле № 6 обнаружено шесть одинаковых по форме, но различающихся по размеру музыкальных колоколов, украшенных гравированными изображениями двух пар драконов. Аналогии таким формам колоколов встречаются в областях, близких к Центральной равнине Китая, но изображения драконов на них нет.
Поразительны четыре бронзовые композиции, изображающие группы танцоров, удивительно точно передающих ритм быстрого танца. В могиле № 13, кроме того, обнаружены бронзовые подвески, воспроизводящие в литой бронзе одна — восьмерых, другая — четверых и третья — двух танцующих людей. Найдено девять крупных, до 50 см высотой, бронзовых статуэток. Из них пять изображают женщин с причёской в форме рога, в длинных платьях, на которых чётко видны вышитые парящие птицы, бабочки, а также фазаны и олени. В ушах женщин серьги. Остальные четыре фигуры изображают мужчин.
В могилах № 3, 6 и 13 найдены три модели жилища, неодинаковые по размерам, но передающие конструктивные особенности строений дяньцев. Дом двухэтажный: верх для жилья, низ для скота. На моделях видны лошади, коровы, свиньи у кормушек. Изображена крытая галерея, на ней пять человек едят, перед ними две пары танцуют, бьют в барабаны, играют на свирелях. В нижнем этаже два быка, две лошади, одна свинья и ещё одна лошадь, привязанная к столбу перед домом. Здесь же лежит человек — должно быть, пастух. Перед домом шест, на нём голова быка. Из окошка верхнего этажа смотрит человек.
В бронзовых моделях детали настолько чётки, что рисуют достоверную картину дяньского жилища, а занятия людей и их одеяния могут дать намёк на существовавшие социаль-
(10/11)
Рис. 1. Схема захоронения правителя Дянь. (Могила № 6).
|
(11/12)
Рис. 2. Бронзовая пиктографическая пластина правителя Дянь. (Могила № 13).
ные отношения. Аналогичные бытовые и культовые сцены передают и гравированные рисунки на бронзовых предметах Шичжайшаня. Самое меньшее число лиц, изображённых на рисунках, — более десяти, а самое большее — 120.
Бронзовые скульптуры и скульптурные группы, а также гравированные рисунки достаточно чётко представляют дяньское общество высокоразвитым, т.е. уже ушедшим от эпохи первобытного равенства и вступившим в эпоху классового неравенства. В царстве Дянь существовал кастовый строй со строго разграниченными кастами: вождей, жрецов, воинов, а также низшей кастой — недяньцев, к которой относились представители покорённых племён, военнопленные и др.
В этой же связи особое значение приобретает находка в могиле № 13 прямоугольной бронзовой пластины с пиктографическим текстом. Хотя найден лишь верхний конец пластины, но и он представляет собой довольно значительный фрагмент — длина его 42 см, ширина 12,5 см, толщина 0,1 см. На фрагменте сверху вниз четыре поля с гравированными рисунками, отделённые друг от друга орнаментальными полосами.
На первом поле вверху под круглым отверстием в пластине изображён фазан, у его лап плетёный короб, а под хвостом круглая раковина или ручной браслет (возможно, символ солнца), далее (слева на-
(12/13)
право), с откинутыми назад косами фигура раба или женщины-рабыни, её руки и голова в колодке, а под ней один кружок; голова быка и под ней семь кружков; голова лошади и под ней два кружка; в нижнем ряду: голова кабана и под ней одна раковина каури (раковины эти встречаются вместе с барабанами в захоронениях); голова леопарда и две раковины; голова барана и два кружка под ней.
На втором поле вверху: рог буйвола с ремнём, сосуд на двух ножках, голова быка; во втором ряду: одна голова с откинутыми назад двумя косами, женщина с такой же причёской и со связанными руками и голова леопарда, а под ней одна раковина.
На третьем поле вверху изображена барабанная колотушка, на рукояти которой вырезаны четыре личины, под ней голова тигра, ниже в левой части отдельная голова с косами и в правой — раб или рабыня с косами, руки и голова — в колодке, рядом с этой фигурой, справа, один кружок.
На четвёртом поле изображены: стан ткацкого станка, шпулька, пояс.
Очевидно, что пластина из могилы № 13 — пиктографическая запись какого-то фискального или торгового делопроизводства. Она даёт представление о лично зависимых — рабах или рабынях (пол только по косам определить трудно), а кружки под ними, как и под домашним скотом, имеют числовое значение; раковины каури имели хождение как мерило стоимости. К таким же выводам приходит и исследователь Линь Шэн, который к тому же отмечает совпадения в пиктографии дяньцев с пиктографическим письмом дунба современных наси, а в предпочтительном изображении священных животных — тигра и леопарда — прослеживает культовые традиции современных ицзу. Вместе с тем Линь Шэн обращает внимание на аналогию дяньскому письму в шумерской, ацтекской и древнеиндийской пиктографиях.
Среди погребального инвентаря всех 50 могил найдено несколько десятков предметов ханьского производства. Это 6 зеркал, 3 печати, 235 монет и 12 керамических сосудов. Ханьские предметы распределяются так: зеркала найдены в могилах № 3, 6, 7, 10, 20; печати — в могилах № 6, 10, 36; 162 монеты — в могиле № 5; 17 монет — в могиле № 8; 3 монеты — в могиле № 13 и остальные монеты — в могилах № 36, 38, 40; все 12 сосудов найдены в могиле № 9, где всего обнаружено 19 предметов. Зеркала, печати, а также связки монет (которые не имели хождения в неханьских районах и воспринимались местным населением как украшения или редкость) были обычными дарами циньских и
(13/14)
ханьских императоров «варварским» правителям и послам. Появление ханьской керамики (тип керамики аналогичен керамике района Чанша) в одной и довольно бедной могиле даёт право утверждать, как в случае с могилой № 23, что она недяньского происхождения.
Аналогичный дяньский археологический материал был обнаружен в могильнике Тайбаньшань уезда Аньнин провинции Юньнань. Могильник расположен в 10-12 км от западного края оз. Дяньчи, т.е. в пределах древнего царства Дянь. Впервые археологи открыли его в 1958 г., систематические раскопки были проведены в 1964 г. В могильнике было вскрыто 17 могил первого и второго шичжайшаньского типа.
Все предметы из могильника Тайбаньшань удивительно похожи на шичжайшаньские. По своему качеству и количеству они отличаются от находок в аристократической части могильника Шичжайшань и сближаются с материалом могил четвёртого сезона раскопок в Шичжайшане. Видимо, совершенно правы авторы тайбаньшаньской публикации, считающие, что в уезде Аньнин археологи раскопали могилы низших слоёв дяньского общества.
Археологический материал из Шичжайшаня и Тайбаньшаня показывает, что уровень развития производительных сил в Дянь был достаточно высоким, в обществе существовало разделение труда между земледельцами и скотоводами и, несомненно, наличествовали имущественное неравенство и первоначальный обмен. Изобразительными средствами в скульптуре и рисунках переданы социальные взаимоотношения людей и их духовный мир. В фигурах с колодками на шее трудно не увидеть невольников (т.е., возможно, рабов), а в стремлении подчеркнуть различия в одежде и особенно причёсках между хозяевами и невольниками (в других сценах это пленники или слуги) — не заметить желания авторов скульптур и рисунков отразить реальное этническое многообразие их общества.
Следовательно, говоря о проблемах социальной истории дяньцев, необходимо также уделить внимание тем особенностям в шичжайшаньском материале, которые несут определённую этническую нагрузку. На шичжайшаньских рисунках или скульптуре, изображающих представителя правящего сословия дяньцев (будь то мужчина или женщина), бросается в глаза причёска в виде шиньона — пучка волос, стянутого в узел на макушке. Подчёркиваются и различия в одежде: у дяньца-хозяина поверх обычной одежды имеется накидка, напоминающая южноамериканское шерстяное пончо или шерстяную накидку чарва высшего сословия современных
(14/15)
ицзу — носу. Слуг же, невольников и пленных, художники и скульпторы изображают либо с распущенными волосами, ниспадающими на плечи, либо с заплетёнными в косы или уложенными. Одежда подневольных дяньцев — длиннополый распашной халат, напоминающий по покрою чубу современных тибетцев. Нетрудно обратить внимание на поразительную осведомлённость Сыма Цяня о характере причёсок еланцев, дяньцев и цюнду, с одной стороны, и сэй и куньминцев — с другой. Характеризуя этнические группы, древний историк счёл необходимым подчеркнуть именно это различие, которое отражено в дяньских предметах как различие социальное. Можно по-разному относиться к столь, казалось бы, незначительному факту, но несомненное подтверждение археологией письменного источника (подобно случаю с печатью вана) позволяет предполагать, что дяньцы порабощали те группы, которые у Сыма Цяня названы «сэй» и «куньмин», и что социальное расслоение в раннеклассовых обществах этого района совпадало с этническим.
Вернёмся ещё к одному любопытному совпадению письменных сведений с данными дяньской археологии, о котором говорилось в связи с басцами. Речь идёт о многократном повторении на дяньском оружии и в скульптуре мотива борьбы человека с тигром (леопардом). В письменной исторической традиции есть легенды, связанные с баоцами и их потомками — баньшуньмаиями: у Чан Цюя в «Описании стран к югу от гор Хуа» («Хуаянгочжи») и у Фань E в «Истории Ранней Хань». Полный вариант легенды в XIII в. н.э. приводит в своём знаменитом своде «Вэньсянь тункао» Ma Дуань-лин при характеристике древних баньшуньманей: «Во времена циньского Чжао Сян-вана (306-250 гг. до н.э. — Р.И.) был один белый тигр в окрестностях Шу, Ба и Хань (Ханьчжун — в пределах Гуйчжоу. — Р.И.). Он уничтожил свыше тысячи человек. Чжао-ван призвал всех, кто может убить тигра, пообещав отличившемуся дать поселение с десятью тысячами семей. В то время в местности Ланчжун округа Ба варвары Ляо и Чжун убили белого тигра. Чжао-ван не дал им надела, но высек на камне договор-обещание освободить от повинностей варваров (букв.: людей «и». — Р.И.) сто му земли не облагать податью, десять жён не считать [для исчисления налога]; тому, кто поранит человека, — [только] осуждение, тому, кто убьёт,— внести денежный выкуп за убитого. В договоре говорилось: если Цинь оскорбит И, то платит парой жёлтых драконов (возможно, символические золотые изображения. — Р.И.); если И оскорбит Цинь, то — чашей доброго вина. Люди И (иероглиф «и»
(15/16)
здесь и выше тот же, что и в сочетании синаньи и в одном из вариантов названия современных ицзу. — Р.И.) были довольны».
Легенда, записанная в «Истории Ранней Хань», несколько отличается от приведённого выше варианта: тигр напал на население Цинь; циньский ван обещал помимо надела большое вознаграждение золотом; имена варваров не приведены. В тексте записано: «В то время в местности Ланчжун округа Ба был варвар, который мог сделать из бамбука самострел. Варвар поднялся на помост и убил [стрелой] белого тигра».
Очевидно, в жизни баньшуньманей, а точнее, басцев, с которыми связана легенда, так как в ранних памятниках баньшуньмани всегда упоминаются как потомки басцев, история борьбы человека с тигром имела существенное значение. Не вина авторов письменных источников, что они, повторяя текст легенды, в течение многих столетий связывали её только с баньшуньманями. Теперь же, ознакомившись с шичжайшаньским материалом, необходимо обратить внимание на символический рисунок на мечах из могил ванов (№ 13 и 6), дающий не только вещественное подтверждение легенды, но и свидетельство того, что она в равной мере имеет отношение к дяньцам, как и к басцам.
От рисунков тигра на энеолитических предметах из Даси к рисункам и скульптурам тигра на оружии басцев и, наконец, до дяньских изображений, воспроизводящих наиболее полно легенду, — таков путь этой символики, позволяющей с учётом всех приводившихся выше аналогий видеть в дяньцах преемников басцев.
Легенда о борьбе с тигром в записи «Истории Ранней Хань» имеет примечательный комментарий, что роды баньшуньманей стали считать себя «убивающими тигра», и это понятие входило даже в наименование некоторых из них. Любопытны интерпретация самоназвания одного из близкородственных ицзу народов — народности лаху — потомки «тигра, съеденного сообща», а также признание древними родами ицзу Мэн и Ахоу своего происхождения от белого тигра или признание его покровительства.
Дяньский археологический материал позволяет представить ход этнической истории в Сычуань-Юньнаньской области у тех древних народов, которые явились предками современных ицзу, следующим: от басцев к дяньцам, а от них к древним ицзу, предкам всей современной языковой группы И. Основываясь на глоттохронологических выводах С.Е. Яхонтова, можно считать, что окончательное разделение данной языковой группы, или обособление ицзу, произошло
(16/17)
Рис. 3. Верх бронзового барабана. (Могила № 12).
лишь в X-XI вв. Иными словами, на рубеже нашей эры предки современных ицзу входили в общую этническую группу мимо, в которую входили и дянь, а в первых веках нашей эры они были известны как цуань, потомки которых в VI-VII вв. создали государство Наньчжао, продолжившее культурные и социальные традиции дяньцев. К последнему выводу приходит и Фэн Хань-цзи, специально проанализировавший этнические типы на дяньских рисунках и в скульптурных группах из Шичжайшаня и рассмотревший их генетические связи с последующим населением Юньнани и Сычуани.
Царство Дянь в тех объективных свидетельствах, которые были подробно рассмотрены выше, предстаёт как необычное, самобытное явление в истории мировой цивилизации. Будучи определённым звеном, связавшим культуры древних басцев
(17/18)
и средневековых наньчжаосцев, дяньская культура даёт повод к выделению в пределах юга Восточной и севера Юго-Восточной Азии ещё одного древнего очага цивилизации, связанного в далёком прошлом со среднецентральноазнатскими районами (коневодство, воины-всадники, звериный стиль в искусстве и т.п.) и стоящего между индийской и китайской цивилизациями. Дяньский очаг испытывал воздействие последних и сам влиял на них.
Стремясь наиболее полно и достоверно описать историческое прошлое человечества, теперь мы не имеем права забывать о месте царства Дянь в социальной и культурной истории мира и, воспользовавшись всеми археологическими и письменными материалами по истории этого района, эпическими сказаниями и этнографическими данными, попытаемся восстановить историко-культурную хронику дяньцев и их предков.
|