М.П. Грязнов

Так называемые оселки скифо-сарматского времени.

// Исследования по археологии СССР. Сб. статей в честь М.И. Артамонова. Л.: ЛГУ. 1961. С. 139-144.

Одна из первых задач археолога при изучении любой вещи — установление её функции. Часто решение этого вопроса встречает большие трудности. Лишь путём тщательного анализа, тонких наблюдений и долгих исканий удается установить истинное назначение той или иной древней вещи. Некоторые вещи, известные в археологии уже десятки лет, до сих пор остаются «предметами неизвестного назначения».

В ряде случаев вопрос этот решается легко и просто. Собственно, и решать его не надо. Назначение вещи иной раз бывает ясно каждому исследователю, и мы даже не знаем, кто первый его определил. Однако даже тогда, когда, казалось бы, нет надобности доказывать правильность определения назначения вещи, не мешает поставить вопрос, правильно ли такое определение и как это доказать.

К числу древних вещей, функция которых определена первыми же исследователями без каких-либо специальных изысканий, относятся каменные оселки — точильные бруски скифо-сарматского времени. Оселки известны в большом количестве как из погребений, так и из числа случайных находок. Их назначение настолько очевидно, что до сих пор не вызывало сомнения.

Оселки обычно небольших размеров, всегда с отверстием на конце как бы для подвешивания к поясу; их действительно носили на поясе, так как в могилах оселки обычно находят у скелета в области живота. [1] Если же в кургане оселки оказывались не при скелете, то они лежали вместе с положенными в могилу поясами (Кульобский и Чертомлыкский курганы). В Сибири такие же оселки в том же самом положении были обнаружены мною в трёх погребениях большереченской культуры на Верхней Оби; в одном случае оселок лежал рядом с бронзовым ножом, с которым когда-то, очевидно, висел рядом на поясе. [2]

Однако факт ношения оселка на поясе по соседству с ножом, акинаком, секирой и горитом ещё не является доказательством того, что оселок действительно употреблялся для заточки металлических орудий. Лучшим доказательством действительного использования предмета служат следы его изношенности. С этой точки зрения и рассмотрим наши оселки.

Наиболее многочисленная серия оселков происходит из степей Минусинской котловины. Всё это случайные находки, в погребениях они неизвестны. Среди них есть много старых, изношенных, бывших

(139/140)

длительное время в употреблении экземпляров. От долгого ношения на поясе на оселках протёрлись и заполировались дорожки и желобки около отверстия, в месте наибольшего трения краёв отверстия о ремешок или шнурок, на котором оселки подвешивались к поясу.

Протёршаяся и заполировавшаяся дорожка чаще всего опоясывает верхний край отверстия (если представить себе оселок подвешенным за это отверстие) и направляется, делаясь менее и менее заметной, вверх по линии продольной оси оселка, по обеим сторонам отверстия (рис. 1, 1). Наиболее сильно стёртыми участками этой дорожки являются края отверстия. Очевидно, что такие следы стёртости могли образоваться на оселке лишь при подвешивании его на пояс широкой петлёй из ремешка или шнура (рис. 3, 1, 2).

На одном оселке протёртая дорожка также опоясывает верхний край отверстия, но направляется не по оси

оселка, а с отклонением от неё под небольшим углом в противоположные стороны на передней и задней поверхности оселка. Такой характер изношенности мог получиться лишь при подвешивании оселка на ремешке, оба конца которого укреплены на поясе в некотором расстоянии друг от друга. Это второй способ подвешивания оселка.

Третьему способу подвешивания соответствуют следы изношенности совсем иного характера. На некоторых оселках ремешок протёр дорожку только на одной стороне (рис. 1, 2). Дорожка направлена, как и в первом случае, от верхнего края отверстия оселка наверх, вдоль его оси. Наиболее стёртым участком её является также край отверстия. На противоположной стороне оселка дорожки нет, но края отверстия сильно стерты, особенно в нижней половине. Отверстие находится как бы на дне плоской воронки с пологими, сливающимися с наружной поверхностью оселка краями, но не в центре её, а ближе к верхнему краю (рис. 1, 3). Форма воронки и наличие на её поверхности мелких, концентрически расположенных бороздок указывает, что она образовалась в результате трения при круговом движении какого-то тела, ось

(140/141)

вращения которого располагалась несколько ниже центра отверстия. Следы изношенности такого типа можно объяснить лишь тем, что оселок висел на ремешке, конец которого был завязан узелком, как это показано на рис. 3, 3, 4. На изображённом здесь оселке, кроме рассмотренных глубоких следов

Рис. 3. Способы подвешивания «оселков».

(Открыть Рис. 3 в новом окне)

изношенности, свидетельствующих о длительном использовании предмета, сохранились предшествующие им следы подобного же характера, но менее глубокие и частично ими уничтоженные. Они находятся на противоположных по отношению к первым сторонах. Отсюда можно заключить, что сначала узелок ремешка находился на одной стороне отверстия, а затем оселок был перевёрнут, и узелок более длительное время (в пять или десять раз большее) стал тереть другую сторону оселка.

Как уже отмечено, на поверхности воронки, образовавшейся при втором положении оселка, имеется серия концентрически расположенных бороздок, хорошо видимых невооружённым глазом. Бороздки занимают ограниченный участок нижней части воронки длиной около четверти круга и шириной около 3 мм, точно совпадая с находящимся здесь углублённым желобком. По-видимому, в узелок случайно попало какое-то твердое тело, которое при качательном движении оселка пробороздило этот желобок. Можно из этого заключить, что вращательное движение оселка происходило преимущественно в пределах четверти круга.

Последний, четвёртый тип изношенности оселка сходен с предыдущим. На одной стороне оселка также протерта дорожка, идущая от отверстия вверх (рис. 2, 1), а на другой — широкое углубление вокруг отверстия (рис. 2, 2). Это углубление имеет не воронкообразную, а чашевидную форму, широкое плоское дно и довольно крутые края, геометрически правильные очертания и множество концентрически расположенных по всей поверхности бороздок. Такое углубление могло образоваться только в результате вращения твёрдого тела цилиндриче-

(141/142)

ской формы (какого-то плоского кружка) вокруг отверстия. Края отверстия на этой стороне оселка имеют острое режущее ребро. Очевидно, оселок удерживался на ремешке круглой шайбой, которая в свою очередь закреплялась завязанным на конце ремешка узелком (рис. 3, 5, 6). [3] С одной стороны оселка, представленного на нашем рисунке, примерно посредине имеется ещё серия концентрических штрихов, более глубоких у края. Это — следы трения и ударов оселка о какой-то другой твёрдый предмет. Судя по расположению и кривизне штрихов, этот предмет висел рядом с оселком, в 2-3 см от него, на высоте около 3-4 см над его верхним краем, или, что вероятнее, он был прикреплён к одежде владельца оселка, а оселок висел слева на поясе, на ремешке длиною около 8-10 см.

Возьмём пряжки наших собственных поясов, рассмотрим степень их изношенности и вспомним, сколько лет они нам служат. Нужны десятки лет для того, чтобы на пряжках в месте соприкосновения с ремнём протерлись такие же, как на данных оселках, глубокие желобки, Но ведь пряжки сделаны из металла — материала более мягкого, чем камень. Нет сомнения, что минусинские оселки с глубокими следами от ремешка (глубина следа 1-2 мм) висели на поясе многие десятки лет, передавались из поколения в поколение.

Это всё, что можно сказать об изношенности оселков. А где же следы их сработанности? Где следы, оставшиеся от заточки стрел, копий, ножей и кинжалов? Поверхность граней гладка, ровно заполирована, нигде не сточена, даже у тех оселков, которые десятки лет носили на поясе. Мягкий кожаный ремешок или шерстяной шнурок протёр на камне глубокие выемки, а твёрдые металлические орудия, которые должны были сточить его за это время, не оставили на нём ни малейшего следа. Совершенно очевидно, что перед нами не оселки, мусаты или точилки, как их принято называть, а предметы, не предназначавшиеся для какой-либо работы. [4]

Вероятнее всего, это — предметы культово-магического назначения: или амулеты. Так мы и будем их рассматривать. Конкретный смысл, назначение этих каменных амулетов установить сейчас не представляется возможным. Носили их, как уже указано, на поясе, который у многих народов, в том числе и у скифов, занимал видное место в культово-магических представлениях. Представители скифской и сарматской племенной знати заключали свой каменный амулет в золотую, художественно оформленную оправу (Чертомлык, Куль-оба, Карагодеуашх, Талаевский курган, Зубов хутор, Ахтанизовка) [5] так же, как

(142/143)

они это делали и с другими амулетами (ср. клыки хищников в Семибратных и Прохоровских курганах, раковину и ахеменидскую печать в Прохоровских курганах и др.). [6]

Некоторые из каменных амулетов по форме похожи на точильные бруски, но у скифов большая часть их имеет сигаровидную форму, неудобную для использования предмета в качестве оселка, [7] а у минусинских племён многие амулеты имеют тоже необычную форму, неудобную для точильных брусков. Это — треугольные плоские подвески, [8] широкие прямоугольные пластины с закруглёнными рёбрами [9] и др. Материалом для амулетов служили по преимуществу красивые цветные породы камня — пёстрые кристаллические или слоистые с полосатым и волнистым рисунком; не песчаники, которые скорее всего могут быть использованы в качестве абразива для точила, а различные тонкозернистые, аморфные или кристаллические породы — яшма, змеевик, порфир, глинистые сланцы, кварцит, агат (?) и др.

Можно отметить разное отношение у разных племён к каменным амулетам на поясе. Так, на Енисее, у племён минусинской курганной культуры амулет, вероятно, передавался по наследству из поколения в поколение. Найденные в данной местности амулеты почти всегда имеют чётко выраженные и часто очень глубокие следы изношенности. Ни один из них не найден в могиле, хотя погребения этого времени исследованы в большом количестве. У скифских и сарматских племён, у ранних кочевников Алтая, а также у их осёдлых соседей на Верхней Оби каменный амулет служил, по-видимому, только одному определённому лицу и следовал за ним в могилу. Вот почему амулеты этих племён только в редких случаях имеют явные следы изношенности, а глубоких следов на них не наблюдалось. Почти все они найдены в погребениях.

В заключение следует вспомнить о находке каменного амулета в Чертомлыкском кургане. Здесь в особой нише площадью около 1,5 м² были обнаружены остатки нескольких поясов (в том числе два или три чешуйчатых, с медными и железными пластинками), [10] несколько ножей, 5 акинаков, горит, наконечники стрел, ножны акинака и несколько десятков золотых, серебряных, бронзовых и костяных позолоченных бляшек, пронизок и других частей скорее всего от поясных наборов. [11] Здесь же найдены каменный сигаровидной формы амулет в золотой оправе и золотая оправа от другого амулета.

Таким образом, к составу помещённых в эту нишу вещей относятся только пояса и предметы, носимые на поясе. Можно ли рассматривать эти вещи как положенный в могилу вождя запас нескольких имевшихся у него поясов с соответствующим комплексом оружия и даже с амулетами? Мог ли вождь иметь в своих сундуках или сумах запасные пояса с амулетами и оружием на каждом из них? Быть может, правильнее предполагать, что сложенные в нише Чертомлыкского кургана поясные комплекты принадлежали в своё время не погребённому в могилу вождю,

(143/144)

а нескольким другим лицам, что они составляют не «гардероб» вождя, а либо собрание его военных трофеев, либо, что, может быть, вероятнее, символическое захоронение соумирающих вместе с вождём подвластных ему военных предводителей?

Вспомним, какое место в культе скифов занимал пояс, вспомним, как в Харочоевском могильнике на Северном Кавказе вместо жены в могилу умершего мужчины клали её косу с бронзовыми подвесками, [12] а в Монголии в могилах гуннских шаньюев хоронили десятки кос в шёлковых футлярах. [13] Вспомним также, что верховые кони в Пазырыкских курганах на Алтае были дарами умершему от подвластных ему представителей общественной власти, так же, по-видимому, как и кони в богатых могилах скифских вождей. [14] Наличие каменного амулета в складе поясных комплектов Чертомлыкского кургана заставляет более внимательно отнестись к вопросу о происхождении вещей, погребённых в богатых скифских курганах.

Мы всегда должны иметь в виду, что не каждая положенная в могилу вещь была личной собственностью умершего. Участие в порохонах [похоронах] скифского царя всех подвластных ему народов, как сообщает об этом Геродот, выражалось, надо думать, не только в том, что все они присутствовали при похоронах и все вместе трудились над огромным погребальным сооружением. [15] Несомненно, здесь имели место и различные формы их материального участия в богатом и обильном снаряжении покойника. Со временем мы, вероятно, сумеем определить ещё некоторые категории вещей, принесённых на могилу вождя представителями подвластных ему общественных подразделений. Это в свою очередь позволит дополнить новыми штрихами картину социальной жизни древних скифов.

[1] Например, в Карагодеуашхе (МАР, 13, 1894, стр. 10), Талаевском кургане (ОАК, 1891, стр. 78) и мн. др.

[2] М.П. Грязнов. История древних племён Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка. МИА, 48, 1956, стр. 58, 62 и 66; табл. XVII, 34; XXI, 21.

[3] См. следы изношенности подобного же характера на оселках в коллекции И.А. Лопатина (В.В. Радлов. Сибирские древности. МАР, 15, 1894, табл. XII, рис. 8 и 10).

[4] В собраниях Эрмитажа есть подобный предмет из шиферного сланца с несомненными следами недолговременного употребления его в качестве точильного бруска. Но предмет куплен на Кубани, и следы сточенности на нём могли быть оставлены его находчиком. Другой подобный предмет из песчаника, найденный С.А. Мазараки в кургане №505 близ с. Броварки на р. Псёл, сильно сточен в средней части, но не при употреблении его в качестве оселка. Сточенность явилась результатом сильного трения в направлении вокруг оси, отчего первоначально прямоугольный в сечении оселок сделался овальным посредине. В погребениях в районе Верхней Оби найдены два оселка, имеющие ясные следы употребления их в качестве точильного бруска. Оба они сделаны из песчаника. По-видимому, в тех случаях, когда предмет, висевший на поясе, был сделан из абразивного материала (песчаника), владелец пользовался им иногда как точилом, хотя предназначался он совсем для другой цели.

[5] См. ДГС, вып. II, 1863, табл. XXXVII, 1; Е. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913, рис. 145, 2; MAP, 13, 1894, табл. VII, 7; ОАК, 1891, рис. 57; ИАК, вып. 1, 1901, рис. 31 на стр. 103; ОАК, 1900, рис. 209.

[6] И. Толстой, Н. Кондаков. Русские древности, вып. 2, 1889, рис. 105; М.И. Ростовцев. Курганные находки Оренбургской области. МАР, 37, 1918, табл. VI, 1, 7, 10.

[7] Например, амулеты из Чертомлыка, Куль-обы, Талаевского кургана, Зубова хутора и др.

[8] См. наш рис. 1, 3; А.М. Тallgren. Collection Tovostine... Gelsingfors, 1917, табл. I, II; G. Gjessing. Minusinkiske oldfunn. Årbok 1938-1940. Oslo, 1941, рис. 53.

[9] См., например, В.В. Радлов. Сибирские древности [МАР №15], табл. XXII, 7; А.М. Таllgren, ук.соч., табл. I, 15.

[10] А.П. Манцевич. О скифских поясах. СА, VII, 1941, стр. 23.

[11] ДГС, II, 1872, стр. 112-114.

[12] А.П. Круглов. Северо-Восточный Кавказ в I-II тысячелетии до н.э. КСИИМК, вып. XIII, 1946, стр. 131.

[13] С.А. Теплоухов. Раскопки кургана в горах Ноин-Ула. Краткие отчёты экспедиций по исследованию Северной Монголии. Л., 1925, стр. 20; С. Trever. Excavation in Northern Mongolia (1924-1925). Л., 1932, стр. 11, 50.

[14] M.П. Грязнов. Первый Пазырыкский курган. Л., 1950, стр. 69-71.

[15] Геродот. История, IV, 71.

наверх