Л.А. Евтюхова

Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов).

// Абакан, 1948. 109 с.

Часть II. Поселения, быт и занятия кыргызов.

[ 1 ]     Поселения.

Благодаря кочевому образу жизни основной скотоводческой массы кыргызского населения, очень мало известны и мало исследованы места их поселений.

В основном это были кратковременные посёлки-кочевья без постоянных жилищ, устройство которых требовало бы углубления в почву. Главным образом они располагались на дюнах. Культурный слой на них беден, и мощность его едва достигает 20-25 см.

Поселение у Джоева озера в окрестностях Минусинска, раскопанное в 1934 году В. П. Левашевой, расположено на дюнах западного берега озера. Приблизительная площадь распространения культурного слоя вдоль берега 700 м и в ширину 200 м. При раскопках найдены одно кострище в виде широкой плоской лунки диаметром в 3 метра и вещи: железный черешковый нож (времени не ранееVIвека), обломки глиняной посуды, по толщине стенок и составу глины близкие к грубой керамике могильников Чаа-таса, обломки железного шлака и кости животных.

Поселение близ с. Быстрая, Минусинского района, также раскопанное В. П. Левашевой в 1934 г., того же типа. Расположено на дюнах, общая его площадь 300-400 м с С на Ю и 200 м с З на В. Мощность культурного слоя в 25 см, находки также немногочисленны: железный черешковый нож, того же типа, что из стоянки у Джоева озера, обломки глиняной посуды типа грубой с примесью курганной керамики Чаа-тасов, большей частью неорнаментированные; гальки, угли и кости животных. Очаги и кострища диаметром от 0,7 до 1,3 м, глубиной от 0,15 до 0,4 м имели вид округлых ям и лишь один овальный в плане. У одного очага были прослежены остатки вертикального колышка для подвешивания сосуда над огнём. Из костей животных, найденных при раскопках, больше всего принадлежало лошади, затем барану и меньше всего корове.

На этом поселении В. П. Левашевой было обнаружено жилище в виде «землянки» овальной формы, вытянутой с ЮЮЗ на ССВ, длиной 2,9 м, шириной 2 м и глубиной до 25 см. Стенки землянки были пологие, дно закруглённое. На дне в ЮЗ её части находился очаг в форме круглой ямки, диаметром 1,2 м и глубиной в 40 см, заполненный золистым слоем с пережжёнными костями.

С ЮЗ стороны к «землянке» примыкала яма — кладовая или погреб диаметром 1,2 м, глуб. 0,8 м. Интересна конструкция этой ямы: стенки сверху шли отвесно до глуб. 0,4 м, а ниже наклонно, суживаясь ко дну. На глубине 0,3 м в яме прослежено деревянное покрытие. Внутри ямы найдены в большом количестве кости домашних животных.

Такая же яма найдена в 2,2 м к ССЗ от «землянки». Но она имела отвесные стенки и плоское дно, выложенное дёрном. Так же, как и в первом случае, на глубине около 30 см найдены остатки

(73/74)

Рис. 145. План поселения у с. Малые Копёны.

(74/75)

деревянной крышки, ниже которой до самого дна сплошной массой лежали кости животных, преимущественно лошади. В верхних слоях этой ямы найден железный нож.

Поселение в с. Малые Копёны, Боградского района, в 1940 г. раскапывались Саяно-Алтайской экспедицией под руководством Л. А. Евтюховой.

Поселение находится на левом берегу старицы р. Енисея в 2,5 м к северу от Копёнского Чаа-таса. Поселение расположено на террасе под склоном горы «Корова» и занимает площадь протяжением 500 м и шириной до 100 м (рис. 145).

Характерной особенностью этого поселения являются заметные снаружи впадины округлой формы. На площади, занимаемой поселением, их можно насчитать свыше 60 шт.

Экспедицией были обследованы 2 таких впадины, оказавшиеся остатками от жилищ.

Раскопками выяснено, что поселение следует датировать VI-X вв. н.э. Причём на этом протяжении времени можно выделить две стадии существования посёлка — более позднюю, остатки которой сохранились в виде впадин от жилищ, и более древнюю, в отложениях которой впоследствии были вырыты углубления под эти жилища. Материальная культура обеих стадий едина. Впадины образовались на месте неглубоких округлых расчисток, вероятно, сделанных некогда под юртами, останавливавшегося здесь кыргызского улуса. На недолговременность и лёгкость этих жилищ указывает полное отсутствие следов врытых в землю кольев или столбов, которые должны были быть обнаружены, если бы здесь сооружались более фундаментальные сооружения.

Культурный слой достигал до 30 см толщины. Так же, как и в раскопках В. П. Левашевой на поселениях у Джоева озера и у с. Быстрой, здесь были вскрыты 2 ямы-погреба, расположенные с запада и ЮВ от жилища № 1. Яма № 1 овальная с небольшим выступом к В, длиной 2,4 шириной 2 м, глубиной 1,1 м. Яма № 2, тоже овальная, длиной 2,5 м, шириной — 2,2 м, глубиной 85 см. Судя по тому, что земля, заполнявшая ямы, была светло-коричневого цвета и довольно рыхлая, можно предположить по примеру ям, раскопанных В. П. Левашевой на поселениях у Джоева озера и у с. Быстрой, что в ямах копёнского поселения также было деревянное покрытие. Обе ямы содержали в себе большое количество костей животных, главным образом лошади. Судя по костям, в эти ямы складывались впрок большие куски разрубленных туш животных.

Особое внимание привлекает к себе керамика посёлка, т.к. она открывает новые данные о связи таштыкской и кыргызской посуды. До сих пор в посуде, находимой при раскопках курганов древнехакасских Чаа-тасов не было точек соприкосновения с более ранней таштыкской. Это объясняется, повидимому, тем, что в кыргызские могилы ставилась только та посуда, которая была сделана с применением новых технических приёмов (т.е. кыргызские вазы) или новый тип грубой, лепленной от руки, плохого обжига. Массовой обыденной посуды в могилы не ставили и поэтому она в материале кыргызского периода не была известна.

Впервые она была найдена вместе с кыргызскими вазами в обломках на копёнском поселении.

Во всех участках раскопа, как в части затронутой углублением для жилища, так и в местах с нетронутым культурным слоем, керамика была однородной и всюду попадались обломки кыргызских ваз. В нижней части слоя они были найдены даже в большом количестве.

(75/76)

Всю массу керамики можно распределить по двум основным группам: 1. Татарско-таштыкская керамика и 2. Грубая, типа Чаа-тас — кыргызские вазы.

Распределение керамики по слоям следующее:

Первая группа посуды копёнского поселения представлена обломками сосудов, сохранивших в себе традиции татарско-таштыкской керамики, с течением времени отчасти видоизменившихся.

Рис. 146-162. Поселение у с. Малые Копёны. 76.

Так, фрагменты, имеющие сходство с тагарской керамикой, отличаются от неё цветом и составом теста. Посуда, имеющая черты сходства с таштыкской, тоже отличается от неё.

(76/77)

Фрагменты сосудов, найденные в 1-м и 2-м слоях (№№ 682, 687, 693, 93, 162, 164, 333, 902. [1] Рис. 146, 147) из хорошо отмученного серовато-жёлтого теста с примесью песка и вкраплениями золотистых блёсток, имеют заглаженную до блеска поверхность без орнамента. Внутренняя сторона серая, обжиг очень хороший. Судя по изгибу бортиков сосудов, они были большого размера, до 50 см диаметром. Форма этих сосудов баночная.

На фрагменте № 763 (второго слоя, рис. 148) из серого плотного теста, сохранилась часть орнамента в виде концентрических вдавленных полукругов, он напоминает орнамент на сосудах из таштыкских родовых склепов Уйбатского Чаа-таса. [2]

Также напоминают таштыкскую керамику и фрагменты 2-го слоя № 670 и 811 (рис. 149 и 150). Первый от небольшого тонкостенного сосуда биконической формы из тёмно-серого теста и второй из светлого желтоватого плотного теста. Его поверхность снаружи и внутри хорошо заглажены, венчик кверху слегка расширяется.

Вторая группа посуды Копёнского поселения представлена фрагментами посуды из грубого теста с большим содержанием дресвы, плохо заглаженной поверхностью, без орнамента и плохого обжига. Подобного рода сосуды постоянно встречаются в погребальном инвентаре кыргызских могил. Фрагмент за № 228 (рис. 152) из первого слоя представляет собой край сосуда с частью его бока и, несомненно, форма его была подобной сосуду, найденному на Уйбате в кургане № 2 с белым камнем, в сопровождении китайской лаковой чашечки и кыргызской вазы. [3]

Несколько фрагментов от венчиков и стенок сосудов грубой выделки (№№ 65, 212, 470, 53 1-го слоя (рис. 151, 153, 154) и 755, 679, 680 из 2-го слоя (рис. 155) принадлежали сосудам баночной формы также обычным для кыргызских погребений, например, из кургана № 2 с белым камнем на Уйбате. [4] В некоторых случаях этот тип посуды все же несколько более лучшей выделки, чем курганные сосуды. Здесь лучше обжиг и более плотно промешанное тесто. К этой же группе относятся обломки так называемых „кыргызских ваз". На поселении они найдены в довольно большом количестве, причём в нижнем слое их было больше, чем в верхнем (1 слой— 10 шт., 2-й — 29). Подробное описание кыргызских ваз даётся в разделе кыргызских ремёсел.

Как видно из приведённого выше описания, керамика из поселения у с. Малые Копёны разнообразна по своим типам. Впервые здесь встречены фрагменты посуды, сохраняющей таштыкские формы и приёмы, что не было известно по керамике из погребений кыргызской эпохи, Подобное сосуществование рядовой посуды, сохраняющей архаические формы, наряду с посудой, выделываемой с применением новых технических приёмов, несомненно, служит ещё одним аргументом в пользу местного происхождения кыргызской культуры и её носителей — предков современных хакасов.

Из предметов, относящихся к земледелию, при раскопках на Копёнском поселении следует отметить обломок жернова от ручной

(77/78)

вращающейся мельницы из красноватого песчаника (рис. 156). Судя по форме, это нижняя плита круглого жернова, слегка утолщающегося к центру. Её диаметр был в 25,5 см и толщина ближе к средине около 3-х см. Такой же жернов, с несколько более толстой нижней плитой вами был найден в 1936 году в женском погребении VII-VIII века на Алтае. [5] Подобного же рода жернов из минусинской котловины есть и в собрании ГИМ. Здесь же найден обломок костяного шарика от свистящей стрелы (рис. 157). Эти шарики, как известно, были широко распространены у кочевников и часто встречаются при раскопках курганов этого времени.

В курганах Курайской степи на Алтае нами были найдены берестяные колчаны, наполненные железными наконечниками стрел с такими же костяными шариками. [6]

На скальном рисунке Писаной горы у Солёного озера изображён всадник, стреляющий из лука такой же стрелой с напускным шариком. Эти стрелы считаются военными, т.к. при полёте, благодаря шарикам, они издают резкий свистящий звук, служащий для устрашения врагов.

Найденный на Копёнском поселении костяной наконечник стрелы плоский черешковый (рис. 158). Вдоль лопастей прорезана заострённая к концу выемка, служащая продолжением черешка, более тонкого, чем лопасть стрелы. Аналогичные стрелы среди памятников кыргызской эпохи нам неизвестны. Отчасти этот наконечник прорезью вдоль черешка напоминает найденный А. В. Адриановым в 1895 г. в Тагарском кургане, на Думной горе, [7] двухшипный наконечник стрелы. Может быть, и здесь мы имеем отражение архаических технических приёмов в выделке костяных наконечников стрел.

Железный нож небольшой (11,5 см длины), обычной формы.

Обломок глиняного пряслица диаметров около 2,5 см, цилиндрической формы (рис. 160).

Интересна находка трёх игральных астрагалов. Два из них бараньи (рис. 159), у одного на боку имеется сверлёное отверстие, у другого зашлифована боковая поверхность. Третий астрагал коровы (рис. 162), на спинке которого процарапан четырёхугольник, заштрихованный внутри 4-мя параллельными линиями. Игральные астрагалы в минусинской котловине известны ещё с бронзовой эпохи. Нами в 1940 году у с. М. Копёны при раскопках карасукского погребения мальчика в каменном ящике были найдены игральные кости, затёсанные с разных сторон. Широкое распространение игра в астрагалы барана получила в таштыкскую эпоху. В родовых погребальных усыпальницах Уйбатского Чаа-таса нами найдено огромное количество этих астрагалов, причём многие из них были снабжены нацарапанными родовыми и счётными знаками, напоминающими знаки орхоно-енисейского алфавита. От кыргызской эпохи нам известен астрагал барана с изображением косых крестиков на его спинке, найденный в насыпи около 2-й могилы кургана № 1 Копёнского Чаа-таса. [8]

Крестики на этом астрагале сделаны таким же неглубоким тонким штрихом, как и на астрагале коровы из копёнского поселения.

Сердоликовая цилиндрическая бусина сходна с найденной в раскопках кургана № 9 Копёнского Чаа-таса (рис. 161).

(78/79)

Кости животных, найденные на поселений, принадлежали следующим видам и в процентном соотношении распределяются по слоям:

Находки на копёнском поселении хотя и не многочислены, но дают полное представление о жизни его обитателей. Прежде всего о развитом земледелии, с применением новых приёмов размола зерна, свидетельствует находка обломка вращающегося жернова. До сих пор в минусинской котловине круглые вращающиеся жернова известны из случайных находок. Они вполне справедливо относились исследователями к кыргызской эпохе по аналогиям с находками в курганахVII-IXвв. на Алтае.

Кости домашних животных говорят о скотоводстве, причём на первом месте по количеству найденных костей стоит баран, затем лошадь и корова.

Ямы, расположенные около жилищ и заполненные костями животных, служили погребами около жилищ для сохранения запасов мяса.

Несколько костей оленя и птиц, а также кости стерляди дают представление об охоте и рыболовстве кыргызов.

Глиняное пряслице является доказательством выделки пряжи для производства тканей.

Остатки от жилищ в виде округлых впадин, расположенных на территории поселенья, происходят, как это уже говорилось выше, от установки юрт. Эти юрты могли быть и кошомные, т.к. их изображения на скальных рисунках известны от более раннего времени. [9]

В китайской летописи Тан-шу говорится, что дом Ажо «состоит из палатки, обтянутой войлоками»..., [10] но в то же время они могли быть и крытые лиственной корой, наподобие бревенчатых хакасских юрт или аилов современных алтайцев, так как в китайской летописи говорится: «Зимою живут в избах, покрытых древесною корою». [11]

В данном переводе слово «изба» может быть употреблено в общем смысле, т.е. как жилище. Во всяком случае круглая форма впадин могла произойти только от жилища в виде юрты.

Повидимому, копёнское поселение было обитаемо более длительное время и было более постоянным посёлком, чем поселения у Джоева озера и у с. Быстрая.

Не случайно то, что на копёнском поселении не были найдены остатки от металлургического производства, — здесь нет обломков шлака. Как теперь уже известно, плавильные горны обычно сооружались на дюнах, в стороне от жилых мест. Таким местом в этом районе, несомненно, была дюна «Борок», расположенная на нижней террасе

(79/80)

Енисея в километре отсюда и примыкающая с юга к селу Копёны. Поросшие сосновым бором дюны во времена путешествия по Сибири Миллера и Гмелина, 200 лет тому назад, назывались «Копён-карагай» или «Копён-Карагас». Акад. Миллер в своих записках говорит, что это название у «татар» происходит из сравнения этого места с копной сена. [12]

В 1939-40 гг. нами было произведено обследование этих дюн и всюду на выдувах были прослежены остатки очень тонкого культурного слоя, содержащего в себе обломки кыргызской посуды, кости животных и мелкие предметы в виде бронзовых пряжек, вполне сходных с пряжками кыргызских курганов, железных ножей, медных пластинок и пр. Кроме того здесь же постоянно попадаются обломки железных шлаков и криц. Интересен один обломок камня с прикипевшим к нему шлаком. Возможно, что этот камень от стенки сыродутного горна.

[1] Коллекция ГИМ, инв. № 80590.

[2] Коллекции ГИМ, инв. № 80590 — Уйбатский Чаа-тас, раскопки С. В. Киселёва, 1936-1938гг., инв. 79956 у.1 3 к.1/ 60.

[3] Л. А. Евтюхова. К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее. Труды ГИМ, вып.VIII, стр. 112, рис. 1 (Справа от кыргызской вазы).

[4] Там же, коллекции ГИМ из раскопок С. В. Киселёва у с. Тесь, близ Георгиевской горы, в каменном кургане № 3. (Погр. 1). 2 сосуда и др.

[5] С. В. Киселёв и Л. А. Евтюхова. Отчёт Саяно-Алтайской экспедиции, ГИМ в.XVI, рис. 21.

[6] Там же, рис. 19, 50, 54.

[7] Отчёт ИАК 1895 г., стр. 149. Отчёт А. В. Адрианова о раскопках курганов, произведённых им в 1895 году в пределах Минусинского округа, Енисейской губ.

[8] Л. А. Евтюхова и С. В. Киселёв. Чаа-тас у с. Копёны. Труды ГИМ, вып.XI, рис. 6.

[9] М. П. Грязнов. Боярская писаница. Проблемы истории материальной культуры. Л. 1933, № 7-8, стр. 41.

[10] Иакинф Бичурин. Собр. свед. о народах, ч. 1, стр. 445.

[11] Там же, стр. 446.

[12] Приложение к «Сибирским древностям». Материалы по археологии России, № 15, стр. 96.