Л.А. Евтюхова

К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее

// Тр.ГИМ. Вып. VIII. М.: 1938. С. 111-122.

Саяно-Алтайская археологическая экспедиция в течение ряда лет под руководством С.В. Киселёва производила раскопки в различных районах Минусинской котловины. Здесь исследовались многочисленные памятники, относящиеся к различным эпохам. В итоге собран материал для истории края за время бронзы и железа, позволяющий почти полностью сомкнуть древнейший период с событиями кануна русского завоевания.

В настоящее время накопленные материалы обрабатываются, учитывается и всё сделанное экспедициями других учреждений, и в особенности большая и серьёзно поставленная полевая работа Минусинского музея им. Мартьянова.

В настоящей статье говорится об изучении погребений, отмеченных на поверхности округлыми курганными насыпями, сложенными из обломков девонского плитняка.

Некоторые признаки и, прежде всего, единство керамики — наличие во всех погребениях так называемых «киргизских» ваз — высоких яйцевидных сосудов с хорошо отмоделированным горлом и плоским дном, сделанных из прекрасной, превратившейся в камень глины, позволяют объединить эти памятники в своеобразный комплекс. Это, однако, не значит, что всё заключающееся в этом комплексе одновременно и однозначно.

Изучая постепенно собранные нами материалы, мы могли выделить среди них три группы, которые и попытаемся здесь охарактеризовать.

Первая представлена погребениями под маленькими (в 4-6 м диаметром) каменными курганчиками, незначительной (до 0,5 м) высоты.

Два таких кургана мы исследовали в 1936 г. в могильнике, расположенном на мысу над долиной р. Уйбата в 1,5 км к востоку от Уйбатского Чаатаса в окрестностях улуса Чиркова в Хакассии. Курганы этого типа отмечены здесь белым камнем, положенным в центре насыпи. Шесть аналогичных курганов, но без белого камня на вершине, в 1932 г. были раскопаны нами в двух, протянувшихся с С на Ю цепочках (4 и 5 курганов в каждой), у ВЮВ — скалистого мыса Георгиевской горы близ с. Тесь на р. Тубе в Минусинском районе.

Во всех случаях по удалении насыпи мы обнаружили одну или две,

(111/112)

а в одном случае даже три погребальные ямы неправильной круглой, овальной или подквадратной формы.

Сверху ямы были закрыты плохо сохранившимся накатом из тонких сосновых, лиственничных или берёзовых жердей.

Стенки ям были укреплены колышками, вбитыми почти вплотную друг к другу в дно могилы, так, чтобы они подпирали землю. В одном случае колышки были сильно обуглены.

Рис. 1. Погребение кургана №2 с белым камнем на Уйбате

На грунтовом дне ям мы всегда обнаруживали одну и ту же картину, которая в Теси в ряде погребений была нарушена грабителями.

Обычно в одной или двух кучках лежали остатки пережжённых костей человека. При каждой кучке стояло обособленной группой по нескольку сосудов, и здесь же находились и другие вещи (рис. 1).

Всю остальную площадь, обычно ближе к восточной стенке, занимали кости животных. Прежде всего это были остатки тушек баранов, иногда их встречалось до шести штук. Ни разу не было найдено целого барана. Нигде не оказалось голов. Иногда не было таза и задних ног. Часто тушки были перерублены пополам и части их были положены отдельно. В трёх случаях вместо баранов лежали только их передние и задние ноги. Как правило, тушки были ориентированы передом на восток с небольшим отклонением к северу или югу. Кроме этого, в одном случае встретилась положенная на шее двух бараньих костяков передняя нога коровы. Одно погребение,

(112/113)

правда, потревоженное грабителями, не имело совершенно каких-либо остатков животных.

В большинстве исследованных погребений трупосожжение было произведено где-то на стороне — в ямах лежали лишь выбранные из погребального костра остатки костей, и по особому ритуалу был расположен остальной инвентарь, не носивший на себе никаких следов действия огня.

Исключение составило лишь погребение в кургане №6 из Теси. Здесь все стенки погребальной ямы были сильно прокалены под действием сильного жара. Почти целиком сгорели и подпиравшие стены брёвнышки. Всё дно было покрыто толстым слоем угля и золы, перемешанных с обуглившимися костями человека и может быть жертвенных животных. Здесь же попадались и отдельные, также перекалённые обломки хорошо выделанной «киргизской» вазы.

Вторым исключением является погребение №2 в кургане №2 близ Теси. Оно было открыто не под насыпью кургана, а под примыкавшей к его северной стороне плоской вымосткой из плиток, ограниченной по краям четырьмя плитами, врытыми на ребро. Расчистка здесь показала, что вертикальные плитки являются стенками каменного ящика длиной с ССЗ на ЮЮВ 1 м, шириной 0,5 м и глубиной 0,8 м. На глубине 0,15 м — 0,20 м ящик был закрыт двумя горизонтально положенными плитами. На грунтовом дне ящика оказался костяк ребёнка лет 8, лежавший на спине, вытянуто, головой на ССЗ, с руками вытянутыми вдоль тела. По обеим сторонам головы ребёнка стояло по горшку, совершенно аналогичному грубым сосудам основных погребений с сожжениями.

Рис. 2. Пластинка с головой животного

Кроме глиняной посуды в описываемых погребениях найдены лишь единичные вещи. Так в кургане №1 Теси, среди жжёных костей человека оказалась обоймочка из тонкой бронзовой пластинки, надетая на обломок деревянного предмета, может быть край сосуда. Здесь же был найден обломок бронзовой пластинки, вырезанной с одной стороны в виде головы животного (рис. 2). Эта находка весьма интересна.

Пластинка с головой животного — коня или лося — уже вторично находится в погребениях с «киргизскими» вазами [1]. Таким образом устанавливается неслучайность их. В то же время они широко известны из погребений в подквадратных или кольцевидных плоских каменных насыпях, с погребальными масками, относящихся к таштыкской эпохе [2]. Погребения эти также отличаются применением трупосожжения.

Антропологические определения говорят о смешанности физического типа таштыкского, времени на Енисее. В более поздних каменных курганах с трупосожжением господствует уже один монголоидный тип. Таким образом намечается некоторая связь между двумя эпохами. Возможно, что традиция трупосожжения и наша находка

(113/114)

пластинки даёт первые основания говорить и о преемственности культурного наследия от предшествующего таштыкского времени.

В кучках жжёных костей также были найдены железные наременные обоймы (к №3, погребение III, в Теси) и наконечники ремня (курган №1 с белым камнем на Уйбате), Последние из них несколько напоминают наконечники ремней курганов Алтая эпохи рунического письма (VI и следующие века).

Кроме того, в том же кургане №1 оказался железный наконечник стрелы трёхгранной, черешковый, но, к сожалению, не характерный для точного определения.

Посуда представлена тремя видами.

Рис. 3. Китайская лаковая чашка из кургана №2 с белым камнем на Уйбате (1/2 н.в.)

Рис. 4. Ваза с орнаментом из спиралевидных языков (1/4 н.в.)

Прежде всего необходимо отметить найденную в кургане №2 с белым камнем на Уйбате китайскую чашечку (рис. 3).

Снаружи она сплошь черная, внутри по чёрному фону красным нанесён орнамент. По стенкам это фестоны, на дне же прекрасная розетка. С наружной стороны дна имеется резная тамга в виде буквы С.

Насколько мне известно, на Енисее, да и вообще в Советской Азии, это первая находка китайской лаковой чашечки в погребениях описываемого типа. На Алтае были находимы в обломках более древние лаковые сосудики старшей династии Хань. Близкая же нашей чашечке была найдена экспедицией Русского музея в погребении танского времени в северной части Тувинской народной республики.

(114/115)

Вторую группу посуды составляют так называемые «киргизские" вазы. Это, как уже говорилось, высокие яйцевидные вазы, с узким, хорошо отмоделированным горлом. Они сделаны из хорошо отмученной глины, приобретавшей при обжиге твёрдость камня. Лепка их производилась из спирально скручивавшейся ото дна глиняной ленты. Дно и горло прилеплялись отдельно. Весь сосуд в целом подвергался формовке на гончарном круге.

Большинство этих ваз орнаментировано идущим по основанию плечей широким поясом, составленным из ёлочных или квадратных вдавлений штампа. Одна ваза, имеет на обычном месте пояс, но от него вниз по телу сосуда отходят спиралевидные языки, что придаёт вазе необычайно эффектный вид (курган №3, погребение 1, с. Тесь) (рис. 4).

На днище одной из ваз имеется квадратное углубление, как бы от шипа в доске гончарного круга. На дне другой вазы отпечаталась трещина в гончарном кругу.

На вазе из кургана №2 Теси в верхней части плечей имеется процарапанное клеймо, напоминающее перевёрнутую омегу (рис. 5), на другой вазе выцарапан знак (рис. 6), встречающийся на надмогильных камнях в рунических надписях [3].

Вазы были найдены почти во всех исследованных могилах. В трёх погребениях было положено даже по две (и у каждой из них кучка жжёных костей).

В своё время было высказано предположение о завозном происхождении «киргизских» ваз, основанное на том, что они резко отличаются от остальной весьма грубой керамики, находимой вместе с ними, и на том, что они находятся также в Сев. Монголии.

Нам кажется мало вероятным такое допущение. Против этого говорит широкое распространение в Минусинском крае «киргизских» ваз. Они встречаются почти в каждом каменном кургане. Едва ли можно предположить в ту отдалённую эпоху по трудно проходимым дорогам-тропам из Монголии на Енисей массовый импорт такого громоздкого, тяжёлого и хрупкого товара, каким являются эти вазы. Их отличие от всей остальной керамики скорее объясняется их особым назначением, а их сходство с монгольскими — близостью технических приёмов, — достижения тесно связанных в культурном отношении районов.

Ещё из прежних раскопок было известно, что «киргизские» вазы встречаются не только в описываемых погребениях, но и в курганах с орхоно-енисейскими руническими надписями. Это позволяет допускать связь между обеими группами памятников.

Из глины такого, же высокого качества сделана и почти сферическая бутылочка с очень узким горлом, найденная в кургане №3 погребения III Теси (рис. 7). Аналогию ей представляет бутылкообразный сосуд, найденный ещё в раскопках 1894 г. в логе Джесос [4].

Остальная керамика низка и по качеству отягченной примесью дресвы глины, и по качеству обжига, не обеспечивающего ей прочности.

(115/116)

Рис. 5. Ваза с тамгой (1/4 н. в.)

Рис. 6. Тамга на вазе

По форме здесь различаются вазы, подражающие стройным формам «киргизских», и банкообразные горшки. Особо следует отметить рюмковидный сосуд, весьма напоминающий сосуды на коническом поддоне конца тагарской и таштыкской эпохи. Может быть, это ещё одно доказательство непосредственной связи погребений описываемого типа с таштыкскими.

При каждой кучке жжёных костей ставилось по нескольку сосудов этой группы, особенно горшков, и во всяком случае не менее двух.

* * *

Второй тип погребений под каменными курганчиками мы исследовали на территории так называемого Копёнского Чаатаса, в двух километрах к западу от села Копёны в Хакассии, на левом берегу реки Енисея. Большие каменные курганы, обставленные высокими камнями, протянулись здесь с севера на юг по вершине террасы. Все они носят следы грабительских раскопок, изменивших их первоначальную форму.

Ниже, к СВ от этих курганов, расположена вторая группа каменных насыпей, не обставленных плитами и отличающихся меньшими размерами, близкими к отмеченным для первого типа (диаметр 5,5 — 11 м, высота 0,3-0,8 м).

Мы раскопали здесь шесть курганов. Один из них был насыпан овальным в плане, остальные были округлые.

На всех насыпях были следы грабительских раскопов в виде воронкообразных углублений на вершине. При разборке насыпей ока-

(116/117)

Рис. 7. Сферический сосуд (1/2 н. в.)

залось, что под тремя из них (№2, 3 и 5) из более крупных обломков плитняка были выложены четырёхугольники, №2 — длиной с С на Ю 2,4 м, шириной 2,2 м, №3 — длиной с ЗСЗ на ВЮВ 4 м, шириной 3 м, и №5 — длиной с С на Ю 9 м, шириной 7 м.

Под пятью насыпями в центре оказалось по одной могильной яме; в №5 — могильных ям было 2.

Все они были покрыты накатом из берёзовых брёвен.

Лишь две ямы имели тот же вид, что и в курганах первого типа, это №2 и №5 погребения II. Они были квадратными в плане и ориентированы по странам света (размеры 0,95x0,95х0,45 м и 1,2x1,2x0,7).

Остальные в плане были вытянутыми четырёхугольниками, как бы рассчитанными на обычное трупоположение.

Ориентировка их была различна

Весьма интересен случай совместного нахождения квадратной ямки с четырёхугольной в кургане №5, так как позволяет предполагать большую близость обоих типов.

Эта близость подчеркивается и обнаруженным обрядом погребения, правда, нарушенным кладоискателями.

Как в четырёхугольных, так и в одной из квадратных (№5, 1) могил на грунтовом дне мы нашли обломки пережжённых костей человека и при них сосуды и кости животных. Там, где последние не были раскиданы, оказалось, что клались части от нескольких (до

(117/118)

четырёх) баранов — отрубленные задние и, передние ноги, спины, куски грудины. Кроме того, во втором погребении кургана №5 были найдены 8 различных костей свиньи. Следует также отметить находку в засыпи грабительского хода кургана №1 черепа лошади.

Так же как и в курганах первого типа, и здесь похороненный в кургане №2 ребенок не был сожжён.

К сожалению, из-за грабителей из погребального инвентаря до нас дошли лишь обломки глиняных сосудов. Это уже известные нам грубые горшки и вазы и вместе с ними одна «киргизская» ваза из прекрасной тонко отмученной глины (курган №1).

Подводя итоги исследованным двум типам каменных курганчиков, мы можем отметить следующее: они несомненно близки друг к другу. Это выражается не только в единстве обряда погребения и полной аналогичностью керамического материала, но и наличием квадратной и четырехугольной могилы под одной насыпью. Вместе с тем бросается в глаза, что курганы с квадратными могилами в массе оказались неграбленными, тогда как четырёхугольные, удлиненные, все были посещены кладоискателями. Повидимому, различие формы могилы соответствует и. различию в богатстве инвентаря. Очевидно в четырёхугольных было что искать. Если же это так, то нет оснований видеть в разнице формы могильной ямы в обоих группах показателя хронологического различия. Скорее здесь мы имеем отражение внутренних причин одной эпохи.

* * *

Третий тип представляют большие каменные курганы, раскопанные нами в 1936 г. на Уйбатском Чаатасе.

Эти крупные каменные курганы протянулись на север от огромного земляного кургана, раскопанного в 1889 и 1890 гг. Д. Клеменцом [5]. В большинстве случаев они расположены парами с запада на восток, иногда настолько тесно, что, сливаются друг с другом. Вокруг них рытвины, отвалы, а с восточной стороны располагаются могилки, отмеченные на) поверхности кольцом или небольшой насыпью из камней. Всего в этой самой восточной цепочке Чаатаса мы насчитали 16 насыпей (кроме них в этом могильнике есть еще две цепочки в 20 и 7 каменных курганов) [6].

Они в плане — округлой или подчетырёхугольной формы. Насыпи их состоят из большого количества крупных и мелких обломков плитняка девонского песчаника. Их окружают расположенные четырёхугольником, врытые вертикально, но далеко не так прямо и аккуратно, как это мы имеем на тагарских курганах, каменные плиты и столбы. Какой-либо закономерности в их числе не замечается. Придерживались, но далеко не всегда, только ориентировки плит узкими гранями на восток и на запад. Эти плиты и столбы для окружения насыпей свозились отовсюду и в том числе с тагарских курганов. Таким был, например, столб на южной стороне

(118/119)

раскопанного нами кургана №1, на южной грани которого ещё в раннее тагарское время были нанесены изображения людей и оленя. Последний с ветвистыми рогами и типичной для тагарского писаничного искусства трактовкой бёдер в виде спирали. Однако при установке этого столба на новом месте изображением совершенно не интересовались и он был врыт... нижней частью вверх, так что все изображения оказались перевернутыми вверх ногами.

Несомненно также и то, что часть стел были взяты с известного ряда камней, протянувшихся вдоль западной стороны Клеменцовского кургана. При раскопках в 1936 г. С.В. Киселёв выяснил, что этот ряд был построен в таштыкское время.

У каменных курганов ставились также и карасукские изваяния, врытые в землю, как попало, без соблюдения однообразной ориентировки высеченных на них изображений человеческого лица.

Все каменные курганы имели на насыпи следы грабительских раскопок в виде траншеек и рытвин. Один из них, предпоследний с севера, был раскопан четырёхугольным колодцем экспедицией Гос. Русского музея. Мы раскопали здесь три каменных кургана (№1, 2 и 3) и две каменных могилы из расположенных к востоку от двух больших курганов (каменные могилки №1 и 2).

В современном виде крупные каменные курганы имели в плане неправильную округлую форму (высота 1-0,75 м, диаметр — 12-14 м). Однако раскопками было установлено, что это является результатом разрушения, особенно кладоискательского, а первоначально насыпи курганов были сложены из плиток правильной кладкой и имели вид квадратной «плиты», помещавшейся внутри четырёхугольника, образованного каменными стелами.

Особенностью двух курганов (№2 и 3) явилось наличие у них с западной, а у №3 и с северной сторон, валообразных окаймлений из плитняка, сделанных сейчас же за линией стел.

Раскопки этих валов обнаружили под ними до 2-3 небольших ямок, заполненных обожжёнными костями с углями.

В одной северной ямке вала кургана №2 были найдены обломки грубого горшка и «киргизской» вазы.

Под насыпями курганов, в центральной части было открыто по одной могильной яме подчетырёхугольной формы, длиной с С на Ю до 2,8 м, при ширине до 2,4 м и глубиной до 1 м 20 см. Ямы первоначально были покрыты накатом из берёзовых брёвен, целиком уничтоженным грабителями. Остались следы берёзовых столбиков, укреплявших, как и в курганах с белым камнем, стенки ямы.

В заполнявшей ямы земле с плитняком находились обломки «киргизских» ваз и кости разрушенных скелетов весьма плохой сохранности. Их подсчёт позволяет предполагать для кургана №2 и №3 парные погребения мужчины и женщины. Кроме обломков посуды, и засыпи могилы кургана №1 была найдена пряжка, а в кургане №2 оковка-бубенчик (треугольная, скруглённая сверху).

Особо следует отметить находку случайно ускользнувшего от внимания грабителей склада оружия в кургане №1. Здесь под насыпью с южной и северной сторон могильной ямы оказались два кострища. Рядом с северным кострищем, на нижнем ряде плит, лежали: пара железных согнутых стремян с прорезным овальным подножьем и плоской квадратной петлёй (рис. 8), удила железные, с эсовидными

(119/120)

псалиями, украшенными головками баранчиков (рис. 9), плоские и трёхгранные шипастые железные стрелы (последний тип из довольно ранних впервые встречается ещё в Ишимском кладе, отличающемся сильным таштыкским влиянием), долото, нож и обломки от оковки седла.

Наконец, следует отметить находку в кургане №2 обломка сосуда, с надписью тамгаобразными знаками на стенке. Эта находка интересна в связи с тем, что на ЮЗ стеле этого кургана также имеется надпись тамгаобразными и, по мнению С.В. Киселёва, повидимому, доорхонскими знаками. Однако в эпоху исследуемых курганов орхоно-енисейская письменность уже существовала: на каменном столбе, стоящем у середины северной стенки кургана №1, была надпись, от которой уцелели лишь две руны.

В связи с этим вопросом мы приняли меры к выяснению места; где была найдена экспедицией Русского музея серебряная чашка с орхонской надписью на дне [7] (архив этой экспедиции, к сожалению, утрачен). Все опрошенные нами хакасы, очевидцы раскопок, указали на единственный раскопанный в том же ряду, что и наши, курган, который расположен рядом с нашим №3.

Таким образом связь орхоно-енисейской письменности с крупными каменными курганами Уйбатского Чаатаса устанавливается совершенно точно. Здесь следует напомнить, что к такому же выводу можно было притти и в отношении аналогичных курганов Чаатаса около Соляного завода на озере Кызыл-куль «за рекой Ташебой».

Богатые каменные курганы, окруженные стелами с напыщенными эпитафиями, сопровождались каждый одной могилкой с восточной стороны. Одна (№2) оказалась целиком разрушенной. В другой (№1) при кургане №1 в неглубокой четырёхугольной яме лежал также потревоженный костяк взрослого мужчины головой на восток. Вещей при нём найдено не было. Может быть это был раб, сопровождавший своего хозяина?

* * *

В заключение описания попытаюсь подвести некоторые итоги.

Не подлежит никакому сомнению, что все рассмотренные нами типы курганов весьма близки друг к другу. Однако весьма заметны и различия между ними, особенно в обряде погребения — трупосожжения у первых двух и трупоположение у третьего. Поэтому следует внимательнее выяснить причины их своеобразия.

Пока мы имеем определенно устанавливающиеся два факта. Первое — связь между нашими мелкими курганчиками с трупосожжениями и погребениями таштыкской эпохи, обоснованную близостью погребальной обрядовости [8] и нахождением типично таштыкских предметов (медных пластинок с головками животных, рюмковидных сосудов).

На основании вновь найденных нашими экспедициями материалов можно считать III-IV века нашей эры крайней датой таштыкской эпохи.

Второе — это постоянная связь больших курганов с трупоположением с орхоно-енисейской письменностью. Последняя вполне опре-

(120/121)

Рис. 8. Железное стремя (1/4 н. в.)

Рис. 9. Железные удила (1/2 н. в.)

(121/122)

деление может быть датирована на Енисее лишь VII веком нашей эры (VI век, особенно его первая половина, может быть принят как допущение). Длительность же существования на Енисее орхонской руники едва ли может быть сейчас установлена, нет никаких оснований предполагать её быстрое исчезновение. Вполне возможно, что она здесь применялась до монголов.

Инвентарь, находимый в больших каменных курганах, также относится ко времени не раньше VI века, но составлен из вещей, бытующих до IX века (таковы наконечники стрел, удила, стремена, медная пряжка и бляшка с бубенчиком из наших больших курганов, находящая аналогии и в алтайских памятниках VI-VIII веков [9] и в венгерских той же эпохи [10]).

Однако отдельные памятники могут быть распределены и внутри таких хронологических рамок. В частности наши три кургана должны относиться к раннему времени распространения рунического письма. За это говорит наличие при них загадочных надписей из тамгаобразных знаков, повидимому, архаичной системы. Но даже и эта поправка, позволяющая относить три наших кургана к раннему времени их эпохи, всё же не даёт оснований к синхронизации I, II и III типов каменных курганов.

При современном состоянии наших сведений большего отметить не представляется возможным. Вполне, однако, вероятно, что среди курганов III типа есть такие, которые относятся к доруническому времени IV-V века, а среди трупосожжений и такие, которые были сооружены в VI-VII вв. (может быть отчасти на это указывает наличие на одной «киргизской» вазе из курганчика с трупосожжением около Теси тамги рунической системы). Также вполне возможно, что большие каменные курганы создавались и позднее во время господства погребений с конём, так как их инвентарь этому не противоречит.

Не противоречит этому и историческая обстановка. В это время на Енисее мы имеем кыргызов и их мощную кыргызскую аристократию, которая, будучи так традиционна в рунических эпитафиях, вряд ли имела основания к перемене погребальной обрядности. Вернее приходится думать, что сохранялся особый обряд аристократических похорон, отличающийся от применявшегося остальным населением. Такое наличие двух форм кыргызской погребальной обрядности не будет при этом неожиданным, так как ясно прослеживается ещё с тагарской эпохи.

[ В оригинале нумерация примечаний — постраничная; здесь — сплошная. ]

[1] Государственный этнографический музей в Ленинграде, коллекция предметов из «одиночных каменных курганов VII века н. эры», исследованных близ Батеней, Хакасской автономной области.

[2] Киселёв С.В., Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1923 г., т. IV, рис. 22, 33-48.

[3] Малов С.Е., Новые памятники с турецкими рунами (Язык и мышление, в. VI-VII), стр. 263, 264, 265, 266. Значение знака s или S.

[4] Хранятся в Гос. Историческом Музее. Ср. Адрианов А.В., Выборки из дневников курганных раскопок в Минусинском крае. Минусинск, 1902-1924.

[5] Отчёт Археологической комиссии за 1889 г., стр. 6. Общие результаты работ 1890 г. не напечатаны, но отчёт о них хранится в Архиве ИИМК Ак. Н. СССР.

[6] Детальное описание всех памятников, входящих состав Уйбатского Чаатаса, и сводный отчёт о всех произведённых нами работах будет издан особо.

Для предварительной ориентировки можно пользоваться схематическим планом и описанием Аспелина — см. Brtefe und Bildermaterial von I.R. Aspelins Reisen in Sibirien und der Mongolei 1887-1889. Helsingfors, 1931.

[7] Хранится в Гос. этнографическом музее в Ленинграде.

[8] В 1936 г. нашей экспедицией открыты поздние таштыкские погребения, по обряду почти полностью совпадающие с описанными здесь первого типа.

[9] Киселёв С.В., Саяно-алтайская археологическая экспедиция 1935 г., Советская археология, т. I, стр. 282 и сл.

[10] Hampel I., Altertümer des früher Mittelaltern in Ungarn, Bd. Н, S. 148-150, 229-230, 236-237, 246, 263-264, 293-294, 314, 345, 795-798, 842.

наверх