В.В. Евсюков
Мифология китайского неолита.
По материалам росписей на керамике культуры Яншао.
ISBN 5-02-028983-3
Оглавление
От редактора. — 5
Введение. — 8
Глава I. История исследования семантики росписей яншао. — 10
Глава II. Принципы семантической интерпретации. — 21
Глава III. Космогонический миф: отделение неба от земли. — 34
Глава IV. Мировое древо. — 47
Глава V. Четыре стороны света. — 59
Глава VI. Структура души. — 78
Глава VII. Лунарный миф и календарь. — 92
Примечания. — 110
Заключение. ^
Подводя итог исследованию, можно с уверенностью утверждать,что роспись керамики яншао в значительной части представляет собой отнюдь не просто декоративную орнаментацию, наносившуюся на изделия в сугубо эстетических целях. Её функции гораздо шире и глубже, а сама она богато насыщена разнообразным смысловым содержанием. Древнейшее изобразительное искусство Китая создавалось его творцами не произвольно, а в соответствии с установленными канонами, в свою очередь обусловленными категориями и понятиями первобытного мировоззрения. Именно это делает возможным семантический анализ росписи яншао, а на его основе — реконструкцию основных характеристик и закономерностей духовной культуры её создателей.
Полученные результаты позволяют расценить мировоззрение яншаосцев как весьма высокоразвитое. Его содержание отнюдь не исчерпывается лишь культом плодородия, страхом смерти и поклонением обожествлённым силам природы. Оно включает в себя целый комплекс сложных религиозно-мифологических представлений, из которых в качестве основных можно назвать следующие.
Прежде всего, заслуживает внимания наличие в яншао сложного космогонического мифа. Уже сам этот факт говорит о том, что мифологию китайского неолита нельзя назвать примитивной. В этом смысле она стоит на ступень выше, допустим, мифологии австралийских аборигенов, не знающей как таковых мифов о творении или содержащей их в размытом и недостаточно оформленном виде. Космогонический миф об отделении неба от земли исполином-первопредком, зафиксированный в орнаментации керамики яншао, находит аналогии не только в древнекитайских мифах, но и в фольклоре многих других народов. Это говорит, во-первых, о том, что нет оснований считать его заимствованным, а во-вторых, заставляет искать корни универсальности данного мифологического типа. Не случайно то обстоятельство, что космогонические композиции появляются только в баньшань и мачан — финале неолита. Анализ содержания самого мифа показывает, что он возникает лишь на определённой ступени социального развития; трудно сказать, можно ли в данном случае вести речь о разложении первобытно-общинных норм жизни, однако несомненно, что смысл мифа отражает серьёзные социальные сдвиги.
Социальное содержание можно увидеть и в часто контаминирующей с данным сюжетом мифологемой титанизма. В мировом фольклоре отчётливо выявляется пласт мифов, повествующих о гигантах, титанах, великанах, существовавших до появления людей и самих богов. Им приписываются колоссальные размеры, огромная физическая сила и — слабый разум. Во многих мифах из тела одного из таких титанов создаётся вселенная. Характерно, что изначального гиганта, для того чтобы он образовал собою космос, убивают боги, пришедшие на смену поколению великанов, или он умирает сам. В этих изначальных космических гигантах можно видеть олицетворение родового коллектива, представляемого мифологической мыслью в виде единого тела, в точности подобного человеческому, но только несравненно более мощного. Гигантомахия, в которой побеждают боги, синонимична победе эпического героя над великаном или чудовищем. Поражение Давидом Голиафа, хитроумным Одиссеем тупого Полифема — мифологический символ победы одного над многими, организованной первобытной общественной стихией. Ряд деталей изобразительных композиций баньшань — мачан позволяет допустить наличие в какой-то мере подобной семантики и в мифе яншао.
От космогонии неотделима космология, представляющая собой её синхронный срез. Неудивительно поэтому, что космогонический герой яншао оказывается одновременно и одной из возможных мифологических метафор образа мирового древа, универсально моделирующего пространственно-временные отношения в мифопоэтическом сознании большинства древних и архаичных народов. Не повторяя уже сказанного, отметим лишь, что и здесь нельзя упускать из вида социальную подоплёку. Пространственно-временная структура космоса в своих наиболее существенных чертах воспроизводит структуру общества. Именно этим нужно объяснять поразительное сходство главных элементов космологических схем у самых разных народов. Деление космоса на землю и небо, людей и богов сложным образом связано с дуальным делением родового коллектива. Соединяющее людей с богами мировое древо в своих истоках есть гипостазирование в образной, чувственно воспринимаемой форме основных социальных связей, сплачивающих эндогамную общность воедино. Подтверждением может служить тот факт, что, как следует из проделанного
(108/109)
анализа, вертикальная структура мирового древа есть развитие первоначальной горизонтальной структуры, строго обусловленной членением коллектива.
Изучение росписи яншао приводит к выводу о том, что судя по её смыслу, по крайней мере некоторые эндогамные коллективы протокитайцев строились по принципу дуальной экзогамии, с дальнейшим подразделением экзогамных половин на две части. Оформлением социальной структуры служили тотемические представления, в рамках которых идея единства социальной группы воплощалась в тотеме — предмете или животном, пользующемся особым почитанием. Допустимо предположить, что четырёхчастная, видимо, элементарная и древнейшая структура протокитайского общества оказала влияние на складывание системы классификации явлении и предметов вселенной, следы которой прослеживаются в древнекитайской культуре на протяжении всего её существования.
В определённом смысле, всё архаичное миросозерцание космично, поскольку каждое явление, событие, вещь в его рамках имеет своё строго определённое положение и роль в гармоничной системе космоса, а наиболее значимые элементы вселенной, как, например, общество и сам человек, не просто занимают в мироздании назначенное им место, но своим устройством воспроизводят его структуру. В представлениях яншаосцев этот изоморфизм микро- и макрокосма выразился, в частности, в понятии о душе, которая представляет собой обобщённый образ человека вообще в противоположность индивидуальности — изменчивой, единичной, частной. Через посредство этого понятия выражается идея особой общности членов коллектива. Это обусловливает, во-первых, тотемную природу души, а во-вторых, тот до сих пор ещё совершенно не изученный аспект проблемы, по которому структура души — идеального образа индивида — воспроизводит структуру всего коллектива, всего космоса.
Кроме этого изобразительные композиции яншао дают возможность выявить и другие воззрения и мифы протокитайцев. В определённой степени по ним можно судить о культе предков, составляющем сердцевину первобытной религии, а также о той роли, которую в религиозной жизни, возможно, играли шаманы, выделившиеся из общества по мере усложнения его структуры и, соответственно, установления общеплеменных культов.
Интерес представляют и такие взгляды яншаосцев на природу, как, например, лунарный миф о трёхпалой жабе или лягушке, отождествлявшейся с ночным светилом. Показательно, что данный миф продержался в китайской культуре тысячелетия, его литературные обработки осуществлялись в эпохи Тан, Сун и позже. Заслуживает внимания и то, что параллели ему обнаруживаются как у южных соседей китайцев, так и очень далеко от них — в Северной Америке. Необязательно видеть в этом генетическое родство: совпадение вполне убедительно объясняется причинами типологического характера.
Если оправдано сделанное в работе предположение о наличии в яншао лунного календаря, то это может служить ещё одним показателем высокой степени развития этой неолитической культуры. Характерно, что вероятные принципы его построения в целом совпадают с теми, на которых базируются древние лунные календари других культурных традиции, например ближневосточной. Это говорит о том, что яншаосцы шли к созданию календаря примерно тем же, наиболее простым и экономным путём. Экстраполируя известные из истории и этнографии данные о роли календаря в древних обществах, допустимо предположить, что он использовался не только, а быть может, и не столько для нужд сельскохозяйственного производства, но находил также применение в сфере социального регулирования через посредство приуроченных к определённым сезонам и датам праздников, обрядов и церемоний.
В целом, по основным своим характеристикам духовная культура яншао, в той степени, в какой она реконструируется по неолитическим изображениям, представляет собой идеологию весьма зрелого, достаточно сложно организованного родового общества. С этих позиций, привлечение широкого сравнительного материала из религиозно-мифологических воззрений других обществ аналогичного типа можно считать весьма плодотворным, ибо при всём различии в деталях основная их схема совпадает.
Интерпретированные в данной работе изображения, безусловно, составляют лишь часть той доступной для дешифровки информации, которую содержит орнаментация керамики яншао. Новые находки китайских археологов дают исследователю новый изобразительный материал и данные для поисков и размышлений. Не охватив полностью всех дешифруемых изображений, автор попытался за счёт этого сконцентрировать свои усилия на изучении наиболее главных из них.
Как уже отмечалось, сами по себе первобытные изображения не могут быть источником абсолютно нового знания. Их значение в процессе познания определяется тем, насколько доставерно [достоверно] удастся включить их в широкий и сложный контекст архаичной духовной культуры. Самое большее, чего можно достигнуть с помощью их интерпретации — это детализировать и дать хронологическую и этнокультурную атрибуцию уже известных явлений и форм духовной жизни древности. Исходя из этого, автор хотел бы надеяться, что ему удалось внести скромный вклад в разрешение сложной и многогранной задачи — добиться того, чтобы доисторическое искусство из иллюстрации к общественному стало в руках исследователей надежной путеводной нитью к постижению ещё непознанных сторон мировоззрения древности.
|