А.В. Давыдова

Иволгинский комплекс (городище и могильник) —
памятник хунну в Забайкалье.

// Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. 111 с.

Глава III.

Хозяйство.

Земледелие. — 68

Скотоводство. — 71

Рыболовство. — 73

Охота. — 74

Ремёсла. — 75

[ Заключение. ] — 81

Материалы Иволгинского городища свидетельствуют о наличии комплексного хозяйства: земледелия, ремёсел (керамического, костерезного, плавки железа и бронзы, изготовления железных и бронзовых изделий и др.), скотоводства, рыболовства и охоты.

Земледелие и ремёсла были ведущими отраслями хозяйства Иволгинского городища, именно они определили функциональную специфику этого поселения.

Среди остальных отраслей хозяйства наибольшее значение имело скотоводство, рыболовство и особенно охота в хозяйственном балансе занимали малое место, были второстепенными. Для жителей поселения скотоводство, безусловно, имело значение как источник питания, но тем не менее не оно определяло функциональное назначение городища.

Земледелие.   ^

Письменные источники неоднократно отмечают существование земледелия у хунну: «В северных странах стужа рано наступает; и хотя неудобно сеять просо, но в земле гуннов сеяли» [3, с. 76, прим. 4]; указывается и наличие у хунну пашен: «Случилось, что сряду несколько месяцев шёл снег, и это произвело падёж на скот, заразительные болезни между людьми и хлеб на полях не созревал» [71, 1968, с. 59; 1973, с. 22, 28, 29]. В том же источнике под 66 г. до и. э. сообщается, что хунну отправили «восточного и западного великих предводителей, каждого с 10000 конницы, для заведения земледелия в западной стороне, чтобы впоследствии стеснить Усунь и Западный край» [3, с. 83, 84; 71, с. 30].

Таким образом, письменные источники свидетельствуют о самом факте существования земледелия у хунну. Отмечая культивирование проса, они ничего не сообщают ни о технике земледелия, ни о земледельческих орудиях.

Археологические исследования в Забайкалье и Северной Монголии позволяют уточнить и значительно дополнить сведения о земледелии у хунну. При раскопках могильника в Ильмо-

(68/69)

вой Пади в 1928-1929 гг. Г.П. Сосновским в могилах 40 и 123 были обнаружены зёрна проса (по определению технической лаборатории ГАИМК) [60, с. 65; 2, ф. 42, №94]. Зёрна проса были найдены также в одном из курганов Ноин-Улы [2, ф. 42, №21 и 94].

Но особенно ценные результаты для воссоздания картины земледелия у хунну были получены в результате раскопок Иволгинского городища. Чрезвычайный интерес представляют находки земледельческих орудий — сошников, наконечников лопат, мотыг, серпов (рис. VIII, 25, 26, 24).

Сошник был обнаружен на полу жилища 14. Это сравнительно небольшой (длина 11 см, ширина — 8 см, толщина — 3,5 см) железный сошник, напоминающий по форме кельт (рис. VIII, 25). Гладкая задняя сторона сошника несколько шире передней, которая по отношению к первой является как бы стоячим «кармашком», слегка суживающимся к основанию (в поперечном сечении — трапеция). Вокруг «кармашка» выступает с трёх сторон в виде крыльев режущий рабочий край, который у нижнего основания имеет округлые очертания. Крылья вследствие коррозии сохранились плохо и выступают на 7-8 мм от основания «кармашка». Передняя часть сошника («кармашек») имела три плохо сохранившихся продольных валика, увеличивающих прочность орудия, так называемые «рёбра жёсткости». Два из них проходили вдоль боковых граней сошника, третий — посредине. Такой же валик, но лучше сохранившийся, шёл по верхнему краю «кармашка». На передней и задней стороне, примерно в центре сошника, в створе имелись отверстия в виде равнобедренного треугольника (со сторонами 1,8 см; 1,8 см; 1,2 см), направленного вершиной к округлой рабочей части орудия. Эти отверстия служили для закрепления сошника на деревянном стержне плуга при помощи чеки. Боковые узкие грани «кармашка» слегка склонены к передней части сошника, что делало её на 4 мм короче задней и позволяло насаживать сошник на более толстый стержень.

Сошники из чугуна, похожие на Иволгинский, но несколько более сложной формы и с большим количеством «рёбер жёсткости», были найдены на поселении хунну у с. Дурёны. В настоящее время известно 34 сошника хунну, обнаруженных в Забайкалье (из них 26 — на поселении у с. Дурёны). Эти цифры отражают значительно больший хозяйственный потенциал поселения у с. Дурёны на р. Чикое [14, с. 57-59].

Реконструкция плуга хунну пока невозможна из-за отсутствия достаточных для этого материалов. Судя по малым размерам найденных сошников, можно предположить, что хунну пользовались сравнительно небольшим деревянным плугом: земля распахивалась на глубину не более 7-8 см, более глубокой вспашке препятствовала бы выступающая чека.

Большой интерес представляет находка в яме 69 железного

(69/70)

наконечника лопаты, надевавшегося на деревянную основу (рис. VIII, 26). Он имеет «п-образную форму, перевернутую короткой стороной вниз (ширина — 15 см, высота — 12 см). С внутренней стороны предмета проходит паз глубиной 3,2 см. Нижний край скошен с боковых сторон и слегка заострён в середине. Такой наконечник намного увеличивал рабочие возможности деревянной лопаты.

Взрыхляли почву не только сошником и лопатой, по и мотыгами (рис. VIII, 14, 15). В кв. Ф 23 найдена мотыга, изготовленная из длинной кости крупного животного, длина — 21 см, нижний конец заострён и залощён от долгого употребления.

Поля, обрабатывавшиеся иволгинцами, находились рядом с городищем. Местность вокруг него удобна для землепашества и до сих пор засевается различными злаками.

Материалы Иволгинского городища значительно пополнили сведения о культурах, высевавшихся хунну. Кроме проса здесь найдены зёрна плёнчатого и голозёрного многорядного ячменя (Hordeum vulgare L.) и зёрна пшеницы (Triticum comactum, Т. aestireum).

Для уборки урожая применяли серповидные ножи длиной 17-20 см (рис. VIII, 24) и серпы. Серп обнаружен на поселении у с. Дурёны. Размол зерна производился на каменных зернотёрках удлинённой, овальной и округлой формы (рис. VIII. 9). Удлинённая зернотёрка из сероватого вулканического слоистого снанита, обнаруженная в жилище 9, имела длину до 40 см, наибольшую ширину — 16,6 см. Гладкая рабочая поверхность зернотёрки понижается от краев к середине до 7 мм. В средней части рабочей поверхности — косые поперечные насечки. Стертость рабочей поверхности зернотёрки — свидетельство ее длительного употребления. В жилище 27 найдена зернотерка круглой формы (рис. VIII, 9) (13x15,8 см, толщина — 4,8-3,4 см). Рабочая поверхность зернотёрки понижается от краев к середине до 4 мм так, что в центре образовалось углубление. Аналогичная округлая зернотёрка найдена на полу жилища 36 вместе с курантом (диаметр — 4,5 см).

Согласно письменным источникам, зерно у хунну хранилось в специально построенных «башнях» [71, 1973, с. 24] и в ямах.

На Иволгинском городище обнаружен ряд ям как внутри жилищ, так и вне их, которые вполне могли выполнять роль таких хранилищ (в жилище 47 — яма 5, а вне жилищ — ямы 10, 2, 279 и др.). Размер их 2,8x2.4 м при глубине 1.5 м, они отличаются чёткой округлой формой, хорошо выраженными материковыми стенками и твёрдым дном.

Таким образом, материалы поселении (Иволгинского городища и поселения у с. Дурёны) значительно расширяют представления о земледелии у хунну, о наличии которого до недавнего времени можно было судить лишь предположительно,

(70/71)

только на основании довольно скудных свидетельств письменных источников. Эти материалы позволяют выделить в обществе кочевников хунну его осёдлую часть, которая была связана с производством земледельческих продуктов, недостаток которых в обществе кочевников всегда остро ощущался.

Существование земледелия у хунну, подтвержденное интереснейшими материалами хуннских поселений, имеет большое значение для древней истории Центральной Азии. Производимые изыскания показывают, что её население издревле было знакомо с земледелием [49, с. 427-431], и эти новые материалы меняют традиционный взгляд на Центральную Азию как на район чистого кочевничества.

В заключение следует сказать, что земледелие было одним из основных занятий жителей поселений, но в хозяйстве хуннского общества имело подсобное значение. Кочевой уклад, неблагоприятные климатические условия тормозили развитие земледелия. По свидетельству письменных источников, хунну не могли покрыть нужды в земледельческих продуктах собственным производством и пополняли свои хлебные ресурсы за счёт соседей-земледельцев. Это происходило путём торгового обмена в пограничных пунктах, но в основном путём грабежей и набегов на соседей (в перечень даров, которыми тс откупались от воинственных набегов, включались просо, рис, пшеница) [3, с. 60, 90, 119; 71, 1973, с. 22, 36].

Скотоводство.   ^

Остеологические материалы Иволгинского городища весьма обширны, более половины находок приходится на долю костей животных, из которых 92,5 % составили кости домашних животных и 7,5 % — диких. В число домашних животных входили овцы — 22 %, крупный рогатый скот — 17 %, свиньи — 15 %, лошади — 12 %, козы — 4 %, верблюд, як — 1 %, собака — 29 %. Коровы и быки представлены типом, близким к монгольскому, это мелкий скот, хорошо приспособленный к зимовкам при скудном кормлении на сухих пастбищах. Иволгинская лошадь близка к современной бурятской и северной якутской. Это животное средней высоты с короткими, но прочными конечностями, с сильно развитым шерстяным покровом, хорошо приспособленное к жизни в суровых условиях местного края.

Собака представлена тремя породами — лайка, крупная волкоподобная собака и дог.

Состав стада (овцы, крупный рогатый скот, свиньи, лошади, козы) характеризует осёдлый образ жизни обитателей Иволгинского городища, поскольку значительную его часть (15 %) составляли свиньи. Стадо круглый год содержалось на подножном корму. Очевидно, что для молодняка какое-то количество корма всё же заготавливалось. Отсутствие же корма приводило

(71/72)

иногда к катастрофическим последствиям: в снежные зимы, когда толстый слой снега покрывал землю, скот, лишённый возможности добыть корм, массами погибал, и в стране хунну наступал голод. Эти беды, видимо, носили столь катастрофический характер, что о них сообщают даже письменные источники [71, 1968, с. 59; 1973, с. 28, 29, 22].

Пастбищами для Иволгинского стада служила местность вокруг городища. Покатые, низкие склоны сопок, лишённые леса, до сих пор используются для выпаса скота. Гораздо труднее ответить на вопрос о том, где был загон для скота. В южной раскопанной части поселения такого загона не могло быть: слишком тесно расположены жилые и хозяйственные постройки.

Большой интерес представляет в этом отношении «малое» городище — участок, обнесённый хорошо заметным валом, расположенный в 100 м к югу от городища на берегу той же надпойменной террасы. Здесь, в северной части, в 1950 г. были заложены два шурфа, не давшие следов поселения. В них обнаружено лишь несколько костей домашних животных. Через западный вал была проложена траншея, выявившая, что с внутренней стороны вала проходил искусственный ров, выброс из которого использовался для насыпки вала. Таким образом, здесь прослеживается та же система оборонительных сооружений, которая возведена и вокруг большого городища. Допустимо считать, что «малое городище» использовалось как загон для скота.

Но против этого говорит следующее соображение: разрез шурфа, заложенного в северной части, показал полное отсутствие какой бы то ни было гумусированной прослойки, которая должна была получиться при длительном содержании скота. Почва здесь плотная, глинистая, чистая. Кроме того, при военном нападении жители поселения, вынужденные оборонять сразу два объекта — и большое, и малое городище, должны были бы перегонять скот в другой загон. Такой «аварийный» загон рациональнее было бы иметь на большом городище, чтобы не дробить силы при защите от нападения. Возможно, дальнейшие работы и выявят его в северной, ещё не исследованной части городища.

Стадо кормило и одевало жителей городища. В письменных источниках есть такие строки: «... хунну... обыкновенно питаются мясом скота, пьют его молоко, одеваются его кожами...» [71, 1968, с. 34]. Скот давал не только мясную пищу, но и молочную. Для приготовления молочных продуктов — творога, сыра служили сосуды с отверстиями в днище, являющиеся одним из наиболее распространённых форм сосудов.

Для обработки шкур употребляли костяные орудия, изготовленные из лопаток овцы (рис. IX, 32). Видимо, в кожах была большая потребность, ибо они упоминаются в письменных источниках в числе выкупных даров: «...хунны много убили лю-

(72/73)

дей, и в плен увели до 1000 женщин, девиц, слабых и малолетних, и, поместив их в Восточной стороне, сказали ухуаньцам, чтобы приезжали со скотом, кожами и холстом выкупать пленных [3, с. 10; 71, 1973, с. 54]. Из кож делали сёдла, сбрую, шили одежду, обувь, для чего служили проколки, различные виды которых часто находят на городище.

Из шерсти овец изготавливали шерстяные ткани и шили их тонкими костяными иголками с ушком. Обрывок шерстяной ткани простого переплетения был обнаружен в могиле 119 Иволгинского могильника.

А.А. Воскресенский, много работавший над исследованием шерстяных тканей и войлока Ноин-Улинского ковра, отмечает, что руно у овец снималось посредством стрижки и шерсть овец, послужившая материалом для ковра, по техническим качествам превосходит грубую шерсть нынешних монгольских овец [5, с. 78, 81]. Очевидно, у хунну были и тонкорунные овцы, и грубошёрстные. Наибольшее сходство материал ковра имеет с шерстью суданской овцы. А.А. Воскресенский полагает, что в степях Центральной Азии 2000 лет тому назад могла культивироваться ныне исчезнувшая овца, давшая именно этот род шерсти, хотя, конечно, такая шерсть могла быть получена путём торгового обмена.

Таким образом, хорошо налаженное скотоводческое хозяйство давало жителям городища мясо, кожи, шерсть, войлок. Не исключено, что часть их шла и для снабжения кочующих орд хунну.

Приведённый материал касается только скотоводческого хозяйства Иволгинского осёдлого поселения. У хунну-кочевников скотоводство носило, безусловно, иной характер, иным был состав стада, и оно являлось основой хозяйства хунну-кочевников [72, 1968; 16, с. 112-117].

Рыболовство.   ^

Положение городища на берегу большой реки определило занятие его жителей рыболовством: рыба, очевидно, составляла не последнюю статью в их питании. Кости и чешую рыб в большом количестве находят в заполнении и на полу ям и жилищ; в жилищах — чаще всего на полу около очага, где они иногда лежат толстым слоем. Породы рыб не отличаются от тех, которых и сейчас ловят в Селенге (таймень, ленок, хариус, лещ, щука). На нерест осенью заходит омуль, весной и летом — осётр [23, 1960]. Кости всех этих рыб находят в культурном слое городища.

Невозможно восстановить все способы лова, так как многие материалы, которыми издревле пользуются рыбаки, в земле не сохраняются. Имеющиеся в нашем распоряжении находки позволяют говорить о том, что иволгинцы ловили рыбу крючками,

(73/74)

гарпунами и сетями. От сетей дошли только грузила из глины (рис. VIII, 12), но сохранившиеся обрывки верёвок свидетельствуют об умении изготавливать и сети. Волокно для верёвок могли добывать из растений, содержащих лубяные волокна. Н.Ф. Прыткова описывает способы получения лубяных волокон из стеблей крапивы, которые отделяются от сердцевины и наружной оболочки стебля специальным костяным шилом [54, с. 133], весьма похожим на те, которые обнаружены на Иволгинском городище.

Сохранившиеся крючки отличаются разнообразием форм и размеров. Железные (рис. VIII, 8), самые большие из них, могли употребляться для ловли осетров (сейчас осетров ловят крючками, сетями, мордами — плетёная высокая корзина), неводами. [скобка не на месте] Видимо, были и составные крючки, состоящие из двух частей — костяной и железной (или деревянной), сохранилась только костяная часть крючка (рис. VIII, 13 и 13а), треугольной формы с острым хорошо отполированным концом, второй конец имеет плоскость с насечками, к которой привязывалась другая, не обнаруженная пока часть крючка. Размеры различные: от 4,7 до 11,5 см. Найден костяной гарпун (рис. VIII, 21) с тремя жалами с обеих сторон с расщеплённым насадом (длина 21 см).

Надо полагать, были у обитателей Иволгинского городища и лодки, хотя прямых свидетельств об этом пока нет. Найденная же в жилище 38 долблёная колода свидетельствует об умении обрабатывать дерево, являясь косвенным доказательством наличия лодок у иволгинцев.

Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении материалы говорят о том, что рыболовство было постоянным занятием жителей поселения.

Охота.   ^

Небольшой процент (всего 7,5 %) костей диких животных, обнаруженных па городище, прежде всего говорит о том, что охота играла лишь вспомогательную роль в хозяйстве его обитателей. Охотились на оленя, косулю, степную лисицу. В могильниках хунну (Ильмовая Падь, Ноин-Ула) найдены также кости дикого кабана, горного барана, лося, антилопы, зайца глухаря.

Необходимо отметить, что в курганных могильниках хунну, являвшимися местами захоронения кочевников, костей диких животных обнаружено больше, чем на Иволгинском городище, что подтверждает большее значение охоты в жизни именно кочевых хунну (это неоднократно подчёркивается и письменными источниками [3, с. 40, 49, 50, 68, 79, 94; 71, 1968, с. 34; 71, 1973, с. 67].

В хозяйстве же жителей Иволгинского осёдлого поселения

(74/75)

охота играла лишь второстепенную роль. Охотились в основном с помощью лука и стрел. Видимо, разнообразные и многочисленные наконечники стрел из кости были преимущественно охотничьим, а не боевым оружием. Разнообразие форм и размеров (4,0-17,5 см) стрел (рис. IX, 8-10, 17, 18) вызывалось условиями охоты на различных зверей, тупые наконечники предотвращали порчу шкурки. Охота доставляла нужное сырьё для костерезного ремесла — рога оленей и косуль. Рога и специально заготовленные пластинки из них находят почти в каждом жилище и яме. Шкуры и мех животных шли на одежду.

Ремёсла.   ^

Значительное место в хозяйстве Иволгинского городища занимали ремёсла: гончарное, плавка железа и бронзы, изготовление железных и бронзовых изделий, костерезное ремесло, изготовление кож и шерстяных тканей. Ремесло было производством, которому наряду с земледелием городище обязано своим существованием, ибо жители его снабжали хунну-кочевников ремесленными изделиями. Но необходимо иметь в виду, что занятия ремёслами сочетались с землепашеством и скотоводством, поэтому термин «ремесло», видимо, следует понимать условно, поскольку нет твёрдых оснований считать, что выделилась определённая группа лиц, основным источником существования которых было изготовление тех или иных ремесленных изделий, хотя состав инвентаря жилых комплексов и даёт некоторые основания для суждения по этому вопросу. Так, в жилище 41 обнаружено наибольшее число не только глиняной посуды, но и керамического брака; жилище 32 отличалось наибольшим числом железных изделий, а в жилище 25 преобладали изделия из кости и рога и заготовки из них. Представляется всё же, что материалы эти пока недостаточны для определённых заключений о ремесленной специализации в области производства костяных и роговых изделий. Исключение, видимо, следует сделать для лиц, занимавшихся плавкой железа и бронзы и изготовлением изделий из этих металлов, ибо этот род занятий требовал особых навыков и знаний.

Производство глиняной посуды. Для изготовления глиняной посуды использовали, по всей видимости, глину, добываемую на месте, поскольку материк в этой местности состоит из глины. В глиняное тесто добавлялись различные отощители: дресва, шамот, крупный речной песок. В черепке много примесей вплоть до крупной гальки. Исключение составляет глина для «парадных» сосудов, она хорошо промешана, черепок тонкий, звонкий (рис. XIV, 5).

Несмотря на наличие крупных и грубых отощителей, посуда из рыхлого, легко рассыпающегося теста встречается редко. Все

(75/76)

сосуды Иволгинского городища, за исключением незначительного количества обломков и одного целого сосуда из жилища 9 изготовлены на примитивном, медленно вращающемся гончарном круге, на донышках сосудов имеется отпечаток шипа гончарного круга. Примитивность гончарного круга, его медленное вращение нередко приводили к асимметричности сосудов, к необходимости вручную сглаживать внутреннюю сторону стенок сосудов, для этого применяли деревянную лопаточку, следы от ударов которой чётко прослеживаются на некоторых сосудах (рис. VI, 18), но значительно чаще стенки заглаживались пучком травы. Все сосуды, за редким исключением, покрыты орнаментом, причём следует отметить, что исключением являются небольшие плохой выделки сосуды, которые ставились в могилы.

Основные элементы орнамента разбирались в главе, посвящённой керамике, здесь напомним лишь, что основу орнаментации составляли лощёные (рис. VI, 22), рельефные полоски (рис. VI, 16), прочерченные линии (рис. VI, 22), штампованный орнамент (рис. VI, 23). Орнамент наносился на сырую глину различными инструментами — гладким, разогретым лощилом-камнем (полоски лощения), специальной «гребёнкой» (рельефные вертикальные полосы), остриём (прочерченные линии), специальным штампом (особый орнамент, покрывающий всю поверхность сосуда) (рис. VI, 23), рисунок штампа мог быть различным.

Серый и чёрный (реже) цвет сосудов говорит о восстановительном обжиге, он не был качественным, нередко даже на «парадных» сосудах поверхность была покрыта пятнами от красного до серого тона. Поэтому не исключено, что обжиг керамики производился в кострах, где сосуды обкладывали слоем топлива, и там, где оно прогорало и могли получаться такие пятна-прожоги, весьма частые на Иволгинских сосудах.

Есть основания полагать, что обжиг керамики производили в специальных ямах. Одной из таких ям могла быть яма 217 (размер — 2,33х2,05 м, глубина — 1,15 м). В пользу такого предположения говорят: правильность формы ямы, стенки, покрытые глиняной обмазкой, покрасневшей от высокой температуры, большое количество обгорелого дерева и углей, керамический брак и шлаки, обнаруженные в заполнении и на дне ямы. В этой же яме в специальном подбое найден череп женщины пожилого возраста с двумя шейными позвонками. Это захоронение головы можно рассматривать как ритуальное, связанное с гончарным ремеслом и той ролью, которую в нём играла женщина. Но вопрос о том, как и где производили обжиг сосудов, остается открытым, поскольку гончарных печей пока не обнаружено.

Керамика однородна по технике изготовления и отделке. Исключением является черепок из ямы 266 из красной глины, покрытый светлым ангобом из тонкого слоя светлой жёлтой

(76/77)

глины. Обломок покрыт полосками лощения, эти полоски, красные по цвету основания черепка, отчётливо выделяются на фоне светлого ангоба. Аналогии такому обломку нам неизвестны ни на одном памятнике хунну, хотя необходимо отметить, что цвет ангоба похож на светлую жёлтую глину сосудов из хуннских погребений Монголии (раскопки С.В. Киселёва, материал не издан, хранится в Институте археологии АН СССР, инв. № 47/ГМ 49).

Плавка железа и бронзы, изготовление изделий из железа и бронзы. Железоплавильный горн был обнаружен под развалинами большого хозяйственного сооружения, которое не было исследовано, его устройство осталось невыясненным (рис. II). На дневной поверхности оно имело вид курганообразной насыпи, в плане похожей на квадрат с округлыми углами размером 30x30 м, высотой 1,6-1,65 м. Под беспорядочно лежавшими каменными плитами были обнаружены остатки сыродутного горна для выплавки железа. Горн состоял из двух частей: «шахты», где плавилась руда, и полуподземного канала, через который поддувался воздух и регулировалась топка горна, откуда вычёрпывался готовый металл. «Шахта» представляла собой вырытое в земле квадратное углубление с округлыми углами, стенки которого, обмазанные глиной, были сильно ошлакованы. Длина «шахты» — 37,5 см, ширина — 37,5 см, глубина — 35 см. Нижнее основание северной стенки «шахты» соединялось с овальным в сечении подземным каналом высотой 20 см при ширине, равной стороне «шахты». Дно «шахты» постепенно повышалось к овальному в плане наружному отверстию хода. Общая длина полуподземного канала равнялась 90 см. «Шахта» и ход были забиты кусками шлака и древесного угля. Наверху у юго-западного угла «шахты» сохранились остатки сферического глиняного сильно обожжённого купола перекрытия «шахты».

Процесс выплавки железа представляется в следующем виде: сильно измельчённая железная руда и древесный уголь закладывались перемежающимися слоями через отверстие в куполе-перекрытии «шахты», которое после этого заделывалось специальной пробкой, обмазывавшейся глиной на всё время производственного цикла плавки железа. Обломки такого купола с пробкой были обнаружены рядом с горном. Процесс выплавки железа в сыродутном горне общеизвестен [31, с. 22, 23]. В результате плавки восстановленные частицы железа опускались на дно, слипаясь и образуя крицы, пропитанные ещё некоторым количеством шлака. Обломки таких криц здесь и были обнаружены в большом количестве. Анализы шлаков (табл. 3) и железных изделий (табл. 4) подтвердили, что выплавка железа производилась сыродутным способом. Сырьё для производства железа было местным. В бассейне р. Селенги (возле Тарбагатая), а также на р. Джиде, у Коротково, возле Петровск-За-

(77/78)

байкальского и других местах [25] в изобилии встречаются железные руды.

Так как железо получалось сыродутным способом, то использовали метод ковки для получения изделий. Из железа выделывалась основная масса орудий труда: топоры, долота, сошники, наконечники лопат, ножи; оружие — кинжалы, наконечники стрел, предметы конской упряжи, бытовые предметы.

Значительная часть этих предметов, в особенности оружие и предметы конской упряжи, поставлялась кочевому населению степей, и Иволгинское городище можно рассматривать как один из ремесленных центров в Забайкалье, которое удовлетворяло нужды кочевников.

Изготовление бронзовых изделий. На городище плавили и бронзу. Плавку, видимо, производили в жилищах, так в жилищах 32 и 37 найдены глиняные льячки (рис. VI, 15) и масса бронзовых капелек.

Бронза шла в основном на изготовление бытовых предметов (котлы, чаши), зеркал, украшений (пряжки, подвески) и в меньшей степени на изготовление некоторых предметов вооружения (наконечников стрел).

В отличие от железных, бронзовые изделия не ковались, а отливались, на каждом из них хорошо прослеживаются швы от литейной формы (самих литейных форм не найдено). Вероятно, обломки одной из форм найдены в яме 256, но сильная ошлакованность с внутренней стороны не даёт возможности определить, для отливки какого изделия она служила.

Исключительно интересна по технике изготовления бронзовая чаша из жилища 2 (рис. VI, 5). Внутренняя поверхность тщательно отполирована, наружная обработана небрежно, почти сплошь покрыта раковинами, образовавшимися при отливе чаши. По вертикальному бортику в придонной части чаши располагались в шахматном порядке квадратные заклёпки на пространстве примерно на 3/4 окружности чаши. Очевидно, эти заклёпки являются следами бронзовых стержней, с помощью которых при отливке удерживались на определённом расстоянии друг от друга обе половинки формы. Процесс отливки можно реконструировать следующим образом: форма устанавливалась на боку, внешняя и внутренняя её половины скреплялись бронзовыми стержнями, расположенными в шахматном порядке по поверхности чаши, за исключением верхней её части, где скрепления не требовалось. Металл заливался сверху, вследствие быстрого его охлаждения стержни не успевали расплавиться, и их зачеканнвали в виде квадратных головок.

Исследование Иволгинских бронзовых изделий методом спектрального анализа показало, что на городище существовал особый очаг металлургии, один из трёх, зафиксированных в Забайкалье в хуннское время. Об этом же свидетельствуют находки в культурном слое городища и хозяйственных ямах остатков

(78/79)

Таблица 3. Анализы шлаков. ¹

¹Для исследования было взято 6 образцов шлака одинакового веса.

Таблица 4. Анализы железных изделий.

бронзолитейного производства. Характерные особенности состава Иволгинских бронз и организация бронзолитейного производства на городище стали предметом специальных исследований [40, 41, с. 47-84].

Костерезное ремесло. По численности предметы из кости и рога занимают среди находок второе место после керамики. В каждом жилище и в большинстве ям найдены костяные и роговые изделия и заготовки к ним. Материалом служили рога оленей, косуль, а также кости домашних животных. Большой опыт и вкус позволяли использовать для изделий всякую кость применительно к её форме и фактуре. Трудно найти такую область производства и быта, где бы не употреблялись костяные изделия — орудия труда, предметы вооружения, различные бытовые предметы.

Процесс работы над изделием, очевидно, начинался с того, что кость распаривали, а затем резали, придавая ей нужную форму. Костяная стружка, получавшаяся при этом, обнаружена в ряде жилищ и ям. Видимо, существовали какие-то орудия, которыми высверливали отверстия разного диаметра от 1,5 см и меньше. На гадательных лопатках для получения отверстий тонкое вещество кости не высверливали, а прожигали раскалёнными круглыми стержнями. Многие изделия из кости носят следы полировки (очевидно, полировали с помощью шкурок).

(79/80)

Орнамент на изделия наносился металлическим остриём, которым вырезали исключительно тонкие линии. Некоторые изделия являются подлинными произведениями искусства: они либо покрыты изящным и тонким рисунком (рис. X, 1, 4, 6, 7, 10, 11), либо таковыми их делает совершенство формы (рис. Х, 3), либо искусная полировка.

Костерезание, безусловно, зародилось и развивалось на местной степной основе. Формы изделий находят аналогии во многих культурах кочевников Сибири. Преобладают местные вкусы, связанные с изображением животных (рис. X, 1, 3).

Выделка кож, шерсти, тканей. В письменных источниках имеется свидетельство об одежде хунну: «...начиная от правителя, все питаются мясом домашнего скота, одеваются в его шкуры и носят шубы из войлока» [71, 1968, с. 34]. Одежды, в которые одевалась основная масса народа, хунну сами и изготавливали, умели выделывать кожи, изготавливать шерсть, ткани.

Пока мы не располагаем достаточными материалами для восстановления технологических процессов изготовления кож и шерсти. Для выделки кож мог служить инструмент, сделанный из лопатки овцы (рис. IX, 32) (использовали как правую, так и левую лопатку). Сшивались кожи сухожилиями, а отверстия проделывались проколками. Найдено большое количество проколок различного фасона и размера (рис. IX, 25, 30, 31).

Многочисленное овечье стадо поставляло шерсть, из которой изготавливали одежду и войлок. А.А. Воскресенский, исследовавший шерстяную ткань и ковёр из Ноин-Улы, считает, что с производством местных шерстяных тканей тесно связан вопрос о крашении [5, с. 92, 93]. По его мнению, ткани окрашивали красками, приготовленными из корней марены, растущей в различных районах Азии. Несмотря на сложность технологического процесса окраски тканей краппом, это искусство хорошо было известно мастерам-красильщикам и, по мнению А.А. Воскресенского, свидетельствует о высокой технике крашения.

Плотничье дело. Имеющиеся материалы говорят также о высоком мастерстве, связанном с плотничьим делом. При строительстве жилищ использовались различные деревянные конструкции: балки, жерди перекрытий, столбы, поддерживавшие кровлю, доски на нарах, тщательно пригнанные друг к другу, подтёсанные. В жилище 29 найдена доска, сохранившаяся ширина которой 30 см, толщина — 2,5 см, длина — 2,3 м. Высокий деревянный тын окружал городище. В могилах хунну обнаружены срубы и гробы.

Для плотничьих работ употреблялись топоры (рис. VIII, 23), долота (рис. VIII, 17). Основным орудием, очевидно, являлся топор, поскольку все выявленные деревянные конструкции были рублеными.

(80/81)

Видимо, большое количество изделий из дерева употреблялось и в быту, но сохранилось немногое: долблёное корыто на полу жилища 38 и небольшой кружок из берёсты с отверстиями по краям.

По свидетельству письменных источников, хунну дорожили принадлежавшими им участками леса, ибо он шёл на изготовление юрт, телег, древок стрел и т.п. [71, 1973, с. 46].

[ Заключение. ]   ^       *       *       *

Всё, сказанное о ремёслах, позволяет утверждать, что иволгинцы многое умели делать и делали это с определённой степенью совершенства. И истоки этих навыков, в основном самобытные, включали воздействие более ранних и одновременных культур Забайкалья, Минусинской котловины, Алтая, а отчасти и воздействие сопредельных территорий Центральной Азии.

Наибольшей самостоятельностью отличалось костерезное ремесло, основанное целиком на местных традициях степных культур. Также самобытен и характер гончарного ремесла, керамика хунну является одним из самых характерных признаков их культуры. В вопросах об истоках производства железа и бронзы и изготовления изделии из них пока много неясностей, но вместе с тем нужно отметить, что такие формы железных предметов, как кольчатые ножи и круглые пряжки с поперечным языком, воII-I вв. до н.э. были распространены на обширной территории от Западной Сибири до Дальнего Востока. Нельзя также забывать и о высокоразвитой индустрии бронзы в предшествующий хунну период, относящийся к культуре плиточных могил [20, с. 57], причём поздний этап этой культуры свидетельствует о том, что население долины Селенги перешло к употреблению железа в дохуннский период [20, с. 61]. Культура плиточных могил исчезла с приходом хунну, но, безусловно, эта местная основа послужила той почвой, на которой смогло широко развиться производство железных и бронзовых изделий у забайкальских хунну.

Сейчас пока трудно проследить те конкретные пути, по которым можно установить связи местного производства бронзы и железа с подобным производством у хунну, ибо материалы плиточных могил, которыми мы располагаем, весьма немногочисленны и фрагментарны, несомненно только, что производство железа и бронзы у хунну в Забайкалье возникло не на пустом месте, ему предшествовала и оказала на него влияние местная культура бронзового века, зафиксированная находками в плиточных могилах.

Рассмотренные материалы по ремёслам, занимавшим значительное место в хозяйстве Иволгинского городища, прежде всего убеждают в высоком уровне их развития и в том, что основные направления в хозяйстве Иволгинского городища —

(81/82)

земледелие, ремёсла и скотоводство — определяли осёдлый характер жизни его обитателей. Наличие таких осёдлых поселений с земледельческо-ремесленным хозяйством — исключительно интересное явление в жизни общества хунну. Г.П. Сосновский, исходя из факта существования осёдлых поселений у хунну, утверждал, что у них был полукочевой уклад хозяйства [59, с. 156]. Эта мысль обстоятельно развивается им в ряде неопубликованных работ, хранящихся в архиве ЛО Института археологии АН СССР.

Представляется, что этот вопрос должен решаться несколько иначе. Узкая база кочевого хозяйства хунну, конечно, требовала расширения. Хунну пытались преодолеть эти затруднения несколькими путями. Одним из них являлась организация ряда осёдлых поселений, на которых обосновывались ремесленники и земледельцы.

Иволгинское городище, как и ряд других поселений, является свидетельством стремлений хунну расширить свою экономическую базу, преодолеть затруднения, проистекающие от ограниченных экономических возможностей кочевого хозяйства. Весь материал по хозяйству Иволгинского городища убеждает в том, что оно выполняло именно такую роль, снабжая кочевых хунну продуктами земледельческо-ремесленного хозяйства.

Организация таких поселений вовсе не означала, что хунну-кочевники становились «полукочевниками», поэтому утверждение Г.П. Сосновского о полукочевом хозяйстве хунну, которое основывается на факте наличия у них ряда осёдлых поселении, не представляется обоснованным.

Таким образом, хотя основной уклад общества хунну кочевнический, ограниченные экономические возможности кочевнического хозяйства приводили к необходимости основывать поселения с земледельческо-ремесленной специализацией хозяйства, и в этом проявлялось общественное разделение труда между кочевой и осёдлой частью. Поселения хунну, в том числе и Иволгинское городище, являются отражением такого процесса. Осёдлые поселения были исторически необходимы, существенно дополняя ограниченные экономические возможности общества хунну [14, с. 55-59].

наверх