В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков
История енисейских кыргызов.
// Абакан: ХГУ им. Н.Ф. Катанова, 2000. 272 с. ISBN 5-7810-0119-0
Часть II. Кыргызское государство (VI-XII вв.).
[ 9 ] Памятники кыргызской письменности.
В VII-VIII вв. древнетюркские государства Центральной Азии создали свою руническую письменность. Согласно мнению тюрколога С.Г. Кляшторного, она возникла в результате заимствования согдийского алфавита, дополненного своими знаками, сходными с тамгами. [1] Кыргызы, вероятно, получили письменность от кок-тюрков или уйгуров. По данным китайской хроники «Синь Тан-шу», сообщалось, что в делопроизводстве Кыргызского каганата использовалось уйгурское письмо. [2]
Кыргызский алфавит состоял из 39-и несоединявшихся на письме знаков, хорошо приспособленных для вырезания на дереве и камне. Обычно знаки наносились горизонтальными строками и читались справа налево. Письменность точно передавала фонетические особенности тюркских языков, т.к. согласные буквы имели два варианта написания в зависимости от того, с каким гласным они употреблялись.
Древнетюркские памятники письменности впервые были открыты на территории Хакасии. В 1721-1722 гг. участник первой академической экспедиции в Сибирь Д.Г. Мессершмидт обнаружил в долине р. Уйбат неизвестные надписи на каменных стелах. Он назвал их «руническими» по сходству со скандинавскими рунами. [3]
Однако ещё раньше, в 1675 г., русский посол в Китай Н.П. Спафарий, проезжая мимо Кыргызской земли, отметил: «А до большого порога не доезжая, есть место, утёс каменный по Енисею. На том утёсе есть вырезано на камне неведомо какое письмо... А никто не ведает, что написано и от кого». [4] Сейчас трудно сказать, о каком утёсе идёт речь. Возможно, это Туран или Тепсей, где имеются небольшие надписи, а может быть это скала «Сиген-хая» по р. Енисей у д. Комарковой. Согласно указаниям хакасов, на ней были вырезаны древние письмена, разрушенные временем.
В долине Верхнего Енисея, на территории Тувы и Хонгорая, обнаружено более 150-и памятников древнетюркской письменности. Они относятся ко времени существования Кыргызского государства. Как правило, они вырезались на стелах у могил средневековой знати, где выражалась скорбь по поводу «ненасладившейся» жизни, указывались общественные заслуги умершего и т.д. Кроме эпитафий, имеются краткие надписи в честь исторических событий, путевые отметки, надписи на предметах личного пользования, автографы на культовых местах.
(121/122)
Все крупные авторитетные тюркологи — В. Томсен, Е.[В.] Радлов, С. Малов — считали енисейские рунические памятники письменности принадлежащими кыргызам. [5] Ярким свидетельством принадлежности их к кыргызам выступают вырезанные на них тамги. Они были совершенно аналогичны тамгам, которыми пользовались вплоть до начала XX в. тувинские и хакасские роды кыргыз. [6] В основе их находилась фигура дуги или полумесяца с различными комбинациями.
Кыргызские памятники письменности созданы на едином литературном языке древнетюркского мира, господствовавшим в VII-X вв. на просторах Центральной Азии. [7] Этот литературный язык обладал стилистическим единообразием и набором стандартных образных средств.
На территории Туркестана древнетюркское руническое письмо в X-XI вв. было вытеснено арабским алфавитом, вследствие распространения ислама. Вероятно, только на берегах Енисея руническая письменность сохранилась дольше и была погребена вместе с разрушением Кыргызского государства монголами.
Согласно представлениям тюрков Саяно-Алтая, письмо (пiчiк) имеет божественное происхождение. В героическом эпосе верховные творцы-чаячы отправляют богатырям книги, по которым последние узнают свою судьбу. Согласно мнению хакасов, рунические письмена на скалах Енисея были созданы горными духами-хозяевами. Когда хакасы перешли на русскую графику, то горные духи оскорбились и перестали помогать им.
Не исключена возможность, что кыргызские руны дожили вплоть до гибели кыргызского этноса в начале XVIII в. Так, в 1701 г. при заключении соглашения с Российским государством кыргызские князья составили договор «за их татарским письмом». К началу XVIII в. в делах Красноярской канцелярии накопилось кыргызских «одиннадцать писем, которые писаны на бумаге, да одно письмо на берёсте, а подлинно оных писем перевесть на русское письмо в Красноярске некому». [8]
К сожалению, в результате пожара 1705 г. дела Красноярской канцелярии сгорели и мы навсегда потеряли указанные документы.
В 1963 г. в окрестностях аала Чарков тюркологом М.И. Боргояковым был обнаружен памятник кыргызской письменности, привезенный и установленный затем археологом А.Н. Липским в Хакасском краеведческом музее. С двух сторон песчанниковой плиты (длина 2,6 м., ширина 0,6 м, толщина 0,18 м.) в три строки был нанесён текст. Знаки выбиты, затем протёрты и представляют глубокие желобчатые линии. Одна сторона плиты была обращена вверх и поэтому на ней надпись плохо сохранилась. Согласно существующей регистрации, надпись считается седьмым памятником с р. Уйбат. Впервые его перевод был сделан нами в 1973 г. [9] Содержание представляет большой интерес и
(122/123)
вызывает особое внимание со стороны видных тюркологов. [10] В своей недавно изданной книге профессор И.В. Кормушин предложил новое чтение данного памятника. [11] Не отрицая возможность новой трактовки и учитывая многие верные поправки текста этим маститым учёным, мы всё же оставляем за собой право нашего чтения и перевода седьмого памятника кыргызской письменности с р. Уйбат. В результате новой корректировки передняя сторона надписи читается нами следующим образом:
(1) (эрдэм) эр кунчуйун казгандыныз бокмединиз бег эрким бег;
(2) бун буна адырылдыныз ачыга кырк эриг кансыз кылд (ыныз);
(3) (учк) урыкан илин алдукда азыгпыг тонуз тег тириг бег сиз (см. рис. 1 [ в этой книге — Рис. 44. ]).
Перевод: (1) (Доблестный) муж! Вы приобрели (много) принцесс, (но) не насладились княжеской властью, о бег!
(2) Тысяча печалей! Вы отделились (от нас), о горе! Сорок мужей-воинов Вы оставили (букв. сделали) без отца!
(3) При взятии племенного союза Уч-курыкан Вы Тириг-бег (были) словно клыкастый вепрь!
Задняя сторона памятника, с учётом поправок И.В. Кормушина, по-видимому, звучит следующим образом:
(4) ... алыч барс Тириг бегим йыта эрдемим сизе!
(5) (элимке) элчиси эртмиш кок турк беге.
(6) ... (эр) олуртум кок бори карамаг багын олуртум.
Перевод: (4)... Мой дикий барс Тириг бег! Увы! Моя мужская доблесть Вам (принадлежит)!
(5) Он был послом (от моего эля) к бегу небесных тюрков.
(6) ... Я убивал (мужей-воинов), я убивал подразделения (многочисленной) стаи серых волков!
У нас не вызывает особого сомнения слово «кунчуй», где древний писарь совершил ошибку и вместо буквы [ Здесь русские буквы З, О, Ч — заменяют внешне сходные рунические знаки, см. таблицу знаков у С.Е. Малова и Рис. 43. ] «з» — «нч» поставил «о» — «н», ибо здесь налицо трафаретная фраза о приобретении принцесс. Подобная ошибка совершена и в слове «кырк», где звук «ч» — «р» передан другим знаком. И древние авторы могли хромать в орфографии. В шестой строке, вместо предложенной И.В. Кормушиным трактовки «кара аш» — соболь, мы читаем «карамак» — стадо, стая. Такой термин отмечен С.Е. Маловым в кыргызских памятниках письменности и до сих пор сохранился в хакасском языке. [12] С другой стороны, трудно поверить, чтобы степные кыргызские беги сами добывали соболей. Как правило, они получали их от своих киштымов.
Переходя к исторической интерпретации памятника надо выделить несколько важных моментов. Эпитафия посвящена доблестному князю Тириг-бегу, тотемным животным которого являлся барс и, в таком случае, повествование идёт о кыргызском правителе. Надпись представляет обращение к преждевременно умершему Тириг-бегу от имени оставшегося в живых на-
(123/124)
следника от его боевой славы. Сам Тириг-бег был главой дружины из сорока батыров, для которых он являлся отцом родным. Текст памятника доносят до нас отзвуки былой военной демократии общественного строя кыргызов. Тириг-бег ходил в боевой поход против курыканов (по И. Кормушину — уйгурского хана) и в свирепой битве покорил восточных соседей кыргызов. Вероятно, он возглавлял посольство к кок-тюркам Тюркского каганата. В дальнейшем его преемник хвастливо стал заявлять о своей победе над многочисленной «стаей серых волков», т.е. в данном случае надо понимать гвардию кок-тюрков, имевших на своих знамёнах изображение головы волка.
Исходя из полученных фактов, можно предположить, что памятник относится к первой половине VIII в. н.э., когда между Тюркским и Кыргызским каганатами, после мирных взаимоотношений разгорелись военные действия. Если наше чтение верно, то захват кыргызами курыканов и Прибайкалья произошёл не в период «великодержавия», а на столетие раньше, при первых кыргызских каганах. Возможно, в то время часть курыкан была вытеснена на север и положила начало движению предков якутов в долину р. Лены.
В Уйбатской степи Хакасии известен ещё один привлекательный памятник рунической письменности, выбитый на каменной плите кургана «Узун-оба» и ныне считающийся девятой надписью с р. Уйбат. [13] [ Рис. 45. ] Он был переведён тюркологами И.Л. Кызласовым и С.Г. Кляшторным. Согласно чтению И.Л. Кызласова, текст девятого уйбатского памятника гласил: «(1) татарыг эли; (2) иге учун берур; (3) экимиз; (4) кулур». Перевод: (1) община Татара; (2) приносит дары (духу)-хозяину; (3) наши посевы (4) (им) оберегаются. [14]
Слово «татар» И.Л. Кызласов воспринимает как собственное имя главы общины (эля), а начальное слово второй строчки «иге» как «дух-хозяин посевов». На основе своего перевода он делает широкие исторические заключения. Он трактует данную надпись в виде сакрального текста, связанного с земледельческим жертвоприношением, якобы бытовавшим в «Древнехакасском» государстве. Однако памятник находится в сухой Уйбатской степи, где отдалённые потомки кыргызов — хакасские скотоводы вплоть до наших дней никогда не занимались земледелием и не знали земледельческих традиций. Трудно поверить, что на каменистой, выжженной солнцем местности, да ещё вокруг кургана, совершались подобные земледельческие культы.
Высокий авторитет в российской тюркологии, проф.С.Г. Кляшторный опроверг историко-этнографическую интерпретацию И.Л. Кызласова и предложил своё альтернативное чтение. Согласно его трактовке, текст памятника звучит следующим образом: «(1) татар: (й)ыг эли; (2) (й) игу чун берур; (3) экимиз; (4) кулур». Перевод: (1) Татарский враждебный (?) эль (2) ради (своего) блага выплачивает (дань, откуп); (3) мы оба (этому) (4) радуемся». В данном случае слово «татар» понимается не как имя главы общины, а как исторический этноним восточных соседей древнетюркских народов. По истори-
(124/125)
ческой интерпретации С.Г. Кляшторного, татары в начале IX в. являлись союзниками уйгуров. Поэтому враждебные действия кыргызов против «татарского зля» можно отнести к IX-X вв., «т.е. к периоду уйгуро-кыргызскйх войн в Монголии и Присаянье и последующих кыргызских походов в Восточный Туркестан». [15]
Поддерживая мнение проф. С.Г. Кляшторного в отношении значения слова «татар», мы в свою очередь предлагаем следующее чтение указанного памятника: «(1) татар ыг эли; (2) игечин берур; (3) экимиз (4) кулур». Перевод: (1) татарский плачущий народ; (2) своих сестёр отдаёт; (3) а наши младшие братья (получая в награду женщин) (4) радуются (этому).
До сих пор в терминологии родства многих тюркских языков, и в хакасском в том числе, имеются слова «игечи» — старшая сестра (мужа или жены) и «ике» — младший брат. [16] В связи с указанной терминологией мы готовы предложить следующую историческую интерпретацию. В древнетюркских надписях татарами обозначались монгольские племена. Например, в 750 г. уйгурский каган Моюн-чур двинул свои войска на восток, где «татар... призвал к ответу». [17] В китайской политической и историографической традиции, начиная с Сунского времени (X в.), также преобладало наименование монголов татарами (да-да). После разгрома Уйгурского каганата и захвата территории Центральной Азии в 840 г. кыргызы столкнулись с монголоязычными татарами. Вероятно, в период своего «великодержавия» кыргызы, разгромив враждебных татар, захватили в качестве трофеев их женщин, мужья которых пали в бою. По обычаю, татарские рабыни стали достоянием кыргызских мужчин. Вероятно, такое знаменательное событие и отражает девятая надпись р. Уйбат.
На территории Хонгорая до сего дня было известно 82 памятника кыргызской письменности. В 1997 г. при раскопках Саянского острога новосибирский археолог С.Г. Скобелев обнаружил фрагменты новой каменной плиты с надписью. На крупном фрагменте в первой строке можно прочитать слово «учун» — ради, а во второй строке — «элимиз» — наше государство. [18]
Судя по найденным обломкам, можно с уверенностью сказать, что памятники кыргызской письменности подверглись частичному уничтожению (возможно, даже в монгольскую эпоху) и их количество было гораздо больше, чем мы знаем.
Итак, кыргызские руны, при правильном их чтении, помогают раскрыть тайны истории государства южносибирских номадов. Правящим классом военно-политической системы кыргызов являлись беги, которым и посвящены эпитафийные надписи. Их княжеская власть держалась на военной силе дружин, состоявших из потомственного сословия батыров и рядовых воинов-эров. Беги служили своему небесному элю (государству), главой которого был каган. Воспевание в текстах земного рода «барс» связано, как склонны
(125/126)
думать учёные, с тотемом кыргызов, который, можно предположить, употреблялся вместо их этнонима. По данным памятников рунического письма, Кыргызское государство активно выступало на политической арене Центральной Азии. Кыргызы вели дипломатические отношения с Тибетом (Тупуткан), воевали с курыканами, подчинили вражеских татар и т.д. Кроме того, памятники письменности, несомненно, отражают уровень развития древнетюркского языка и представляют яркий образец кыргызской литературы.
(/216)
[4] Спафарий Н.М. Сибирь и Китай. Кишинёв, 1960. — С.70.
[8] Архив внешней политики России Министерства иностранных дел (АВПР МИД). Оп. 62/1. Д. II. Л. 222.
[9] Бутанаев В.Я. Новая уйбатская сабра // Уч.зап.ХакНИИЯЛИ. — Абакан, 1973. — Вып. XVIII. — Серия филолог. — С. 149-152.
[12] Малов С.Е. Указ.соч. С. 11; Бутанаев В.Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. — Абакан, 1999. — С. 179.
[13] Кляшторный С.Г. Девятая надпись с Уйбата // Советская тюркология, 1987. — №1. — С.33.
[14] Кызласов И.Л. Земледельческое жертвоприношение древнехакасской общины (новый рунический памятник на Среднем Енисее). // Советская тюркология, 1987. — №1.
[15] Кляшторный С.Г. Указ.соч. — С.36.
[16] Бутанаев В.Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. — Абакан, 1999.
[18] Приношу свою глубокую признательность С.Г. Скобелеву за предоставленный материал, который до сих пор ещё не опубликован.
|