А.В. Богачёв

Опыт эволюционно-типологической группировки
раннесредневековых пряжек лесостепного Поволжья.

/ Препринт. Свердловск: 1990. 31 с.

OCR автора сайта, сканы предоставил    khaa-alec

Введение

Проблема методов исследования является одной из основополагающих в любой отрасли научного познания. Это достаточно хорошо понимают эмпирики и теоретики, естественники и гуманитарии, идеалисты и материалисты. «Не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинным». [1] «Здесь у нас самые ценные выводы — методы». [2] На такое особое место ставили каждый в своих работах Метод выдающиеся мыслители XIX столетия К. Маркс и Ф. Ницше, которых трудно заподозрить в сходстве мировоззренческих позиций.

Правилом хорошего тона в научном исследовании была традиция «оправдания метода», «защиты метода», который должен привести к объективным результатам. К чести археологии, в период становления её как особой области познания, выдающиеся учёные О. Монтелиус, В.А. Городцов, П.П. Ефименко начали именно с обоснования методов нарождающейся науки. К сожалению, последующие поколения археологов (за редким исключением) целенаправленно вопросы формирования археологических методик не ставили. Результатом такого отношения к проблеме методов явилась ситуация, когда в подавляющем большинстве публикуемых работ археологи предпочитают опускать процедурно-исследовательскую «кухню» (в лучшем случае, ограничиваются двумя-тремя фразами), оставляя схему — «материал — аналогии материалу — выводы». В этой связи, в более выгодном свете предстает полевая археология и археология на стыке с методами естественных наук.

Количественный и качественный рост археологического материала предопределяет поиск единых унифицированных методик его изучения. С высоты сегодняшнего знания было бы наивным искать единый метод-панацею, «комплексный» метод археологического познания.

(3/4)

Процедур анализа археологических источников должно быть несколько (даже исследовательских группировок для каждого материала может быть несколько [3]). И выбираться они должны сообразно цели исследования (хронологическая, культурная, этническая и т.д. идентификация), характеру источника (условия обнаружения, материал изготовления, сохранность, массовость и т.д.), специфике исторического и природно-географического региона и т.д. Но каждая из этих методик должна быть максимально унифицирована, апробирована и описана.

В сферу научных интересов автора входит проблема рассмотрения методик археологического датирования. Наши представления о процедуре хронологического анализа археологических источников как о цельной системе альтернативных приемов определения относительных и абсолютных дат древностей частично были опубликованы. [4]

В настоящей работе предлагаются материалы по конкретизации одного из методов относительного датирования массового археологического материала.* [Сноска: * Основные положения работы были изложены автором и обсуждались на заседании Отдела теории и методики Института археологии АН СССР в апреле 1989 г.]

§1. Два метода относительного датирования: возможности и перспективы.   ^

Современный археолог, выстраивая массовый материал в хронологические колонки, помимо стратиграфии и планиграфии, широко использует два метода.

Первый — типологический (Л.С. Клейн во избежание терминологической путаницы называет его «эволюционно-типологический» [5]) был

(4/5)

предложен на рубеже XIX-XX веков и сформулирован О. Монтелиусом: «Важнейшие серии оружия, утвари, украшений и сосудов вместе с их орнаментацией, я рассматриваю каждую в себе самой, чтобы узнать в каком порядке типы, судя по их собственному критерию, следовали друг за другом». [6]

Второй метод — изучение взаимовстречаемости типов вещей в комплексах (вариант корреляции) — в археологии впервые применил П.П. Ефименко. [7] В дальнейшем его метод Г.А. Фёдоровым-Давыдовым был поставлен на более жёсткую статистическую основу. [8]

Сравнивая конкретные разработки, выполненные этими двумя методами нетрудно заметить, что эволюционно-генеалогические древа, «выращенные» методом О. Монтелиуса, сделаны как правило «на глазок», без должных научных и статистических обоснований. Следовательно, исследования подобного рода в большей степени субъективны, спорны; и в меньшей — проверяемы. Не случайно, при ссылках на такие работы, в обязательном порядке, упоминается фамилия автора: «типология по В.А. Городцову», «хронология В.Ф. Генинга» и т.д.. Феномен же того, что при размытости принципов эволюционно-типологического метода, многие схемы, выстроенные на его основе всё-таки «работают» (т.е. отражают действительные изменения в материале, происходившие с течением времени), можно объяснить прежде всего опытом и интуицией исследователей.

Разумеется, момент субъективности нельзя полностью исключить из процедуры группировки археологических источников уже потому, что акт разделения признаков на существенные и несущественные — сугубо субъективен. Однако, после того, как признаки обозначены, любая статистическая (а, значит, более однозначная) подоснова сделает метод максимально объективным, а полученные результаты — проверяемыми.

(5/6)

Один из возможных вариантов статистико-комбинаторной базы для типологического метода был предложен в 1966 году Я.А. Шером. Таковой стала все та же взаимовстречаемость признаков — «сочетание, которое согласуется со статистическим критерием значимости». [9]

С момента выхода статьи Я.А. Шера прошло более 20 лет, но большинство типологических разработок в археологии по прежнему делается «на глазок».

§2. Границы применения эволюционно-типологического метода и проблема выбора «полигона» для исследования.   ^

В настоящей работе эволюционно-типологическим методом анализируются пряжки из раннесредневековых памятников лесостепного Поволжья — категория массовая, разнообразная, хронология которых до настоящего времени активно обсуждается.

Чем обусловлен выбор в качестве «полигона» для апробирования отдельных сторон метода именно этой группы изделий?

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо остановиться на более широком аспекте проблемы — о границах применения эволюционно-типологического метода.

Хорошо известен пример, когда, применённый для всей Центральной Европы, метод О. Монтелиуса «не стал работать» — сказалась культурная чересполосица региона, резкая смена одного этноса другим. В то же время, генеалогическая схема развития материальной культуры, созданная О. Монтелиусом для Скандинавии, где с эпохи неолита до средневековья наблюдается преемственность культур, актуальна по сей день.

Однако, культурная чересполосица или отсутствие этнической преемственности не всегда могут быть преградой к использованию

(6/7)

эволюционно-типологического метода.

В древней истории человечества были периоды, когда при определённых природно-географических и экономических условиях складывались разнокультурные и полиэтничные территориальные зоны, в которых формировались единые производственно-технологические стереотипы, выразившиеся в однотипных линиях развития орудий труда, оружия и т.д. Примерами таковых могут быть металлургические области эпохи бронзы. В подобного рода контексте типологический анализ ножей, наконечников копий и т.п. будет вполне оправдан.

Сравнительно недавно в археологической литературе оформилось понятие горизонта. М.Б. Щукин пишет, что «памятники горизонтов рассыпаны на большей территории и располагаются не столь компактно, как в археологических культурах, иногда вклиниваются в инокультурную среду, число интегрирующих типов не столь велико и охватывают они сравнительно узкие хронологические интервалы. Это — или неустоявшиеся или несостоявшиеся археологические культуры». [10] В случае с горизонтом эволюционно-типологическим методом могут изучаться «интегрирующие типы» вещей.

Практически не изучены в современной науке механизмы развития такого социально-психологического феномена как мода. Вполне понятно, что, например, для изменения формы кольца серьги с круглого на овальное, не нужна революция в технологии их производства, но такая, тенденция наблюдается на восточноевропейских материалах VI-VIII вв. Причём морфологические изменения серёг в этом направлении происходили на Кавказе, в Прикамье, в Крыму, на Урале, на обширных пространствах степей Евразии у различных культурно-этнических групп, тем не менее объединенных общеевропейскими вкусами. Таким образом, построение генеалогии модных украшений вполне обосновано.

(7/8)

Из всего этого следует, что использование эволюционно-типологического метода в качестве основного при анализе археологических источников имеет определённые границы. Применение его уместно в тех случаях, когда известно, что в определённом регионе в определённое время в силу каких-либо причин (экономических, политических, социальных, этнических, культурных и др.) возникали центростремительные тенденции, приведшие к появлению сходных материальных феноменов.

В данном случае речь идёт о сочетании индуктивного метода (каковым является эволюционно-типологический) с дедуктивным, когда исследователь, не игнорируя полученные ранее знания (не обязательно археологией) о различных сторонах развития региона в древности, активно использует их. Этот принцип вполне укладывается в рамки «системной стратегии» исследования, предложенной Л.С. Клейном, которая нацеливает на работу с «более широким культурным контекстом». [11]

Пряжки из комплексов IV-VIII вв. лесостепного Поволжья отражали колебания общеевропейской раннесредневековой моды (разумеется, с поправкой на традиционные местные вкусы), что делает оправданным изучение их типологическим методом на широком культурно-географическом фоне.

В картотеке автора значится свыше 500 экземпляров пряжек, найденных на поселениях и могильниках в регионе; в настоящей работе использована выборка из 70 экземпляров. В выборке представлены, главным образом, материалы из могильников: Селиксенского (32 экз.), Армиевского (4 экз.), Степановского (3 экз.), [12] Тезиковского (4 экз.), Шемышейского (1 экз.), Волчихинского (11 экз.), Тураевского (7 экз.), [13] Уфимского (1 экз.), [14] Новинковского (3 экз.), [15] II Брусянского (2 экз.); а также с городища

(8/9)

Лбище. [16] Все эти памятники находятся в пределах Татарской, Башкирской, Мордовской АССР, Пензенской и Куйбышевской областей.

§3. Классификация для хронологии.   ^

Проблема классификации артефактов уже не одно десятилетие дискутируется в зарубежной и советской археологической литературе (см. историографические обзоры В.Б. Ковалевской, [17] Л.С. Клейна [18]). Одним из достижений её обсуждения явилось понимание того, что равноценных классификационных схем одного и того же материала может быть несколько; [19] выбор же одной из них определяется многими факторами, в том числе, конкретной целью исследования.

В данном случае нас интересует проблема классификации древностей в контексте датировочных возможностей археологических источников.

К настоящему времени предложено несколько обоснованных морфологических классификаций раннесредневековых восточноевропейских пряжек. [20] Все они построены на принципах строгой иерархии признаков, где в основание положен какой-то группообразующей признак (например, «форма рамки» у В.Б. Ковалевской), а все последующие признаки как бы «вытекают» из первого по принципу взаимного соподчинения. Конечные ячейки в подобных схемах занимают пряжки — определённого варианта, определённого подтипа, определённого типа, определённого отдела (рис. 1). Исследуя пряжку, включённую в такую иерархическую классификацию, археолог работает с целой системой признаков, но взятых в определённой «застывшей» данности (синтетический признак).

Такие иерархические классификации достаточно хорошо приспособлены для упорядочения массового материала. Но применительно к конкретной исследовательской задаче (в частности для целей

(9/10)

датирования) результативность их может существенно снижаться. Выбор в числе значимых — «ведущего» признака — усугубляет субъективность исследования. Так, к примеру, в известной статье 1971 года А.К. Амброзом была существенно омоложена нижняя дата азелинской культуры. Поводом к этому явились «пряжки с прямоугольным сечением колец, часто В-образные, с “губами” или выемкой для конца иглы (два последних признака появились на юге с VII в.)». [21] Так фактически один признак — «форма рамки» — оказался неоправданно предпочтённым всем другим признакам пряжки.

Рис. 1. Принципиальная схема построения иерархической «вертикальной» классификации.

Рис. 2. Классификационная схема с горизонтальным принципом размещения «равноценных» признаков.

В настоящем исследовании мы отказались от иерархической классификации, и, соответственно, от изучения пряжки как синте-

(10/11)

тического признака. Предпочтение было оказано горизонтальной шкале «равнозначных» аналитических признаков, а всё внимание сосредотачивалось на рассмотрении каждого отдельно взятого значения признака (рис. 2), а также их взаимосочетаний на изделиях одной категории — пряжках (табл. 1).

§4. Последовательность анализа.   ^

В первую очередь был произведён отбор признаков, существенных в типолого-хронологическом исследовании. Таковых для пряжек (вслед за В.Б. Ковалевской) выделено шесть: 1 — «форма рамки» (план), 2 — «сечение рамки», 3 — «форма щитка», 4 — «характер соединения рамки и щитка», 5 — «способ прикрепления щитка к ремню», 6 — «форма язычка» (рис. 4-9).

Затем, с целью вычленения всех известных на данный момент значений каждого признака, был составлен описательный код (в графическом варианте), где признак обозначен римской цифрой, а его значение арабской. Введение двоичной цифровой системы связано исключительно с целью удобства быстрейшего визуального выделения блоков признаков в шифре пряжки. При составлении кодов автор использовал разработку В.Б. Ковалевской; [22] но поскольку с момента выхода книги прошло более десяти лет, и за истекшее время накопился достаточно большой материал — разделы «рамка», «сечение рамки», «щиток», «язычок» были пополнены на 20-70 %; разделы «крепление щитка к ремню» и «соединение рамки и щитка» остались без изменений.

Группировка значений признаков всех семидесяти (уже закодированных) пряжек производилась на статистико-комбинаторной основе и сообразно принципу соседства вещей с максимальным числом совпадающих значений. Для этого была составлена таблица в виде

(11/12)

Рис. 3. Карта-схема археологических памятников, упомянутых в тексте: 1 — Армиевский мог., 2 — Шемышейский мor., 3 — Селиксенский мог., 4 — Степановский мог., 8 — Тезиковский мог., 6 — Волчихинский мог., 7 — Брусянский мог., 8 — Лбище городище, 9 — Новинковский мог., 10 — Тураевский мог., 11 — Уфимский мог..

(16/17)

матрицы квазитреугольного вида, где по вертикали нанесены признаки (в каждой полосе — одно значение) по горизонтали — номера пряжек (табл. 1); значок (литер или цифра) на пересечении полос обозначает «наличие данного признака у данной пряжки». Комбинаторный метод предполагает свободное перемещение признаков по вертикали; номеров пряжек — по горизонтали. В результате такого рода действий, рядом должны оказаться морфологически максимально схожие предметы. Подобная работа может выполняться «вручную», если количество вещей и признаков невелико. Для большего объёма материала лучше использовать эвристический алгоритм Ю.Е. Храмова — программу, позволяющую строить подобную матрицу при помощи ЭВМ; при этом необходимо задать машине положение первого (раннего) и последнего (позднего) признаков*. [Сноска: * Ю.Е. Храмов еще не опубликовал свою разработку, но с его разрешения метод был апробирован В.Б. Ковалевской. [23]]

Почему при всём многообразии статистико-математических методик, применяемых археологами для определения коэффициента сходства объектов, [24] автор остановился на обозначенной форме анализа? Решающим явилось представление о сообразности формы и содержания. В данном конкретном случае выбранная форма анализа материала подчёркивает содержание информации, способствует более однозначному восприятию её. Цифровая же форма выражения коэффициентов сходства или вычерченный на их основе граф — не дают наглядную линию развития изделий через вытеснение одних признаков другими. Впрочем, предлагаемую матрицу (табл. 1) всегда можно просчитать по любой «удобной» методике, и с привлечением дополнительных мерных признаков, вынесенных в таблицу 2.

В результате составления матрицы 65 значений признаков,

(20/21)

зафиксированные на 70 пряжках, соединились в четыре группы, имеющие самостоятельную типолого-хронологическую оценку (А, Б, В, Г) и в четыре смежные группы (1, 2, 3, 4) «пережиточных признаков», фиксирующих определённую преемственность в эволюции пряжек в регионе. Смежные группы признаков отсутствуют между блоками А и Г, а также Б и Г, которые разделены достаточно длительными временными отрезками. Наиболее плавное вытеснение одних признаков другими наблюдается на стыке групп А и Б.

Полученные на данной стадии исследования представления о направлении и этапах эволюции изделий (т.е. относительная хронология материала) во многом определяют уровень дальнейшего анализа источника, а в некоторой степени — определённый итог его.

§5. Отношение к признаку в системе датирования.   ^

Известно, что для раннесредневековых памятников Восточной Европы пряжки являются одним из наиболее надёжных хронологических индикаторов. Как же этим индикатором пользуются при датировке конкретных материалов? Или очень узко, когда датируют по одному значению признака, например; «прогнутость язычка характерна ...»; или очень общо: «поясные геральдические наборы датируются ...».

На наш взгляд, одно значение признака не может быть надёжным инструментом для датирования вещи, т.к. (а это неоднократно наблюдалось эмпирически, фиксируется и в таблице 1) любой признак может «забегать» в последующий период, существуя там в качестве «пережиточного». Но совокупность значений признаков, связанных закономерно значимыми сильными связями (модуль), может выступать как надежное средство в процедуре датирования.

(21/22)

В данном контексте нас вполне устраивает определение «типа», сформулированное Л.С. Клейном: «В археологии тип выступает как результат идеализации (абстрагирования, суммирования и усреднения) артефактов предположительно одного назначения, объединяемых по их сходствам между собой и отличиям от других артефактов того же или иного назначения». [25] Настоящая формулировка в наибольшей степени оттеняет характеристику «типа» как абстрактного объекта, т.е. объекта, взятого в обобщённом виде, отвлечённого от конкретных объектов, которому нет конкретных аналогов в эмпирической

действительности. [26]

Возвращаясь к нашему материалу, отметим, что, например для пряжек группы А типообразующими стали следующие значения признаков: I/1, I/2, I/3, I/4, II/1, II/2, II/6, II/7, II/8, III/2, III/23, III/35, IV/2, V/2, VI/1, VI/2, VI/7, VI/8, VI/9, VI/10, VI/15, VI/16, VI/21, VI/33, VI/34. На привычном описательном языке характеристика абстрактной пряжки выглядит так: «пряжка» группы А имеет круглую, округлую или сегментовидную в плане рамку, слегка утолщённую в передней части, круглую, полукруглую или прямоугольную в сечении; щиток круглый, прямоугольный или подпрямоугольный с вогнутыми длинными сторонами; щиток — пластина с прорезью в обхват накинута на рамку; к ремню крепилась при помощи щитка-обоймы, между пластинами которой ремешок закреплялся специальными заклепками; язычок не выступает или слегка выступает за рамку, прогнут в средней части, имеет выступающую квадратную площадку у основания, фасетирован в средней части.

Выборка из семидесяти пряжек достаточно представительна, чтобы выявить основные этапы в развитии пряжек лесостепного Поволжья IV-VIII вв.; увеличение их количества до нескольких сотен, позволит проследить и менее уловимые колебания в морфологии изде-

(22/23)

лий, происходившие на достаточно большом хронологическом отрезке.

Заключение.   ^

Таким образом, в результате исследования получено распределение пряжек (и их модулей) во времени друг относительно друга, т.е. колонки относительной хронологии. В нашей выборке отсутствуют изделия, найденные в комплексах с монетами или другими абсолютно датированными источниками. Следовательно, следующей стадией работы должна явиться «датировка по аналогии» с абсолютно датированными материалами, каковыми обычно выступают синхронизированные по обильному количеству монетных находок, погребения с поясными наборами Центральной Европы, Крыма и Кавказа. Причём было бы значительно последовательнее искать не «похожие» пряжки, а аналогичные значения признаков, выделенных в кодах. Такой подход делает актуальным постановку вопроса о формировании банков данных признаков и создании специальных археологических программ их использования.

Литература.   ^

[1] Маркс К. Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции // Соч. Т. I. С. 7.

[2] Ницше Ф. Антихристианин // Сумерки богов. М., Изд-во политической литературы. 1989. С. 27.

[3] Клейн Л.С. Понятие типа в современной археологии // Типы в культуре. Л., ЛГУ. 1979. С. 55.

[4] Богачёв А.В. К процедуре хронологического анализа археологических источников // Актуальные проблемы методики западносибирской археологии. Новосибирск. 1989.

[5] Klein L.S. Archaeological typology (BAR, IS, 153). Oxford,1982.

(23/24)

[6] Цит. по: Равдоникас В.И. За марксистскую историю материальной культуры // ИГАИМК. 1930. Т. VII. Вып. III-IV. С. 24.

[7] Ефименко П.П. Рязанские могильники // МЭ. 1926. Т. 3. Вып. 1.

[8] Фёдоров-Давыдов Г.А. О датировке типов вещей по погребальным комплексам // СА. 1965. № 3.

[9] Шер Я.А. Типологический метод в археологии и статистика // Доклады и сообщения археологов СССР на VII Международном конгрессе доисториков и протоисториков. М., Наука. 1966. С. 262.

[10] Щукин М.Б. Горизонт Рахны-Почеп: причины и условия образования // Культуры Восточной Европы I тысячелетия. Куйбышев. 1986. С. 26.

[11] Клейн Л.С. Понятие типа .... С. 69.

[12] Полесских М.Р. Древнее население Верхнего Посурья и Примокшанья. Приволжское кн. изд. Пензенское отд-ние. 1977.

[13] Генинг В.Ф. Тураевский могильник V в. н.э. (захоронения военачальников) // Из археологии Волго-Камья. Казань. 1976.

[14] Пшеничник А.Х. Уфимский курганный могильник. // АЭБ. 1968. Т. III.

[15] Васильев И.В., Матвеева Г.И. У истоков истории Саарского Поволжья. Куйбышев. 1986.

[16] Васильев И.В., Матвеева Г.И. У истоков истории... .

[17] Ковалевская В.Б. Проблемы классификации в зарубежной археологической литературе // СА. 1976. № 2.

[18] Клейн Л.С. Понятие типа... .

[19] Клейн Л.С. Понятие типа... . С. 55.

[20] Ковалевская В.Б. Поясные наборы Евразии IV-IX вв. Пряжки // САИ. 1979. Вил. Е1-2; Голдина Р.Д. Могильники VII-IX вв. на Верхней Каме // ВАУ. 1970. Вып. 9.

[21] Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы // СА. 1971. № 3. С. 107.

(24/25)

[22] Ковалевская В.Б. Поясные наборы... .

[23] Ковалевская В.Б. Центральное Предкавказье в древности и раннем средневековье (кавказский субстрат и передвижения ираноязычных племён). Автореф. докт. дисс. М., 1988. С. 9-10.

[24] Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологических источников. М., 1975; Фёдоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М., 1987.

[25] Клейн Л.С. Понятие типа... . С. 62.

[26] Борисов В.Н., Духанин В.Н. Формирование научного знания в социально-экономическом исследовании (проблемы методологии научного познания). Саратов. СГУ. 1974. С. 33.

Список сокращений.   ^

АЭБ — Археология и этнография Башкирии

ВАУ — Вопросы археологии Урала

ИГАИМК — Известия Государственной академии истории материальной культуры

МЭ — Материалы по этнографии

СА — Советская археология

САИ — Свод археологических источников

BAR — British Archaeological Reports. Oxford — Ethnografiish-Archaologisch Zeitschrift. Berlin.

(25/26)

Приложение.

ТАБЛИЦЫ ПРЯЖЕК.   ^

(26/27)

Таблица 1. Взаимовстречаемость значений признаков на пряжках (Открыть Табл. 1 в новом окне).

(27/28)

Таблица 2 Основные параметры пряжек (всего 70 экземпляров)

наверх