П.П. Азбелев

К реконструкции социальной структуры кыргызского общества

// [Вторые] Исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова. Часть первая. Омск: 1992. С. 88-90.

При раскопках различных памятников в Минусинской котловине встречаются впускные погребения кыргызского времени. Несмотря на некоторые различия, эти могилы имеют ряд общих признаков:

— могилы впущены в южную часть кургана, реже — на перекрытие основной могилы, и не имеют особых наземных сооружений;
— погребения совершены по обряду ингумации, ориентированы на запад или юго-запад с небольшими отклонениями;
— погребения сопровождается тушей коня (барана) или отдельно захороненной упряжью, то есть являются всадническими.

Различия, кроме уже отмеченных, сводятся к разной степени «богатства», к особенностям набора и морфологии инвентаря. Такое разнообразие обычно для кыргызского времени и не препятствует выделению рассматриваемых памятников в особый тип погребений. Могилы этого типа датируются IX-X вв., не ранее VIII в.

Выделяемый тип имеет соответствия среди погребений на чаатасах: погребения в ямках-«ячейках» на площади или у стен оград Копёнского и Уйбатского чаатасов X в. Эти «тайники» расположены у могил или в южной части комплексов и содержат, кроме сожжённых останков, вещи всаднического набора. Их положение в комплексах позволило A.A. Гавриловой трактовать «тайники» как погребения «дружинников» при «вождях», захороненных в центральных могилах. На Копёнском чаатасе курган 5 имел южную пристройку — полуограду с могилой, примыкавшей к стене основного сооружения и содержавшей несожжённые кости человека.

Если на чаатасах «дружинники» погребены возле однокультурных могил, то выделяемый тип отличается погребением на старых курганах, хотя и и той же позиции, что на чаатасах. Для объяснения этого феномена важно, что на чаатасах VII-VIII вв. обычны детские могилы, пристроенные к оградам с юга; в IX-X вв. детские могилы образуют особые кладбища, размещённые в южной части более ранних чаатасов. Таким образом, обычай подхоронения в южной части более ранних курганов и могильников имеет кыргызское происхождение. Это позволяет считать выделяемый тип погребений органической частью структуры погребальных обычаев Кыргызского каганата, при-
(88/89)
чём применение данной ритуальной нормы означает сниженность социального статуса похороненных таким образом людей.

Некоторые погребения выделяемого типа убедительно интерпретируются как иноэтнические, другие обычны для кыргызской культуры. Следовательно, этническая принадлежность погребённых была безразлична тем, кто хоронил их на старых курганах; не коррелирует выделяемый тип с «богатством» инвентаря. Рассматриваемая ритуальная норма применялась к людям разного происхождения и благосостояния.

В могилах выделяемого типа погребены воины. Обычно их хоронили на особых кладбищах, и немногочисленные погребения возле могил «вождей» на чаатасах следует признать захоронениями лиц, приближенных к аристократии. Следовательно, факт подхоронения указывает на сниженность статуса по сравнению с теми, кому строились ограды, но эта ритуальная норма была престижнее, чем строительство персонального, но рядового кургана на воинском кладбище.

Подхоронение к «вождям» означает проживание и службу при кагане и других высших иерархах. Подхоронение же на старых курганах практиковалось, насколько можно судить, там, где больших чаатасов нет — на юго-западе Аскизской и на юге Койбальской степи. Проживание и служба в «провинции» фактически означает сниженность ранга по сравнению с теми, кто служит при ставках. Если наблюдения по территориальному распределению подхоронений подтвердятся, то статус подхороненных на чаатасах следует признать более высоким, чем статус подхороненных на старых курганах в «провинции».

С учётом сказанного структура дружинно-аристократической иерархии Кыргызского каганата, отражённая в погребальных ритуалах IX-X веков, представляется следующей:

I ранг. Центральные могилы на чаатасах: ингумации и кремации;
II ранг. Подхоронения на чаатасах IX-X в.: ингумации и кремации;
III ранг. То же на старых курганах: ингумации;
IV ранг. Курганные могильники: ингумации и кремации.

Интересно отсутствие погребений III ранга по обряду кремации; возможно, они ещё не найдены, но вероятнее, что вдали от аристократических ставок и соответствующих некрополей представители коренного населения, которым полагалось трупосожжение, определённых рангов не занимали. Это согласуется с тем, что социально-политическая структура каганата не сложилась в аборигенном таштыкском обществе, а была принесена из Центральной Азии переселенцами, практиковавшими погребение с конём или шкурой коня — скорее всего сирами, иначе — сеяньто.
(89/90)

Биритуальность погребений представителей высших слоёв кыргызского общества говорит о том, что инородная социально-политическая структура приобрела у кыргызов чёткую этническую окраску. В отличие от предложенной выше схемы социальной структуры, этносоциальная структура кыргызского общества была, безусловно, сложнее. В этой связи особенно важны частные особенности погребений выделяемого типа.

Этническая принадлежность людей, погребённых по рассмотренному обряду, различна. Однако их, помимо социального ранга, объединяют некоторые палеоэтнографические признаки: реальное или символическое погребение коня сориентировано с погребением человека, ориентация в западном секторе, однотипные ножи, наконечники стрел, близкие лировидные подвески. Вместе с тем различны типы поясных наборов и составляющих их вещей. Часть общих признаков может быть связана с влиянием местной культуры, но сходство обряда, вероятно, объясняется иначе. Выделенный тип погребений относится ко времени подготовки и реализации антиуйгурских походов, условием успеха которых было привлечение союзников. Возможно, в союз вступали прежде всего этнически родственные племена, и эта близость отражена сходством разноэтнических впускных погребений. Проверить это помогут лишь новые находки погребений выделенного типа; пока следует ограничиться тем выводом, что среди лиц, занимавших III ранг дружинно-аристократической иерархии каганата, были представители соседних народов, судя по концентрации аналогий и другим данным — западных. Следует подчеркнуть, что высказывавшиеся предположения о том, что нетипичные минусинские погребения конца I тыс. оставлены уйгурскими гарнизонами, неприемлемы: летописных или археологических данных о присутствии уйгуров в Минусинской котловине нет; кроме того, в инвентаре рассматриваемых погребений много кыргызских вещей, в том числе и престижных, что отмечалось в литературе. Детальный анализ нетипичных погребений кыргызского времени позволит существенно уточнить представления об истории и культуре Кыргызского каганата.

наверх