М.И. Артамонов
История хазар.
// Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. 523 с.
Под редакцией и с примечаниями Л.Н. Гумилёва.
17. Гражданская война в Хазарии. Миссия Константина Философа.
В начале IX в. в Хазарии разразилась гражданская война. Крупные реформы, проведённые царём Обадией и в политическом и в религиозном отношениях, не могли не вызвать сильной оппозиции и противодействия тех или иных групп населения этой страны. Скудные, отрывочные сведения, сообщаемые Константином Багрянородным, к сожалению, дают очень мало для раскрытия тех событий, которые имели место в Хазарском государстве. Самым ценным является его указание, что война, о которой у него идёт речь, велась из-за власти и была беспощадной. Уцелевшая часть побеждённых в ней хазар бежала к мадьярам, где и составила особую группу из трёх родов со своим вождём или князем и стала называться кабарами. Для объяснения их появления в составе мадьяр Константин Багрянородный и приводит изложенные выше крайне ограниченные сведения о гражданской войне в Хазарии. [1]
(324/325)
Так как война велась из-за власти, можно думать, что хазарские беки и тарханы, недовольные тем, что один из них захватил власть в государстве, превратив кагана в бессильного сакрального царя, служившего для прикрытия его единовластия, и, вероятно, в связи с этим нарушил какие-то их права и прерогативы, восстали против него. Восстание было жестоко подавлено. К сожалению, остаётся неизвестным, когда точно и где оно вспыхнуло и сколь долго продолжалась борьба.
В этом восстании вместе с другими хазарскими феодалами мог участвовать и владетель Правобережной Цимлянской крепости на Дону, жители которой столь беспощадно были уничтожены победителями. Нападение произошло в то время, когда большая часть мужского населения крепости отсутствовала, возможно для участия в каком-то военном предприятии. Этим объясняется то, что среди погибших в крепости почти не было мужчин, а также и то, что крепость, несмотря на её неприступность, по-видимому, удалось взять с налёту. Конечно, всё это только предположения, степень вероятности которых определяется лишь отсутствием каких-либо других данных, способных пролить свет на содержание драмы, разыгравшейся на берегах Дона. Ценность этих предположений заключается в том, что они не только связывают сообщение Константина Багрянородного с материальными следами большого политического события в Хазарии, но и приводят к определению его хронологии. Основываясь на установленной выше дате разгрома правобережной крепости, гражданскую войну в Хазарии следует относить к первой трети IX в.
Дальнейшее уточнение хронологии восстания дает список христианских епархий начала IX в. (Notitia VI Parthey). В этом списке, составленном не позже 815 г. (806-815 гг.) отсутствует не только Готская, т.е. Хазарская митрополия, учреждения которой Византия добилась в качестве существенной уступки для себя от Хазарии после восстания Иоанна Готского в 80-х годах VIII в., но и входившие в её состав епископии и притом не только в собственно Хазарии, но и в таких крымских и таманских городах, как Сугдея, Фуллы и Таматарха. В нем значится только епископия в Боспоре, уцелевшая, вероятно, потому, что она была старейшей в Крыму и находилась в городе со сплошным христианским населением.
Ликвидацию столь недолго просуществовавшей Готской митрополии, посредством которой Византия надеялась укрепить христианство в Хазарии перед лицом возрастающего значения иудейской религии и оказывать влияние на внутренние хазарские дела, необходимо связывать с переходом Готии под власть Византии, о чём свидетельствует появляющееся к 842-856 гг. в титуле стратига Херсонской фемы упоминание Климатов, означающее, что Крымская Готия входила в состав этого военно-административного подразделения Византийской империи. Естественно заключить, что оба факта — переход Готии под власть Византии и ликвидация Готской митрополии, объединявшей хазарских христиан, тесно связаны между собой, а также, что оба они имеют прямое отношение к реформе Обадия — к возведению иудейства, которое до
(325/326)
Инвентарь кочевнического погребения у с. Лапас Астраханской области, X в.
(326/327)
сих пор было только одной из религий в Хазарии, существовавшей наряду с христианством и исламом, в государственную религию хазар.
Христианская Готия, тесно связанная в экономическом и культурном отношении с соседним Херсоном и тяготевшая к Византии, ещё недавно пытавшаяся под руководством Иоанна Готского освободиться из-под власти хазар, по-видимому, первой реагировала на реформы Обадия и отложилась от Хазарского каганата, по всей вероятности, при активном содействии Византии, решившейся на этот недружественный по отношению к хазарам шаг в виду общего критического состояния, в котором оказалось Хазарское государство.
Хазарское правительство ответило репрессиями против христиан, в первую очередь, уничтожением их церковных организаций, в которых оно не могло не видеть опасное орудие в руках Византии, направленное против реформы, проводимой в стране. Может быть, последовательность событий была другой — отпадение Готии произошло после ликвидации Готской митрополии и епископских кафедр в Хазарии, а не наоборот, хотя изложенная последовательность мне представляется наиболее вероятной. Важны самые факты и то, что эти события произошли немедленно после реформ Обадия, по-видимому, ещё при его жизни и во всяком случае до 815 г.
На восстание Иоанна Готского хазарское правительство ответило оккупацией Готии. Переход Готии во власть Византии должен был бы вызвать войну хазар с империей. Однако до этого дело не дошло, по всей вероятности, вовсе не потому, что хазарское правительство легко примирилось с утратой одного из своих владений в Крыму, а потому, что его внимание было отвлечено от Готии другим ещё более серьёзным событием в самой Хазарии.
В Хазарии разразилось восстание феодалов, недовольных уже не столько религиозными, сколько политическими реформами Обадия, и оно было настолько грозным, что приковало к себе всё внимание и все силы хазарского правительства. Это не было восстание эксплуатируемых низов, это, по прямому свидетельству Константина Багрянородного, была борьба за власть в государстве, борьба хазарской знати с узурпатором Обадией, захватившим власть в свои руки и оттеснившим других феодалов от государственного пирога. Борьба была жестокой и беспощадной; и та и другая сторона искали себе поддержки на стороне. Надо полагать, что именно в ходе этой междоусобицы и ослабления Хазарии мадьяры из Заволжья прорвались к западу от Дона. По всей вероятности, они были втянуты в междоусобную хазарскую войну и действовали на стороне повстанцев, может быть даже и явились сюда по их приглашению. В свою очередь, хазарское правительство, не располагавшее достаточными, а главное надёжными силами внутри собственно Хазарии и не могущее рассчитывать на поддержку со стороны большинства иноплеменных вассалов, вызвало себе на помощь гузские или печенежские племена, которые отныне становятся главной силой и опорой хазарских царей. Об этом со всей убедительностью
(327/328)
свидетельствует состав гарнизона Саркела. Как уже отмечалось, охрана важнейшей хазарской крепости была поручена не хазаро-болгарам, а гузам или печенегам, которые и заняли её цитадель, а своими кочевьями заполонили всю Хазарию.
Хазарское правительство подавило восстание, но очень дорогой ценой. Значительная часть хазарского населения была истреблена в незнающей пощады гражданской войне, уцелевшая часть повстанцев вынуждена была вместе с мадьярами бежать на крайнюю оконечность хазарских владений за Днепр, где те и другие оставались до конца столетия. Сама Хазария была теперь занята грубыми, малокультурными кочевниками не то из числа гузов, не то печенегов, а может быть тех и других вместе. Собственно хазар оставалось немного, и они сосредоточились в немногочисленных хазарских городах.
Как долго продолжалась междоусобная война в Хазарии, какие годы она охватывала, мы точно не знаем. Последним заключительным актом её, означающим торжество центрального правительства, было построение Саркела и восстановление дружественных отношений с Византией, выражением чего и явилось прибытие в Хазарию спафарокандидата Петровы Каматира в 834 г. Хазарии пришлось признать аннексию Готии Византией.
По всей вероятности, восстание началось ещё при жизни Обадия и продолжалось при его ближайших преемниках. Известно, что после Обадия правили его сын Езекиил и внук Манасия, но очень короткое время, так как следующим за ними царём был брат Обадия Ханукка, потомками которого и были последующие цари Хазарии до Иосифа включительно. Непродолжительность правления потомков самого Обадия, может быть, является результатом гибели их в междоусобной войне. В таком случае, окончательное утверждение новых порядков в Хазарии надо связывать с братом Обадия Хануккой, при котором, возможно, и была выстроена кирпичная крепость на Дону — Саркел. Само восстание надо, по-видимому, датировать вторым и третьим десятилетиями IX в., к сожалению, без точного определения годов его начала и конца.
Борьба могла продолжаться долго, перекидываясь из одной части страны в другую, то затухая, то разгораясь вновь. По самой своей природе феодальные образования разноплеменной Хазарии не были способны на единовременное, организованное выступление. Отказ в повиновении центральному правительству, отпадение отдельных областей, племён или даже родов — всё это происходило, вероятно, разрозненно, анархично, что, конечно, облегчало положение правительства и позволяло ему расправляться с непокорными поодиночке. Однако временами, когда правительству Хазарии приходилось иметь дело с сильными противниками, положение становилось крайне серьёзным и борьба могла вестись с переменным успехом, растягиваясь на годы. Особенно опасным было восстание хазарских родов, лишавшее правительство той опоры, которая давала ему возможность господствовать над различными другими племенами. Утверждение новых порядков в Хазарии
(328/329)
поэтому стало возможным лишь после того, как её иудейское правительство обзавелось наёмной армией и стало независимым от народа.
Иудейская религия, сделавшаяся при Обадии религией хазарского правительства и освящавшая новые, установленные им порядки авторитетом Библии, точно так же, как и эти порядки, не могла не встретить активного противодействия со стороны многочисленных в Хазарии христиан и мусульман. Без сомнения, Обадии и его ближайшие преемники стремились сделать иудейство государственной религией Хазарии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но этой цели нельзя было достичь, не преодолев сопротивления со стороны последователей других религий, укоренившихся в Хазарии, без борьбы тем более острой, что сторонники этих религий могли поднять лозунг защиты веры как знамя политического действия, что и показал пример Готии.
Мы не знаем, какую роль играли в гражданской войне в Хазарии христиане и магометане, насколько активно они реагировали на возвышение иудейской религии, но можем не сомневаться, что симпатии их были на стороне повстанцев, боровшихся против нововведений Обадия за сохранение старых порядков в Хазарском государстве. Позиция христиан и мусульман в междоусобной войне в Хазарии была тем более важна, что в поддержку их могли выступить соседние единоверные страны — Византия и Арабский халифат, как со всей очевидностью и обнаружилось опять-таки на примере Готии. Ввиду этого с распространением иудейской религии хазарское правительство должно было действовать медленно и осторожно, не предпринимая ничего, что могло бы осложнить и без того трудное его положение.
Тем не менее, утверждая иудейскую религию как идеологическую опору своей власти, хазарское правительство не могло не оказывать давления на другие религии, не препятствовать их укреплению и распространению в Хазарии и, вероятно, тем или другим способом преследовать их сторонников. Ликвидировав в пылу борьбы церковную организацию хазарских христиан, хазарское правительство и после победы над восстанием запрещало её восстанавливать. В 834 г., несмотря на возобновление дружественных отношений с Византией, хазары тем не менее не позволили Петроне соорудить в Саркеле христианский храм, хотя он на это определенно рассчитывал и даже привёз к месту постройки крепости мраморные архитектурные детали для его украшения.
Религиозные ограничения и преследования распространялись не только на христиан, они охватывали и мусульман, особенно опасных для Хазарии по их связям с враждебным Арабским халифатом. Именно в этой связи надо рассматривать сообщение о переселении в 854/5 г. в Закавказье 300 семей хазар-мусульман. [2] Хазары-мусульмане, как и христиане, не могли сочувствовать реформе, выдвигавшей иудейскую религию на первый план, и, подвергаясь преследованиям, надо полагать
(329/330)
как и кабары, бежали из своей страны. Это было не просто переселение, а политическая эмиграция; но, если кабары-язычники бежали к мадьярам, то хазары-мусульмане искали убежища у единоверцев в границах Арабского халифата. Эмигранты были поселены в восстановленном городе Шамхоре, получившем теперь имя тогдашнего халифа Мутаваккиля. Город Шамхор за сто лет до этого был разрушен жившими поблизости сиявардиями (савирами). Хазары-мусульмане, следовательно, были помещены в области, в которой издавна обосновывались выходцы с северной стороны Кавказа.
Неизвестно, предпринимали ли что-нибудь арабы для того, чтобы поддержать своих единоверцев в самой Хазарии, но Византия, несомненно, была весьма озабочена положением хазарских христиан и готовилась использовать их недовольство в своих интересах. Мы знаем, что после поездки Петровы в Хазарию Византия приняла серьёзные меры для своего военного усиления в Крыму и что эти меры своим остриём были направлены не только против её общих с хазарами врагов, но и против самой Хазарии.
После восстания хазарам удалось удержать в своей власти большую часть Крыма, за исключением перешедшей к Византии Готии, но положение её здесь оставалось непрочным. Крымские города, в которых жило много христиан, тяготились зависимостью от хазар-иудеев и ждали помощи от Византии. Но Византия всё ещё была заинтересована в союзе с Хазарией и могла оказать эту помощь только дипломатическим путём.
В Житии Константина Философа рассказывается о том, как он убедил хазарского воеводу снять осаду с одного из близких к Херсону христианских городов. [3] Что это за город — неизвестно (может быть, Сугдея-Сурож), но вполне вероятно, что крымские города с христианским населением восставали против хазар и отдавались под покровительство Византии, что, конечно, вызывало сопротивление и репрессии со стороны хазар и старания Византии уладить конфликты. До поры
(330/331)
до времени это удавалось, но в конце концов вооруженная борьба Византии с хазарами стала неизбежной. Она действительно разразилась в начале X в., когда военное могущество Хазарии настолько пало, что Византия уже не видела надобности поддерживать с ней дружественные отношения.
Тяжёлым положением христиан в Хазарии, вероятно, было вызвано дипломатическое вмешательство Византии в хазарские дела около 860 г. В это время в Хазарию была послана специальная миссия во главе с Константином (Кириллом) Философом, известным в качестве просветителя славян и изобретателя славянской письменности.
Вопрос о хазарской миссии Константина принадлежит к числу труднейших и наиболее запутанных проблем хазарской истории [4] только потому, что предшествующие исследователи не находили к нему должного подхода и рассматривали его с точки зрения последующей деятельности Константина среди славян. Следует также отметить, что в так называемом, «Паннонском житии», написанном на основании сочинения, оставленного братом Константина Мефодием, который сам участвовал в хазарской миссии, от первоначального текста уцелело мало. Он искажён позднейшими переделками. В житии рассказывается, что миссия Константина в Хазарию была вызвана прибытием в Константинополь посольства от хазар. Послы будто бы говорили, что евреи и мусульмане стараются обратить хазар в свою веру и просили прислать к ним христианского проповедника, который мог бы переспорить тех и других. Они обещали в случае победы христиан в религиозном диспуте принять христианство.
По совету патриарха Фотия, который сам, как полагают, был хазарского происхождения, на что, впрочем, указывает только злобное ругательство по его адресу — «хазарская рожа» (chazaroprosopos), произнесённое разгневанным императором Михаилом III, решено было послать к хазарам ученика и протеже патриарха — Константина (Кирилла). В конце 860 или в начале 861 г. [5] Константин отправился в Хазарию не как частный проповедник, а в качестве полномочного представителя Византии. Его миссия имела явно политический, официальный характер. Прибыв в Крым, он на довольно длительное время остановился в Херсоне. Здесь, по словам «Жития», он изучил хазарский, а по другим данным, еврейский и самаритянский языки, нашёл Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и научился читать и говорить на русском языке. Потом он отыскал мощи Климента, убедил хазарского «воеводу» снять осаду с какого-то христианского города и только после совершения всех этих «чудес» сел на корабль и по Меотийскому озеру (Азовскому морю), а затем по «Хазарскому пути»
(331/332)
направился в Хазарию. Там он прибыл к Каспийским воротам в Кавказских горах, участвовал в прениях о вере, победил своих противников и окрестил 200 человек. Каган, который в кратком житии Константина назван Захарией и какого в списке хазарских царей у Иосифа не значится, [6] с почётом принял Константина, участвовал в прениях о вере, дал разрешение своим людям креститься, но сам от принятия христианства воздержался. Воздав Константину высокие почести и освободив по его просьбе 20 (в другой рукописи 200) пленных греков, каган написал византийскому императору благодарственное письмо. После этого Константин вернулся в Константинополь. [7]
Вопрос о том, где, в какой части Хазарии был Константин со своей проповедью христианства, решался многими учёными по-разному. Г. Вернадский [8] выдвинул вполне вероятное предположение, что «Хазарский путь», по которому путешествовал Константин Философ, не что иное, как путь русских купцов, описанный Ибн Хордадбехом, [9] и что из Азовского моря Константин поднялся по Дону до переволоки на Волгу и затем по последней реке спустился к Итилю. Не застав там кагана, который летнее время проводил в южной части своего государства, Константин по Каспийскому морю отправился в Дагестан к Каспийским воротам, под которыми в данном случае надо подразумевать Дербент, а не Дарьяльский проход, где и встретился с каганом. Вместе с тем, нет никаких оснований полагать, что в это время, т.е. около 860 г. у кагана и его двора могли быть колебания в выборе веры и связанные с этим религиозные диспуты. [10] Каган с почётом принял Константина как полномочного представителя византийского правительства, возможно, как говорится в «Житии», участвовал в беседах с ним о вере и разрешил ему проповедь среди дагестанских гуннов — христиан, обращение которых произошло ещё в VII в. Хотя в «Житии» нигде не говорится о том, что хазары были иудеи, однако тот факт, что прения о вере при дворе кагана Константин вёл с иудеями, косвенно свидетельствует об иудействе хазарского двора. Предположение Маркварта, повторённое Г. Вернадским, что обращение хазар в иудейство произошло только после миссии Константина Философа, [11] основы-
(332/333)
вается на произвольных допущениях и не может быть принято. Вернулся Константин в Крым сухим путём, причём дорогою путешественники страдали от отсутствия хорошей питьевой воды, что могло иметь место в степях Северного Кавказа.
Если основываться на «Житии», то результаты дипломатических переговоров Константина с хазарским правительством нельзя не признать более чем скромными. Однако, судя по косвенным данным того же «Жития», они окончились полным успехом.
Как уже говорилось, с утверждением в Хазарии иудейства положение хазарских христиан оказалось очень трудным. Их церковная организация была ликвидирована; возможно, практиковались и другие формы притеснения. Со стабилизацией внутреннего положения в Хазарии Византия уже не могла рассчитывать на лёгкие успехи в деле возвращения населённых христианами своих бывших владений в Крыму. Вместе с тем она не могла не быть озабочена положением христиан в иудейской Хазарии и не могла не пытаться утвердить их в вере и религиозной зависимости от империи. В своих переговорах с хазарским правительством Константин, вероятно, добивался свободы вероисповедания и церковной организации для хазарских христиан. Правительство Хазарии, принимая во внимание тяготение хазарских христиан к Византии и возможность дальнейшего, вслед за Готией, отпадения населённых ими областей, к тому же поддержанного военными силами Византийской империи, вынуждено было пойти, по крайней мере, на частичные уступки. Константин добился восстановления церковной организации в Крыму и на Тамани, правда, без объединения отдельных епископий в единую митрополию. Об этом свидетельствует восстановление самим Константином христианства в Фуллах, а также Нотация начала X в.
Город Фуллы, бывший административным центром хазарских владений в Крыму, вероятно, в значительной своей части был населён христианами, для обслуживания которых в конце VIII в. и была учреждена особая Хоцирская (Хазарская) епархия. Ко времени появления здесь Константина в городе господствовало язычество с его поклонением старому дубу. Лишённые церковной организации христиане или вернулись к религии своих предков, или ушли в подполье. Принятое же верхушкой Хазарии иудейство, как свидетельствуют наши источники, вообще не прививалось среди массы хазарского населения. В «Житии» рассказывается, что Константин срубил дуб, бывший средоточием языческого культа, и обратил жителей города в христианство. Надо полагать, что это обращение выразилось в восстановлении здесь церковной организации, которая теперь стала называться уже не Хоцирской, а Фулльской, так как имела узко местное значение. Фулльская архиепископия, известная по Петиции начала X в., просуществовала, по крайней мере, до середины XII в., а потом слилась с Сугдейской. Вероятно, свобода христианского вероисповедания и церковной организации была предоставлена и другим городам Крыма и Таманского полуострова, благодаря чему восстанавливаются епископские кафедры в Сугдее и
(333/334)
Таматархе. [12] Существовавшая в то же время Готская архиепископия занимает с ними равное положение и не распространяет своей власти на хазарскую территорию.
Другой важный результат миссии Константина заключается в том, что он вооружил хазарских христиан аргументами для борьбы с иудейской пропагандой. Изложению этих аргументов главным образом и посвящено «Житие» Константина, в этой части написанное им самим или братом и спутником его Мефодием. [13] Следует ещё подчеркнуть, что, несмотря на иудейство хазар и на преследование ими христиан, Византия в IX в. держалась за них и старалась насколько возможно не обострять отношений; она ещё считала полезными союзные связи с хазарами, рассчитывая на их хотя бы моральную и дипломатическую поддержку в своих бесконечных войнах с арабами.
Обадию и его ближайшим преемникам удалось подавить вооружённое сопротивление новым порядкам и утвердить власть царя (бека) в Хазарском государстве. Но они не смогли сделать иудейство государственной религией хазар, так как им пришлось считаться с сильным противодействием многочисленных христиан, а затем и мусульман, занимавших к тому же важные экономические и политические позиции в стране и поддерживаемых авторитетом наиболее мощных империй того времени — Византии и Арабского халифата. Прославленная веротерпимость хазар была вынужденной добродетелью, подчинением силе вещей, справиться с которой Хазарское государство было не в состоянии.
Некоторые учёные, рассматривавшие миссию Константина исключительно с церковно-религиозной точки зрения, недоумевали — почему понадобилось посылать в Хазарию лицо, специализировавшееся на славянских делах и к тому времени, как полагают некоторые, уже составившее славянскую азбуку? Думают, что выбор Константина Философа объясняется стремлением Византии обратить в христианство хазарских славян; некоторые даже считали, что Константин был не на Кавказе, а на Днепре. [14] Однако всё это явно не так. Деятельность Константина и Мефодия среди славян относится ко времени после хазарской миссии. Даже изобретение славянских письмен «Паннонское житие» ставит в связь с моравской миссией просветителей. [15]
Когда Константин и Мефодий ехали в Хазарию, они вовсе ещё не были «славянскими просветителями» и не было даже никаких намёков
(334/335)
на их будущую роль в этом отношении. Случайное открытие в Херсоне Евангелия и Псалтыри, написанных на русском языке, возможно, сыграло решающую роль в их дальнейшей просветительной деятельности среди славян. Зная славянский язык и ознакомившись с русским алфавитом, Константин без труда смог читать русские письмена, о чём говорится в «Житии». Эти-то русские письмена, вероятно, и положены были им в основу славянской азбуки, составленной для Моравии, а Евангелие и Псалтырь, обнаруженные в Херсоне, стали, таким образом, тем зерном, из которого выросла вся позднейшая славянская, сначала переводная, а потом и оригинальная литература. [16]
[1] Константин Багрянородный, стр. 16. Это сообщение переведено Н.В. Малицким следующим образом: «Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, — и одни из них (восставших) были перебиты, другие убежали и поселились с турками в (нынешней) печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название кабаров». «Отделение от власти» можно понимать только как отказ в подчинении хазарскому правительству, что и явилось причиной междоусобной войны. Перевод Г. Ласкина («Сочинения Константина Багрянородного» «О фемах» и «О народах». М., 1899, стр. 144) менее точен: «Ковары происходят из рода козар. Но когда у них вышло столкновение из-за власти и началась междусобная война, то первая власть у них одержала перевес». Английский перевод Дженкинса ближе к тексту Н.В. Малицкого: «Now, it fell out that a secession was made by them to their government, and when a civil war broke out their first government prevailed»... (Constantine Porphyrogenitis de administrando imperio, ed. by G. Moravcsik, english translation by K.J.H. Jenkins. Buda pest, 1949, стр. 175).
[2] Marquart. Streifzüge, стр. 412. Тогда же здесь было поселено 1000 семей, явившихся через Дарьял. Эти последние были асами. Армянский источник указывает только 100 осов. Ср. Dunlоp. The History, стр. 193.
[3] Лавров. Материалы, стр. 12, 49. По свидетельству Анастасия Библиотекаря, относящемуся ко времени, непосредственно следующему за посещением Херсона Константином Философом (к концу 60-х — нач. 70-х гг. IX в.), Херсон был «пограничен с хазарской землёй», из чего можно заключить, что хазарские владения начинались вблизи Херсона (И.В. Ягич. Новое свидетельство о деятельности Константина Философа. Записки АН, т. LXXII, 1893, приложение №6, стр. 6-7, 10; С.П. Шестаков. Очерки по истории Херсонеса, стр. 50). К этому следует добавить, что по данным того же источника, собственно Херсонская область, под которой подразумевается, по-видимому, Гераклейский полуостров, была почти незаселённой, так что «епископ Херсона с очень немногочисленным народонаселением оставался внутри того города, да и те, казалось, были скорее жителями тюрьмы, чем города, из которого не смели выходить» (И.В. Ягич, ук. соч., стр. 9-10). О локализации места погребения Климента, которое имеет в виду Анастасий Библиотекарь, на Гераклейском полуострове см.: А.Л. Бертье-Делагард. Раскопки Херсонеса. MAP, в. 12., СПб., 1893, стр. 58, сл.; Д.В. Айналов. Развалины храмов. Памятники христианского Херсонеса, в. 1, М., 1905, стр. 137-143. Запустение этой области, однако, относится не к IX в., а к значительно более раннему времени. О жителях Херсона и его области тот же Анастасий говорит, что они «не туземцы (т.е. не греки, — М.А.), а пришельцы из разных варварских народов» (И.В. Ягич, ук. соч., стр. 9-10).
[4] Г.А. Ильинский. Опыт систематической Кирилло-Мефодиевской библиографии. София, 1934; М.Г. Попруженко и Ст. Романски. Кирило-методиевска библиография за 1934-1940 гг. София, 1942; Киселков. Славянските просветители Кирил и Методий. София, б/г., стр. 28 — Важнейшая библиография.
[5] Ф. Франко. Св. Климент у Корсунi. Зап. т-ва iм. Шевченко, т. III-IV, 1904, стр. 198.
[6] В списке Иосифа приведены имена царей, а не каганов.
[7] Лавров. Материалы, стр. 11-22.
[8] Vernadsky. Byzantium and Southern Russia, стр. 70.
[9] Вестберг. К анализу, ЖМНП, XIII, стр. 370-374.
[10] В «Прологе» — сокращенном житии Кирилла и Мефодия говорится о диспуте между ними и «хазарином по происхождению и еретиком по религии» Зембрием. А. Гаркави полагал, что в дискуссии перед царем участвовал Сангари, которому еврейская легенда приписывает обращение хазар. По мнению этого автора, имя Сангари могло преобразоваться у славян в Зембри (А. Гаркави в дополнении к монографии В.А. Бильбасова «Кирилл и Мефодий по западным легендам»). СПб., 1871, стр. 376-383; Он же. Altjudische Denkmäler aus Krim. 1876, стр. 172; Он же. Сообщения о хазарах. Б. Еврейская библиотека, VIII, 1880, стр. 155, сл.) «Пролог» опубликован Погодиным в дополнении к русскому переводу труда М. Домбровского: Кирилл и Мефодий, славянские первоучители. М., 1825, стр. 103-107.
[11] Vernadsky. Byzantium and Southern Russia, стр. 72-86; Marquart.Streifzüge, стр. 5.
[12] Н.В. Кропоткин. К истории средневекового Крыма, табл. I на стр. 203: Not. Leo, Not. Nova Tactica и др., X-XI вв.
[13] П.К. Никольский. К вопросу о сочинениях, приписываемых Кириллу Философу. ИОРЯС, 1928, т. I, кв. 2, стр. 399, сл.
[14] В.И. Ламанский. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. ЖМНП, ч. VI, 1903, стр. 38.
[15] Е. Георгиев. Славянская письменность до Кирилла и Мефодия. София, 1952; Он же. Покръставането на славяните и българите и начало на славянската писменост според вести в «Сказанието» на Черноризец Храбър. Истор. преглед, 1947, №1, стр. 91, сл.; М. Генов. За началото на славянската писменост. Истор. преглед, 1950, №4-5, стр. 600, сл.
[16] Е.М. Эпштейн. К вопросу о времени происхождения русской письменности. Учёные записки ЛГУ, серия истор. наук, в. 15. Л., 1947, стр. 21, сл.; I. Огiенко. «Руськi» переклади в Херсонесi в 860 року. Юбiлейный збiрник Д.Я. Багалея. 1927, стр. 358, сл. На Руси давно существовало убеждение, что «русские письмена», обнаруженные Константином в Херсоне, легли в основу его славянской грамоты. В «Хронологической Толковой Палее» имеется «Похвала русскому языку», где сказано, что «грамота русскáа явилась богодана в Корсуне русску, от нея же научися философ Константин, отуду сложив, написав книги русским гласом» (В.М. Истрин. Редакции Толковой Палеи, I-V. СПб., 1907, стр. 61; Повесть временных лет, II. Комментарий, стр. 258). Вопрос о русских письменах, обнаруженных Константином, весьма сложен и до сих пор не получил общепринятого решения. Некоторые учёные считали их готскими, другие даже сирийскими (A. Vaillant. Les lettres russes de la Vie de Constantin. Revue des Etudes Slaves, 15, 1935, стр. 75-77, — автор читает вместо «русски» — «сурски»). Решение его затрудняется ещё тем, что до сих пор остаётся неизвестным, какой именно алфавит изобретён Константином — кириллица или глаголица. Большинство учёных в настоящее время полагает, что Константин изобрёл глаголицу, что же касается кириллицы, то она была введена в славянскую письменность учениками Мефодия в конце IX в. (F. Dvornik. Les Slaves, Byzance et Rome an IX siècle. Paris, 1926, стр. 318; Г. Ильинский. Где, когда, кем и с какой целью глаголица была заменена кириллицей? Byzantinoslavica, 3, 1931, стр. 87). Древнейшие памятники кирилловской и глаголической письменности, к сожалению, относятся только к началу X в. и о хронологическом соотношении их между собой ничего не известно. Вместе с тем можно считать установленным, что основой для кириллицы послужил греческий унциал, к которому добавлено несколько новых знаков для звуков, не свойственных греческому языку. Она могла появиться в порядке естественных попыток писать по-славянски греческими буквами. С глаголицей дело обстоит сложнее. Происхождение её от греческого курсива далеко не бесспорно. Образцы для неё ищут в восточных алфавитах и в знаках собственности (тамгах). В. Ягич. Глаголическое письмо. Энциклопедия славянской филологии, III, стр. 51-230; В.Ф. Миллер. К вопросу о славянской азбуке. ЖМНП, 1884, стр. 1-35; Н.К. Никольский. К вопросу о русских письменах. ИОРЯС, 1, стр. 1-37). Глаголица носит все признаки нарочитости, придуманности, что и является главным основанием, чтобы приписывать её «изобретение» Константину. Глаголическая письменность не привилась ни в Болгарии, ни на Руси, потому что там уже существовала письменность, основанная на греческой графике.
|