[ архивные документы ]
Государственный Эрмитаж. Музейные распродажи.
1930-1931. Архивные документы.
СПб: Изд-во Гос. Эрмитажа. 2016. 660 с.
ISBN 978-5-93572-675-1 («Страницы истории Эрмитажа»)
М.Б. Пиотровский
Время страха и унижения.
Новый том материалов о продажах из Эрмитажа касается очень болезненного времени. Именно в эти годы Эрмитажу был нанесён самый сильный и унизительный урон. Продавались те самые шедевры, которые как бы договорились никогда не трогать. Советское правительство расплачивалось музейным достоянием за услуги во внешней торговле, именно в торговле, а не в политике. Рембрандтами и Рафаэлями обеспечивали торговые доходы, а вовсе не политическую судьбу молодого государства. Что может быть унизительнее, что может быть преступнее. Даже сами могущественные покупатели чувствовали это. Меллон скрывал свои покупки, сделанные в эпоху кризиса и в нарушение запретов на торговлю с Россией. Гюльбенкян почти истерично уговаривал советских хозяев внешней торговли прекратить унижать честь страны. Они были не очень искренни, но фантастику происходящего ощущали.
А в Эрмитаже эта фантастика сопровождалась потоком дисциплинарных мер, призванных укротить учреждение, когда-то бойкотировавшее советскую власть и отказавшееся выполнить приказ Сталина о выдаче эрмитажных коллекций украинским делегатам.
В музее шли чистки, ангажированные проверки. Старых интеллигентов травили разными способами. Постепенно нарастала волна арестов. В воспоминаниях уход людей и уход картин всплывают как одновременные ранящие душу события. В музее воцарялся тот самый страх, который овладел всей страной. Здесь он тоже ломал способность к сопротивлению. Был уволен директор Тройницкий. За ним последовала череда директоров из партийных функционеров. Казалось бы, они могли защитить музей. Многие из них пытались, но не получилось. Впрочем, говорят, именно директор-коммунист Легран придумал схему подачи петиции, осуществлённую Орбели, которая привела к остановке продаж. Надо заметить, что смелые и рисковавшие собой протестанты — Орбели и Лиловая — стали в конце концов руководителями Эрмитажа в качестве директора и замдиректора.
История Эрмитажа стала напрочь увязана с историей продаж. В них отражались все изменения и конфликты. Важно отметить, что серьёзным способом несимметричного сопротивления и продажам, и политическому давлению стал акцент на важность академических научных исследований. Именно это сберегало и традиции, и традиционные интеллигентные кадры. Конфликты вокруг продаж высветили немало мужественных людей, старавшихся предотвратить катастрофу или хотя бы уменьшить её размеры. Среди них — Сергей Фёдорович Ольденбург, великий индолог, числившийся одно время сотрудником Эрмитажа, передавший туда материалы своих знаменитых экспедиций. Его супруга Елена Григорьевна работала в Эрмитаже и постоянно держала его в курсе событий. Её записи являются одним из лучших источников сведений
(5/6)
о делах и настроениях в Эрмитаже в это бурное время. Они, конечно же, субъективны, но образ эпохи создают. Ольденбург, непременный секретарь Академии наук, был тогда занят спасением академии и сумел её сохранить. При этом он находил время для переговоров и писем в защиту Эрмитажа. Эрмитажники писали петиции, некоторые из них попали в цель. Было ещё много добровольных помощников, благодарный список которых ещё предстоит составить.
Есть у нас и другой список людей, в интересах которых, часто сугубо личных, было продолжение грабежа эрмитажных коллекций. Среди них немало сотрудников органов внешней торговли, полюбивших роскошное общение с коллекционерами. Многие из них погибли в горниле репрессий, но — тем не менее. Среди них также — свора дилеров-антикваров, умело пользовавшихся и слабостями советского режима, и страстью собирателей. Собственно, и сами коллекционеры едва ли могут числиться нашими друзьями. Были и трагические ситуации, когда люди, потерявшие музейную работу, должны были сотрудничать с «Антиквариатом», за что порой осуждались прежними коллегами, сохранившими свои должности в Эрмитаже.
Параллельно и по касательной шёл другой процесс разорения Великого музея. Власти заставляли передавать часть собрания в другие российские музеи, якобы пострадавшие от имперской политики России. В первом ряду получателей эрмитажных шедевров (действительно шедевров) были московские коллеги. Создание списков на изъятие и борьба за его осуществление были делом рук часто весьма уважаемых и интеллигентных коллег, в том числе и В.Н. Лазарева. Противостояние с новой столицей было порой весьма болезненным. Власти и тут иногда пошучивали. Некоторые картины, предназначенные Меллону, сначала передавались в Москву как бы для реставрации, что вызывало у местных музейщиков восторг, который потом сменялся протестами, когда за границу уезжали такие ставшие «москвичами» картины, как «Венера в мехах» Тициана.
Одной из предпосылок для всех видов переделов и продаж стало существование единого Музейного фонда, которым вольно было распоряжаться государству, а не музеям. Эта система существует и по сей день, хотя музейному сообществу и удалось обеспечить определённую законодательную защиту коллекций. Но и в тех условиях постоянной угрозы и коллекциям, и людям музейщики сопротивлялись. Некоторые факты и приёмы нам известны. Среди них: бюрократические использования неточностей документов, подмена более ценных картин менее ценными, протестные письма и укрывательство картин от глаз внешторговцев. Использовались и пуританские вкусы американских собирателей, и анализ рынка, как бы доказывающий невыгодность продаж. Многое здесь окутано легендами, и их предстоит внимательно изучить. Собственно, это и делает представляемая книга. Запомним, что остановить продажи удалось в значительной мере благодаря умелым действиям именно сотрудников музея.
Одним из главных результатов процесса борьбы за коллекции, который так хорошо описан в этом томе, стало то, что Эрмитаж так и не превратился в правильное советское учреждение. Там продолжали работать неправильные
(6/7)
люди, которые под модными лозунгами делали неправильные экспозиции. Там продолжался новый штурм Зимнего — борьба за передачу музею всего Зимнего дворца. Там создавались академические труды и возникали археологические экспедиции, итоги которых поддержали коллекции и мировую репутацию Музея.
Только в 1980-е гг. обо всех этих эпизодах заговорили открыто. Советская история Эрмитажа стала предметом рассказов и обсуждений, которые поначалу были предельно вульгарны и политически ангажированы. Эрмитаж постепенно взял этот процесс открытия истории в свои руки, начав серию архивных публикаций под руководством опытного знатока Е.Ю. Соломахи. «Чёрная» архивная серия уже стала особой формой написания истории Эрмитажа. Интерес к истории продаж стимулировало ещё и временное возвращение домой одного за другим эрмитажных шедевров. Мы полюбовались ими, посетовали об их потере и, надеюсь, — извлекли уроки.
Михаил Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа
|