[ сборник ]
Вопросы археологии Казахстана. Вып. 2.
// Алматы, Москва: «Ғылым», 1998. 234 с. ISBN 5-628-01524-5
[ Сборник памяти М.К. Кадырбаева (1932-1982 гг.) ]
Мир Касымович Кадырбаев (1932-1982 гг.) ^
З. Самашев
Мир Касымович Кадырбаев прожил недолгую жизнь, но оставил добрую и благодарную память у тех, кому посчастливилось его знать.
Его отличали доброжелательность, глубокая внутренняя культура и эрудиция, а также то, что отличает подлинного учёного от околонаучных чиновников — способность к творческому развитию и нежелание повторяться. Многие его труды определили или наметили перспективные направления отечественной археологии. Высказанным в них мыслям обеспечена долгая жизнь и будущее развитие.
Самостоятельная научная деятельность М.К. Кадырбаева началась очень рано. В 1955 г. он окончил исторический факультет Ленинградского университета, где получил блестящее образование. Уже во время аспирантуры в Институте истории, археологии и этнографии АН КазССР он изучает культуру древних кочевников Сары-Арки, названную им тасмолинской. Итогом стали диссертация и серия опубликованных работ, благодаря которым памятники Центрального Казахстана I тысячелетия до н.э. вошли в поле зрения мировой археологии, а исследования М.К. Кадырбаева получили высокую оценку у всех серьёзных специалистов по древней истории Центральной Азии. Тасмолинская культура, выделенная М.К. Кадырбаевым, это своеобразное и яркое явление, отразившее развитие и движение одной из древнейших групп племён скифо-сако-савроматского ареала. Исследование М.К. Кадырбаева «Памятники тасмолинской культуры» (1966 г.) неоднократно упоминается в изданной в 1994 г. ЮНЕСКО «Истории цивилизаций Центральной Азии».
Ряд лет М.К. Кадырбаев возглавлял Центрально-Казахстанскую археологическую экспедицию, изучавшую поселения металлургов, скотоводов и земледельцев на берегах рек Атасу и Нура, относящиеся к эпохе бронзы. В этот период его работы приобрели комплексный и, самое главное, методически современный характер. Он изучает древние рудные выработки и медеплавильное дело, хозяйство, культуру и религию племён эпохи бронзы и памятники средневековых кыпчаков... Особый интерес представляют его работы, где он одним из первых охарактеризовал петроглифы Южного Казахстана как отражающие мифологию и расселение индоиранских и тюркских народов; статьи по древней медицине, искусству и религии савроматов Западного Казахстана, саков в Семиречье. Обладая незаурядным литературным дарованием, он, вместе с художником П.В. Агаповым, написал книгу «Сокровища древнего и средневекового Казахстана» — образец научно-популярного издания, иллюстрированного замечательными рисунками.
М.К. Кадырбаев сыграл важную роль в сложении казахской археологической школы, был одним из пионеров организации Института археологии. Он руководил Лабораторией археологической технологии, которая обещала превратиться в серьёзное научное подразделение.
Мир Касымович Кадырбаев всегда серьёзно и ответственно относился к своей специальности. Неослабевающий интерес к науке расширял границы его познаний и интересов, сделал их глубокими и надолго актуальными. Несомненно, что его плодотворные идеи оказывают и будут оказывать влияние на многих квалифицированных специалистов, его коллег, учеников и друзей.
Настоящий сборник — скромная дань памяти это незаурядному человеку и ученому.
(5/6)
Воспоминания о Мире Касымовиче Кадырбаеве. ^
^ К.А. Акишев
Время беспощадно... Веками оно проносится над Вселенной, отмеряя каждому человеку его срок жизни. Никому оно не подвластно, никто не может ускорять или продлить его бег. В молодости человек щедро растрачивает время, не умея его беречь, заблуждаясь, что впереди целая бесконечная жизнь. В этом, конечно, его слабость, но, бесспорно, и его сила. Когда уходит из жизни преданный своему земному делу человек-творец, укоротив сознательно свою жизнь, как принято говорить — сгорев в работе ради созидания и обустройства жизни, он остается в памяти поколений.
Всё, чем наполнена и горда история человечества, сработано и написано руками и разумом таких людей. Жертвуя собой, они совершают подвиг. После них в сокровищнице культуры, искусства и науки человечества остаются великие творения музыки, живописи, зодчества, мир мудрых мыслей, материализованных в рукописях и книгах. Имена и творения их живут сегодня вместе с нами и будут известны в грядущем, пока существует земная цивилизация.
За последние три десятка лет археологическая служба Республики Казахстан понесла трудновосполнимые потери. Ушли из жизни высокопрофессиональные специалисты, археологи-энтузиасты: Е.И. Агеева и Г.И. Пацевич, Х.А. Алпысбаев и М.К. Кадырбаев, М.С. Мерщиев и Г.А. Кушаев, Ю.И. Трифонов и В.И. Садомсков. Трагически погибли С.М. Ахинжанов и Л.Б. Ерзакович. Со всеми ними меня связывала многолетняя совместная работа, экспедиционная полевая служба, встречи на раскопах и поисковых маршрутах. Мы делили вместе мечты и надежды, радость находок и горечь разочарований. Археологи скупы на слова, но верны в памяти.
На огромных просторах Казахстана, в степях и пустынях, в высокогорьях и долинах и поныне сохранились тропы маршрутов и старые раскопы, они — памятники археологам, которых нет с нами сегодня.
Предлагаемый читателю сборник статей содержит новые проблемные постановки и гипотезы, теоретические историкокультурные реконструкции, новые находки, открытые и разработанные археологами за последние годы. Круг вопросов, составляющих структуру сборника, был близок научной деятельности Мира Касымовича Кадырбаева. В разработке части из них он принимал активное участие, другая часть составляла фонд его научных интересов. Коллеги и ученики посвящают эти итоги научных поисков и новые археологические открытия его памяти.
М.К. Кадырбаев — учёный, известный научной общественности России, внёсший значительный вклад в археологическую науку Казахстана. Профессиональный археолог высокой квалификации, воспитанник ленинградской археологической школы, со студенческих лет принимавший участие в работах Восточно-Казахстанской экспедиции под руководством С.С. Черникова, он до конца жизненного пути возглавлял полевые исследования в Центральном а Западном Казахстане, его раскопкам подвергались памятники разных эпох: поселения и могильники бронзового века в Атасуском микрорайоне, курганные комплексы сакского и тюркского времени в Сары-Арка, элитарные курганы савроматов и сарматов на р. Илек и др. Среди многих и многих находок Кадырбаевской экспедиции, вошедших в золотой фонд археологических первоисточников, выделим такие, которые составляют его гордость и личностный престиж, которые в археологической науке навсегда связаны с его именем. Первым в этом ряду я поставлю памятник Тасмола: большая коллекция находок из него и из десятка других курганных могильников дали возможность М.К. Кадырбаеву выделить новую — тасмолинскую культуру раннего железного века, определить хронологические границы развития и самобытные особенности, отличающие её от известных синхронных культур, установить район распространения и разработать вопросы её историко-культурной характеристики. Ныне тасмолинская культура занимает прочную позицию в периодизации и хронологической классификации древних культур.
После тасмолинской культуры следует отметить уникальную находку хорошо сохранившихся медеплавильных печей из поселения металлургов Атасу, относящегося к эпохе бронзы. Впечатляет то, что в реконструированной модели этих печей произведена экспериментальная плавка и получена крица меди. Как жаль, что при этом событии не присутствовал автор открытия.
Несомненно, научную ценность представляет большая коллекция художественной бронзы, вы-
(6/7)
полненной в высокой технике литья. Она не только значительно пополнила имеющееся собрание сакосавроматских древностей, но и предоставила возможность по-новому оценить уровень развития искусства звериного стиля, да и всей материальной и духовной культуры этих племён. Вклад в науку М.К. Кадырбаева составляют эти выдающиеся находки, написанные им три монографии и десятки научных статей, посвящённые древней истории и культуре Центрального, Западного и Южного Казахстана. Он — один из основных авторов пятитомной «Истории Казахстана с древнейших времен до наших дней». Я, проработавший вместе с ним около тридцати лет; до сих пор помню, что накануне защиты своей диссертации он подарил мне автореферат с такой надписью: «Моему настоящему научному руководителю...».
^ Я.А. Шер
...Если бы мне предложили одним словом охарактеризовать Мира Касымовича Кадырбаева, я бы сказал: «Мир был светлым человеком», а если бы в двух, то — «светлым и добрым». Ум, обаяние, юмор, истинная интеллигентная простота и мощный научный интеллект — всё это тоже, конечно, было в Мире. На первом месте стояли исходящий из его души вполне ощутимый тёплый свет и беспредельная доброта.
В тот жуткий день, когда в Ленинград пришло известие о кончине Мира, первая реакция была: «Не может быть, какая-то чудовищная ошибка». Конечно, мы знали, что у Мира не все было в порядке со здоровьем, что он перенёс тяжелейшую травму в автомобильной аварии в экспедиции, что травма оставила последствия. Но верить не хотелось. Я долго не мог найти слова для телеграммы его жене Люсе. Одно дело — телеграмма в Институт: «Соболезнуем, скорбим, помним...», совсем другое — жене близкого друга, с которым хорошо знаком, которая не раз угощала нас прекрасным бешбармаком. На телеграфе слова пришли сами: «Судьба слепа и жестока». В Эрмитаже, где я тогда служил, работали его однокашники по Ленинградскому университету. Мы в тот же день собрались помянуть Мира. У всех на глазах были слёзы: у Жени Зеймаля, у Наташи Качаловой, у других.
Каждый человек уникален. Но не каждый обладает такой аурой, которой обладал Мир. Я с ним познакомился перед его защитой, кажется, в 1959 году (пишу по памяти, на проверку нет времени, может, в датах и ошибусь). Смотрю, стоит в коридоре ИИМК молодой казах, без малейшего акцента говорящий по-русски (в те времена среди гуманитариев это было не часто), и так по-доброму и светло улыбается, что просто захотелось к нему подойти и подать руку. Я кого-то спрашиваю: «Кто это?» Мне говорят: «Как кто?! Это наш Мир». Я говорю: «Это я понимаю, что мир и ещё дружба, а кто этот парень?» Мне говорят: «Дурак, это имя такое — Мир Кадырбаев, он с нами учился, а теперь работает в Алма-Ате». Тут-то я вспомнил объявление о предстоящей защите.
Потом я узнал, что Мир окончил Ленинградский университет (в отличие от меня, серого провинциала), что он — ученик М.И. Артамонова, что у него в активе уже большая публикация, что кроме родных языков — русского и казахского, — у него и приличный французский, которому его учили в детстве. Об этом достоинстве Мира я узнал позже и случайно. Он был предельно скромен и никогда ничем не похвалялся. А я однажды не сдержался от похвальбы, и в один из его приездов, когда он пришел ко мне в гости, подарил ему оттиск своей статьи, только что вышедшего тогда во Франции, Мир поблагодарил, поздравил меня, как водится, и вдруг, весело взглянув на меня, начал читать вслух по-французски. А потом с деланной наивностью спрашивает меня по-французски: «Ты сам переводил?». И тогда мне стало немного неловко. Но Мир громко расхохотался, поднял рюмку и предложил выпить за наших детей.
О детях разговор особый. Вскоре после нашего знакомства я приехал в Алма-Ату смотреть материалы для своей диссертации. Мир познакомил меня со своим милым семейством: с очаровательной женой Люсей, скромным мальчиком Володей и тогда ещё крошкой Мариной. Смешанные браки всегда дают умное и красивое потомство. Сам Мир был живым тому примером (отец был казах, мама — русская).
Мир не стал ждать, пока я его об этом попрошу, видимо, чувствовал, что мне это не совсем удобно, и сам повёл меня представлять всем своим коллегам, особенно, старшим — А.Х. Мар-
(7/8)
гулану, Е.И. Агеевой, А.Г. Максимовой, и передо мной открывались камералки. Известно, что многие археологи, как столичные, так и периферийные, не очень любят показывать малознакомым людям новые, ещё неопубликованные материалы. Но рекомендация Мира действовала безотказно. Его любили все. Мне очень жаль, что для этих заметок у меня был всего один день. Я намеренно не пишу о Мире, как о крупном специалисте. В таких случаях принято писать о «крупном учёном», но я помню, как мы с ним оба вышучивали слово «учёный» (учёный попугай, кот учёный и т.п.), и поэтому не хочу им пользоваться применительно к Миру. У него был мощный интеллект, это был тот случай, когда должности и звания ничего не прибавляют к самому человеку. Именно тот случай, когда «не место красит человека, а человек — место». Он смело менял направление своих научных интересов, мог одинаково успешно работать в широкой области нашей науки, и скромная должность заведующего лабораторией была, конечно, существенно низке его потенциальных возможностей. Судьбе было так угодно, что двое из его учеников, после безвременного ухода из жизни Мира, заканчивали аспирантуру под моим руководством: Я ни разу не пожалел, что они выбрали меня, а я, как говорится, «не глядя», согласился.
Короткая жизнь Мира Касымовича Кадырбаева достойна подробного описания. И нужно это сделать сейчас, пока живы мы, его друзья, товарищи по университету, коллеги и ученики. Одно дело — официальная биография, где все, как на портретах членов Политбюро, в парадных пиджаках и галстуках, и совсем другое — живое слово о прекрасном человеке, ушедшем так рано.
^ Б. Нурмуханбетов
...Смерть человека — потеря человека: для семьи, коллектива, общества.
Убеждён, что ни в одной отрасли науки и практики такая трагедия не проступает так фатально и так невосполнимо, как у нас — в казахстанской археологии. В этом — суть памяти о каждом, ушедшем от нас. Преждевременной и невосполнимой во всех исчерпывающе трагических смыслах была кончина Мира Касымовича Кадырбаева. С его уходом осиротела целая отрасль науки, образовалась обширная лакуна в археологическом пространстве и времени.
Вот уже много лет, как Страна Сары-Арка лишилась привычных с ним встреч, уже не дождутся обещанных научных открытий степи Приишимья и Илека, кряжи Прибалхашья, хребты Каратау. Такова пространственная лакуна, образовавшаяся с уходом М.К. Кадырбаева.
Нет более Кадырбаевского поиска в эпохе бронзы, раннего железного века и раннего средневековья.
Смерть человека — рождение памяти о человеке. Моя память о нём как о человеке — самая светлая. Она не была омрачена никогда и ни в чём. Она полна признательности... Помню свою первую встречу с Миром Касымовичем осенью 1962 г.
Только что я принят в отдел на должность лаборанта. Ко мне подходит молодой человек, красавец, во всех отношениях. Запомнились ещё абсолютно черные и неимоверно густые борода и усы. Росли они совершенно привольно, подправлять их он начал много позже.
Получаю от него задание описать тасмолинскую коллекцию. Проработав над нею в течении 3-4 месяцев, совершенно случайно узнаю, что она вся уже была отрисована художником и описана им самим. Однако, результат той нашей совместной работы и поныне во мне. Все мои теперешние знания о тасмолинской культуре во многом основаны на тех первых пробах ещё задолго до их публикации.
Время шло. Я — младший научный сотрудник. Подготовил свою первую публикацию. Даю для прочтения Миру Касымовичу. Замечаний много, но мне они непонятны, и статья выходит без изменений. На публикацию со стороны Кадырбаева — полное молчание.
Через какое-то время выходит ещё одна моя статья. Я её ему не показывал, а после был момент, когда Мир Касымович во время очередного субботника, воткнув лопату в сугроб, подошёл ко мне и от души, даже с радостным видом, поздравил меня со статьёй.
Мир Касымович нередко приглашал меня к себе домой. При этом почти постоянным аргументом служил борщ, который, по его словам, «великолепно готовит моя нежнейшая супруга Люся».
(8/9)
Помню дни чествования его пятидесятилетия; вижу его, гордого за уют и заботу супруги, за таланты детей. Память моя хранит и многое другое, а в душе все еще звучат звуки его аккордеона, мелодии песен и незабываемое исполнение...
И все еще слышу частое в его устах выражение: "Хотим мы этого или не хотим, но... — такова жизнь...".
^ Э.Ф. Кузнецова
...В январе 1972 года я поступила на работу в лабораторию археологической технологии тогда Института истории, археологии и этнографии АН КазССР. Здесь состоялась моя первая встреча с Миром Касымовичем Кадырбаевым. Лаборатория находилась в стадии становления. Мир Касымович был страстным энтузиастом организации проблемной лаборатории для археологических исследований, где бы проводился глубокий анализ древней керамики, металлических походок, палеозоологических останков, накопленных многолетними археологическими поисками.
Мир Касымович тщательно продумал структуру лаборатории и сформулировал задачи, которые она могла бы решать. В то же время, лаборатория, помимо прикладного значения, становилась источником новой информации и важных научных исследований. Мир Касымович лично знакомился с работой подобных естественно-научных лабораторий в центрах тогда ещё Советского Союза — Москве, Ленинграде. По всем конкретным направлениям лабораторных исследований искали и принимали специалистов: зоолог Л.А. Макарова — по костям животных, историк Т.М. Тепловодская — по керамике; меня приняли в качестве физика для исследований по металлу. Все мы были направлены в центральные лаборатории страны на стажировку для ознакомления со спецификой работы в своей области.
Хотелось бы сказать о том, как много энергии и душевных сил было вложено в это дело Миром Касымовичем, он буквально горел новыми идеями, кипел проблемными новациями; разрабатывая тематику работы, подгонял сотрудников, настаивая на скорейшем запуске лабораторных экспериментов.
Необходимое оборудование было закуплено, введено в действие, получены эталонные образцы, и в 1973 году все подразделения, в том числе и спектральный анализ, выдали первые результаты. В последующие годы были выполнены массовые серии анализов археологических находок, металла, керамики, остеологического материала. Редкий дар дальновидного руководителя, тщательность и кропотливость в работе позволили Миру Касымовичу вести группу работников к достижению достоверных научных результатов, базировавшихся при использовании новейших методических разработок как на сборе археологического материала, так и на их расшифровке.
Мир Касымович и Жолдасбек Курманкулов ежегодно выезжали на раскопки памятников Центрального и Западного Казахстана. Кадырбаев был начальником экспедиции, а мы, лабораторные работники, производили анализы, в основном, на местах. Иногда в целях сбора материалов и мы выезжали в областные историко-краеведческие музеи или на раскопки, непосредственно на объекты исследования. Мир Касымович всегда был деятельным, инициативным, торопился сам делать работу и подгонял сотрудников лаборатории к достижению конечных результатов.
Я проработала с Миром Касымовичем десять лет. За эти годы лаборатория провела интенсивную аналитическую работу, были сделаны тысячи анализов, которые в дальнейшем стали основой для решения проблемных вопросов в области палеоэкономики Казахстана, раскрытия основ древнейших технологий, реконструкций древних производств. В эти годы сотрудниками лаборатории, созданной М.К. Кадырбаевым, были написаны первые статьи, тезисы, отчёты по своим темам, крупные же работы были впереди. Не успел порадоваться Мир Касымович успехам своих подопечных, в дальнейшем осуществивших его планы и мечты. Результатом работ лаборатории стали монографии сотрудников, вышедшие лишь в 1990-е годы: по скотоводству — Л.А. Макаровой, Т.Н. Нурумова, С.М. Ахинжанова — в 1990 году; по итогам экспедиционных работ, посвящённых скотоводству и металлургии Сары-Арки — М.К. Кадырбаева, Ж.К. Курманкулова — в 1992 году; Э.Ф. Кузнецовой и Т.М. Тепловодской по древней металлургии и гончарству Центрального Казахстана — в 1994 году. Это значит, что труды Мира Касымовича не пропали даром, зерна научных идей, посеянные его творческой
(9/10)
деятельностью, взошли и дали богатый урожай.
Невозможно не сказать и о личных качествах этого замечательного человека. Мир Касымович отличался общительностью и открытостью, умением ладить с людьми. Он вёл большую работу в Местном комитете Института, был руководителем научнотеоретического семинара, интересно проводил заседания, тщательно готовился к занятиям и подбирал достойных эрудированных докладчиков. Незабываем Мир Касымович и в дни праздников, и в свободное от работы время. Он играл на аккордеоне, пел задушевные песни, в компании был веселым и жизнерадостным. Он всегда был в центре внимания, притягивал друзей и сотрудников своим обаянием, и добротой.
О Мире Касымовиче у нас, проработавших с ним десятилетний период жизни, остались самые тёплые воспоминания и незабываемые впечатления. Мы благодарны судьбе, что она подарила нам радость узнать, общаться и работать с таким человеком. Светлая память о Мире Касымовиче, дорогом человеке, сохранится в памяти и сердцах сотрудников до конца наших дней.
^ А.Г. Максимова
Не принято плохо говорить о людях, ушедших из жизни. Всегда вспоминается только хорошее, и о человеке говорят, что был он хорошим человеком, другом, товарищем.
Мир Касымович действительно был хорошим человеком, учёным. Он ушел из жизни, полный творческих сил и надежд на предстоящие большие работы, готовил свою докторскую диссертацию к печати. Его характерной чертой в работе была тщательность, дотошность, проверка, ещё раз проверка. После прочтения им твоей статьи, можешь не сомневаться, что ничего не осталось без его внимания, даже подмечены запятые.
Помнится: на вечерах в Отделе археологии, в Институте, демонстрациях, если только там был Мир Касымович, звучал аккордеон и слышались песни.
Мир Касымович был любителем-садоводом. В свободное время его можно было видеть в кругу своей семьи — жены Люции Андреевны, сына Володи и дочери Марины, его дачный домик — как теремок. По фронтону с одной стороны изображены три верблюда, идущие цепочкой, а с другой — свернувшийся волк, кусающий себя за хвост (срисовал Володя — его сын — с бронзовой бляшки).
Мира Касымовича я впервые встретила в Восточном Казахстане (в 1953 или 1954 году, точно не помню). Он был студентом Ленинградского университета и приехал поработать в Восточно-Казахстанской области в составе Восточно-Казахстанской экспедиции (руководитель С.С. Черников).
Я со своим отрядом вела раскопки поселения эпохи бронзы у с. Трушниково. В отряде у меня, в основном, были девушки-студентки. Мир Касымович копал курганы у с. Юпитер, где-то в 20-25 км от нас. В отряде у него были, в основном, юноши-студенты. И вот однажды, около десяти часов вечера всем своим отрядом к нам пришел Мир Касымович. Трудно передать словами радость встречи. Девушки и юноши пошли на Иртыш. Уж очень красив Иртыш в лунный тихий вечер. А мы (Мир Касымович и я), занимались просмотром материала, который мы уже имели в немалом количестве. Мы так увлеклись, что не заметили, как пролетело два часа. Уже вернулись с Иртыша юноши и девушки, а мы ещё были заняты просмотром обломков сосудов. Но завтра был рабочий день, и им нужно было возвращаться, да и нам начинать работу в 6 часов утра.
Мне за время работы в отделе археологии приходилось довольно часто встречаться с Миром Касымовичем на полевых дорогах, но первая встреча осталась в памяти на всю жизнь. Только позднее, когда Мир Касымович был сотрудником нашего отдела, во время дружеской встречи после возвращения из экспедиций он рассказал, как весь вечер просидел со мной за просмотром материала с поселения у с. Трушниково. Мне помнится, наши археологи ему посочувствовали. Говоря о Мире Касымовиче, можно сказать, что ушёл из жизни, науки честный, порядочный, правдивый, откровенный человек и учёный.
(10/11)
^ Э.Р. Усманова
...Дорогой учитель, Вы всегда говорили, что археология несёт людям свет. Смею Вам сказать, что Вы оказались правы. В разломанное сегодняшними событиями Время необходимость ощущения жизни древних миров становится еще сильнее. Эту тайну Времени знали и знают лишь немногие. Среди этих избранных были и Вы. Наверное, Вам удалось в археологии поменять Эвклидово пространство на пространство Лобачевского, где параллели прошлого, настоящего и будущего пересекаются, и человек получает уникальное право погрузиться в ушедший космос Сары-Арки. Вы научили меня слушать и понимать степь. До сих пор, когда я проезжаю мимо станции Агадырь («Если не видел лучше дыр — поезжай в Агадырь», — Ваша шутливая фраза), мне хочется выйти, потом сесть на районный маршрутный автобус, едущий до Кызылтау. Дорога сама покажет путь к древностям через пейзажные синие сопки, вдоль легендарной речки Атасу. Очень хочется вернуться в те годы нашей экспедиции. Видятся мне небо в мохнатых звездах, отжившие свой век зимовки, у костра Вы играете на аккордеоне. Песни звучат разные: «Сверкал на солнце цилиндр», а в «Запылённых связках старых писем» кто-то находил самые нежные и преданные письма. К сожалению, я уже не выхожу на этой станции: археологическая моя судьба складывается в другом месте, на берегах другой реки. В сердце осталась степь Атасу, с её памятниками из тёпло-розового гранита.
Мне всегда нравилось наблюдать, как Вы рассматриваете археологическую находку. Очки во время осмотра обязательно спускались на нос, голова наклонялись набок, ни лице появлялось удивлённое выражение, пальцы обнимали вещь, словно желая прочувствовать её тайную древнюю жизнь. Вы любили восхищаться каждой находкой — будь то фрагмент керамики, костяная поделка или же самая простая бусина. Для Вас они были посланцами оттуда... Вы учили нас беречь Время в этих вещах из прошлого. Вас хватало на многочисленные разведочные поездки по степи, рассказы, лекции. Наши студенческие «тусовки» и «посвящения в археологи» были немыслимы без Вас, Вы никогда никого не забывали. Каким должно было быть большим и сильным Ваше сердце. Я помню, как меня положили в больницу, несмотря на моё сопротивление и желание ехать в экспедицию. Как-то зашла в палату медсестра и сказала: «К тебе пришли странные бородатые мужчины». Выхожу и вижу в коридоре Вас со Степанычем. С руках у Вас была гроздь винограда. Она была длинной, с черными пахучими виноградинами. И Вы сказали мне, протягивая её: «Держи. Мы ждём тебя на Атасу».
На Атасу Вы ждали многих. А мы очень любили приходить в Вашу юрту. Она стояла одиноко у старого плёса, у Красной скалы, где жила старая безвредная гадюка. Юрта была полевым кабинетом, здесь Вы писали страницы по истории Степи. На Атасу была своя планета. На ней сосуществовали посёлок древних металлургов, вершина Сан-гуыр, студенты, школьники, бродяги-художники — словом, вся наша экспедиция. Я уверена, что эта планета всегда будет жить вместе с нами. Спасибо Вам, учитель, за неё.
|