[ сборник ]
Восточная Азия и соседние территории в средние века.
Содержание
В.Е. Ларичев. Письменные источники о племенах нижнего Амура и прилегающих к нему территорий в эпоху раннего средневековья. — 10
Л.И. Думан. Проблемы внешней политики киданей в VII-X вв. н.э. — 13
A.Л. Ивлиев. Кидани на Дальнем Востоке. — 21
Г.Г. Пиков. О столице государства западных киданей. — 24
С.Н. Гончаров. Зависимое от чжурчжэней государство Ци (1130-1137 гг.). — 34
B.В. Евсюков. Чжурчжэни и их отношения с Мин (XV в.). — 64
В.С. Кузнецов. Взаимоотношения чжурчжэнсй и Маньчжурского государства с Кореей (вторая половина XV — первая четверть XVII в.). — 79
Е.П. Лебедева, Б.В. Болдырев. Описание победы у горы Сарху-Алинь. — 86
Е.И. Кычанов. О татаро-монгольском улусе XII в. — 94
А.Н. Хохлов. Некоторые проблемы аграрной истории Китая середины XVII — начала XIX в. (в отечественной и зарубежной историографии). — 99
Предисловие. ^
Очередной сборник востоковедной серии Сибири «История и культура востока Азии» представляет собой подборку статей, в которых комплексно и во взаимосвязи рассматриваются проблемы средневековой истории народов Восточной, Центральной, а также юга Северной Азии. В сущности, это издание можно рассматривать в русле углубления и развития тем, отчасти затронутых в двух предшествующих томах той же серии — «Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века» (Новосибирск, 1975 г.) и «Дальний Восток и соседние территории в средние века» (Новосибирск, 1980 г.). В предисловиях к ним уже были изложены основные соображения, которые определяли значимость столь широкого анализа историко-культурных событий в средневековье на болыпей части востока Азии — от пустынно-степных и горных районов Средней Азии и Монголии на западе до приморских низменностей на востоке, от горно-таёжной зоны юга Сибири на севере до Лёссового плато бассейна Хуанхэ на юге. Широкие территориальные и хронологические рамки исследования, подробный анализ отдельных ключевых событий, в которые оказывались втянутыми противоборствующие силы государственных и родоплеменных объединений, позволяют в значительной мере детализировать общую и сравнительно хорошо известную канву хода истории в восточно-азиатском регионе. Те же цели преследовались при комплектовании данного сборника.
В сборнике представлены четыре статьи по истории монголоязычных народов, причём три из них посвящены киданям — народу, который оставил значительный след в политической и культурной истории Центральной Азии. Достаточно сказать, что кидани длительное время определяли самым непосредственным образом ход этой истории, как в зоне собственно Срединной Азии, так и на части зарубежного Дальнего Востока (восток Маньчжурии), а также в пределах севера Восточной Азии (Китай).
Известный советский историк-востоковед Л.И. Думан в своей посмертной статье «Проблемы внешней политики киданей в VII-X вв. н.э.» обратился к одному из самых интереснейших и в то же время, пожалуй, менее всего разработанных периодов киданьской истории. Причем этот отрезок истории автор проанализировал через призму взаимоотношений киданей с Китайской империей. Издавна сложилось ошибочное, по сути, мнение о значительном влиянии Китая на киданей в период, предшествующий созданию ими национальной государственности. Высказывались, в частности, предположения, что кидани восприняли китайскую культуру почти полностью и если бы не историческая случайность, то они весьма быстро «растворились» бы в среде китайцев. В рамках подобной теории существуют различные подходы. Так, создана концепция, суть которой сводится к тому, что поскольку кидани — ближайшие соседи ханьцев, то и события, происходившие в Маньчжурии и Монголии в период их господства в этих районах Азии, представляют собой всего лишь страницы истории китайского государства. К.Л. Виттфогель, Фэн Цзяшэн предпочитали делать упор на очень далеко зашедшую китаизацию киданьского общества.
Л.И. Думан после тщательной проработки обширного фактического материала, включённого в средневековые китайские исторические сочинения, убедительно подвёл читателя к выводу о невозможности такого одностороннего, тенденциозного, а по существу поверхностного подхода к данной проблеме. Становится ясно, что кидани с самых первых контактов с Китаем в действительности не были беспрекословными подданными танских императоров. Эти связи следует рассматривать как результат вполне самостоятельных и независимых дипломатических, а также политических шагов и акций киданьских вождей. Конечно, в сложной обстановке того времени кидани были скованы в своей внешнеполитической деятельности, но, как справедливо отметил Л.И. Думан, их зависимость от Танской империи «была весьма условной: кидани часто в союзе с тюрками, а позднее с уйгурами, вторгались в пределы империи, иногда же выражали, по свидетельству китайских источников, покорность и желание присоединиться к Китаю». Критический подход к сведениям китайских средневековых авторов позволил ему сделать вывод об эпизодическом характере связей киданей с Танской империей с середины VIII в. по 40-е гг. IX в. Вместе с тем источники показали наличие более тесных отношений между киданями и Уйгурским ханством. После «нового сближения» с Китаем в середине IX в. кидани проводили настолько самостоятельную политику, что без особой опаски нападали на пограничные области Китайской империи.
(5/6)
Более подробно Л.И. Думан рассмотрел взаимоотношения киданей с империей в начале X в., когда после падения Танской династии (907 г.) они стали по-настоящему господствующей силой в Центральной Азии. Этот период уже давно изучается в отечественном востоковедении. Достаточно упомянуть исследования Н.Я. Бичурина, В.П. Васильева, М.Н. Суровцова, Г.Е. Грумм-Гржимайло, В.С. Таскина. Но в статье Л.И. Думана приводится ряд новых и весьма важных сведений. Особенно интересны факты о борьбе киданей с северным китайским государством Хоу Цзинь. Они в значительной мере дополняют и расширяют картину и обстоятельства этой борьбы, воссозданные В.С. Таскиным в статье «Киданьский император на китайском престоле» *. [сноска: * Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. — Новосибирск, 1975.] Поэтому исследование Л.И. Думана вполне может рассматриваться как одна из весьма актуальных разработок в области истории взаимоотношений киданей (и в целом монголоязычных народов) с Китаем. Теперь подробно рассмотрена эта история в периоды Тан и У-дай. На очередь, как отметил Л.И. Думан, выдвигается для последующих изысканий период династии Сун.
Статья А.Л. Ивлиева «Кидани на Дальнем Востоке» посвящена проблеме роли киданей в истории Восточной Маньчжурии, их отношениям с народами, которые населяли эту территорию. Автор опирается прежде всего на письменные источники («Ляо ши», «Цидань го чжи» и др.), а также на работы современных советских и зарубежных историков. Последних пока немного, и уже одно это обстоятельство привлекает внимание к статье. А.Л. Ивлиев осветил обстоятельства завоевания Бохая и охарактеризовал политику киданьского правительства в созданном им государстве Дунданьго. Сведения, которые приводятся в статье, во многом новы и не вводились ранее в научный оборот. Они позволяют более полно представить политику киданей в Маньчжурии, вскрыть всю фальшь и иллюзорность автономии Дундань. А.Л. Ивлиев на убедительных примерах показал, что борьбу с захватчиками вели не только представители бохайской знати, но и всё население. Это отчаянное сопротивление бохайцев киданьскому владычеству отодвинуло опасность от других племён и народов Дальнего Востока, на которые были нацелены завоевательные походы киданей, позволило чжурчжэньским племенам не только сохранить независимость, но и, объединив недовольные племена, вступить в последующем в борьбу с киданями. Вполне обоснованным выгладит заключительный вывод А.Л. Ивлиева о том, что «киданьское завоевание и политика переселения бохайцев привели к серьёзному разорению и опустошению этих территорий. В дальнейшем с перенесением внимания киданьских правителей на непрерывные воины в Китае на бывших центральной и восточной частях Бохая обитают независимые либо чисто номинально зависимые от Ляо племена».
Третья статья киданьской подборки сюжетов посвящена не восточным, а западным киданям, т.е. тем племенам, которые после разгрома Ляо в 1125 г. переселились на запад Центральной Азии и создали Западное (Си) государство. История Западного Ляо, сыгравшего значительную роль в политической жизни региона в предмонгольский период, во многом остаётся неизвестной. Попытка Г.Г. Пикова решить одну из проблем, связанных с западными киданями, естественно, заслуживает внимания. Он пытался с помощью арабоязычпых и китайских источников решить вполне конкретный вопрос — установить место столицы Западного Ляо, время её существования и облик. Исходя из сообщений мусульманских авторов о том, что столица западных киданей располагалась около крупного города Баласагуна, Г.Г. Пиков рассмотрел сведения средневековых источников об этом городе и в результате пришёл к ряду интересных выводов. Следует заметить, что успех такой попытки был определён в значительной мере привлечением не только мусульманских, но и китайских источников. Историки Средней Азии до сих пор обычно использовали в основном сочинения мусульманских авторов. Между тем, как наглядно продемонстрировал Г.Г. Пиков, и в китайских источниках содержатся необходимые для решения проблемы сведения. Синтез данных разных источников позволил ему достаточно точно определить местоположение столицы и прийти к выводу о том, что у западных киданей, как и у киданей периода Ляо, существовала не одна, а несколько столиц. Следовательно, кидани принесли на запад также и двучленную систему центрального управления и систему сезонных лагерей («набо»). Если такое предположение подтвердится, то это облегчит решение как политических, так и социально-экономических проблем средневековой истории запада Центральной Азии.
Статья Е.И. Кычанова также посвящена истории монголоязычных народов до появления державы Чингисхана. Автор рассматривает особую, высшую форму социальной организации монгольских племён — улус. На основе анализа средневековых источников по истории монголов, в частности «Юань чао би ши» и «Сборника летописей» Рашид-ад-дина, Е.И. Кычанов воссоздал любопытный процесс появления у них социального неравенства и формирования ханских родов. Улус, как выясняется, это «не племенная организация и не союз племён». Он имел свою территорию, границы, аппарат управления. Для того чтобы понять, что представлял собой улус в XII в., Е.И. Кычанов предпринял также тонкий анализ конкретного материала по улусу Чингисхана. Окончательный вывод автора о том, что улус как «власть, стоявшая над народом, отражавшая интересы господствующего класса, власть публичная, воплощённая в государственном механизме определённого устройства» был формой ранней государственности у монголов, подтверждается сведениями по истории других восточно-азиатских народов, в том числе и немонгольского происхождения.
Наряду с группой статей, посвящённых киданям, сборник включает в себя ещё одну тематическую подборку публикаций, в которых исследуются различные стороны исторического прошлого другого народа, сыгравшего исключительно
(6/7)
важную роль в истории Дальнего Востока, — чжурчжэней. По многим причинам чжурчжэньская проблематика остаётся весьма актуальной. И это понятно: едва ли какой-либо иной этнос (кроме, разве что, монголов) оказал столь мощное влияние на судьбы этого обширного региона, оставил после себя столь глубокий и самобытный след. Поэтому неудивительно, что интерес к чжурчжэням неуклонно растёт. Их изучением весьма плодотворно занимаются медиевисты во многих странах мира (в первую очередь в Японии, Китае, ФРГ). К чести отечественного востоковедения следует сказать, что работы советских историков занимают по достоинству почётное место в этом ряду исследований. Последние два десятилетия оказались особенно плодотворными в этом отношении. К результатам тщательного изучения письменных средневековых источников прибавились многие важные материалы археологических раскопок, которые интенсивно и успешно ведутся советскими археологами (В.Е. Медведев, Э.В. Шавкунов, Е.И. Деревянко). В этой связи важно заметить, что растущий интерес к чжурчжэньской археологии в последние годы стали проявлять и китайские исследователи. Скрупулёзное изучение письменных свидетельств и сопоставление их с памятниками материальной культуры позволили ленинградскому востоковеду М.В. Воробьёву написать две основополагающие монографии по истории, хозяйству и культуре чжурчжэней.
Вместе с тем создание упомянутых обобщающих исследований наглядно выявило целый ряд «белых пятен» в чжурчжэневедении, без внимательного изучения которых картину исторических судеб чжурчжэней и связанных с ними народов нельзя считать полной. На фоне уже достигнутого уровня знаний стало особенно заметно, что ряд ключевых по важности аспектов и целых периодов чжурчжэньской истории либо практически не исследованы, либо же изучены недостаточно. Одна из таких проблем освещена в публикуемой в сборнике монографической по характеру работе С.H. Гончарова, посвящённой внутренней политике государства Ци, которое просуществовало всего семь лет (1130-1137 гг.). Случилось так, что чжурчжэни волею истории оказались тесно связанными с судьбами Китая. Покорив с помощью оружия Северный Китай, они столкнулись с рядом сложных и новых для них проблем. Искусные воины, чжурчжэни не имели административного опыта. На юге империи Цзинь противостояла хотя и ослабленная, но всё ещё достаточно мощная Сунская династия, и с этим противником нельзя было не считаться. Для решения возникших трудностей цзиньская дипломатия использовала методы и приёмы, которые ранее применяли в сходной ситуации кидани. Чжурчжэни, однако, развили и усовершенствовали их. Главным из этих методов стала дифференциация способов государственного управления, в соответствии с которой покоренное китайское население управлялось традиционными китайскими способами. С этой целью чжурчжэни создали сначала вассальное государство Чу, а после того, как оно распалось, другое марионеточное государство — Ци, чьё предназначение состояло в том чтобы стать буфером между Цзинь и Сун, а кроме того, помочь цзиньцам укрепить свою власть на севере Китая. Создание Ци можно расценить и как вынужденный политический эксперимент, в ходе которого чжурчжэни обретали столь необходимые им навыки государственного управления.
Нет необходимости детально останавливаться на вопросе о том, сколь сложна и трудна для исследования подобная проблематика. К тому же изучена она явно недостаточно, а в отечественной историографии и вовсе почти не освещена. С.Н. Гончаров успешно справился с поставленной задачей. Работа выполнена с комплексным и критическим использованием широкого круга китайских документальных свидетельств. На их основе создана обобщающая картина внутриполитической обстановки в Ци, проанализированы не только основные, но и ряд побочных аспектов политики и экономики этого вассального государства. Выяснены формы, содержание и особенности важнейших мероприятий его правительства, показана их тесная взаимосвязь с общей ситуацией в стране, планами и действиями чжурчжэней. Автору в полной мере удалось проследить истоки и пути реализации интересного и важного исторического феномена автохтонного государственного образования (в известных пределах достаточно автономного), созданного волею чуждого этноса. В этом смысле значение исследования С.Н. Гончарова выходит за рамки только синологической или только чжурчжэневедческой проблематики и представляет интерес для исторических изысканий более широкого плана. Вскрыв существенно сложные и противоречивые процессы, которые привели к возникновению Ци, автор столь же убедительно показал объективные причины его последующего упразднения, после того как оно выполнило отведённую ему роль.
В истории чжурчжэней пока неудовлетворительно изучены события после крушения империи Цзинь. Что сталось с чжурчжэнями, куда они рассеялись, где и как жили, с какими народами и какие отношения поддерживали? На эти вопросы ответы либо весьма туманные, либо отсутствуют вовсе. Гораздо лучше изучены события на северо-востоке Китая с начала XVI в., когда произошла новая консолидация чжурчжэньских племён, которые позднее выступили на арену мировой истории как маньчжуры (из советских исследований в этой связи следует назвать в первую очередь публикации Г.В. Мелихова и В.С. Кузнецова). Получилось так, что период XIV-XV вв. как бы выпал из поля зрения современных историков Дальнего Востока. Разумеется, эпохи Цзинь и Нурхаци с его предшественниками ярче и богаче событиями, нежели период ослабления и временного упадка чжурчжэньского этноса при Юань и Мин. Но, понятно, на этом только основании считать проблему маловажной, конечно же, нельзя. Попытку свести вместе и осмыслить хотя бы часть из большого массива ещё далеко не освоенных исторических сведений и фактов предпринял В.В. Евсюков в статье «Чжурчжэни и их отношения с Мин (XV в.)». При освещении этого сложного и, следует заметить, порядком запутанного вопроса одна из многих трудностей состоит в том, что представления
(7/8)
об этническом составе населения Маньчжурии той эпохи оставляют желать лучшего. Большую неясность в ряде случаев вносят и китайские источники, составители которых не всегда верно ориентировались в реальной ситуации на северовосточных рубежах Мин. Столь же непроста и проблема взаимоотношений чжурчжэней с Китаем. Письменные источники, составленные в традиционном конфуцианском духе, либо изображают картину тенденциозно, либо же откровенно фальсифицируют. Необходим кропотливый анализ для того, чтобы извлечь из свидетельств то содержание, которое отражает действительное положение дел. Во всяком случае, статья В.В. Евсюкова должна привлечь внимание востоковедов к углублённому изучению этого весьма важного и мало исследованного периода чжурчжэньской истории.
Утверждать, что чжурчжэни XV в. совсем не привлекают внимание советских историков, было бы неверно. Свидетельство тому — помещённая в сборнике статья В.С. Кузнецова «Взаимоотношения чжурчжэней и Маньчжурского государства с Кореей (вторая половина XV в. — первая четверть XVII в.)». Автор обратился к эпохе Нурхаци, когда молодое Маньчжурское государство только ещё готовилось к крупным военным акциям и, набирая мощь, было заинтересовано в нейтрализации Кореи. Развернулась сложная дипломатическая игра трёх сторон — маньчжуров, Кореи и Китая. Это обстоятельно и прослеживается в статье. Не меньший интерес вызывает та часть работы, в которой исследуются отношения чжурчжэней с Кореей в XV в. Важно, что В.С. Кузнецов использовал при анализе хода событий корейские средневековые источники. Это как раз и позволило ему восстановить основные этапы чжурчжэньско-корейских отношений и по-новому оценить их характер, пересмотрев традиционную, основанную на некритическом восприятии источников, точку зрения, согласно которой виновниками дипломатической и политической напряжённости в отношениях между Китаем и племенами Маньчжурии обычно считались чжурчжэни. В.С. Кузнецов, таким образом, на основе достоверных и критически изученных свидетельств открывает ещё одну важную страницу чжурчжэньской истории.
Очередному этапу истории Восточной Азии и Дальнего Востока, с которым связывается драматическое падение династии Мин и возвышение потомков чжурчжэней — маньчжуров, посвящена статья Е.П. Лебедевой и Б.В. Болдырева. Она представляет собой перевод и комментарии интереснейшего источника — «Сочинения, написанного с целью выявления обстоятельств разгрома наголову императором Тай-цзу минских войск у горы Сарху-Алинь». Текст рукописи заимствован из «Маньчжурской хрестоматии», составленной известным маньчжуристом А.О. Ивановским и опубликованной в 1893 г.
Ранее это «Сочинение» на русский язык не переводилось. Между тем исключительную значимость его для раскрытия ранних страниц истории Маньчжурского государства трудно переоценить. «Сочинение» описывает сражение маньчжуров против китайской армии в 1619 г. и некоторые предшествующие и сопутствующие ему события, связанные с консолидацией маньчжуров. Как известно, именно в начале XVII в. развернулось движение за объединение маньчжурских племён, которое завершилось в 1616 г. образованием Маньчжурского государства. Вся последующая история Восточной и Центральной Азии несёт на себе тревожные отсветы событий этого времени. Первая крупная победа маньчжуров показала превосходство их военной организации и тактики ведения боя.
«Сочинение» рассказывает о решающей победе маньчжуров над китайской армией у горы Сарху-Алинь, которая стала переломной для первого периода войны против Китая, завершившейся в 1626 г. со смертью Нурхаци. В «Сочинении» содержатся сведения о всех руководителях этого сражения (они составляли правящую верхушку Маньчжурского государства), представлены их иерархия и взаимоотношения, описаны приёмы ведения войны, дана характеристика оружия и снаряжения армии. «Сочинение» существенно дополняет известия об одном из важнейших событий в истории взаимоотношений маньчжуров и китайцев. Поскольку описание начавшейся в 1618 г. маньчжуро-китайской войны проводилось ранее в основном по китайским источникам, в изложение событий могли вкрасться неточности, а также искажение некоторых фактов. Публикуемый теперь рукописный маньчжурский источник призван способствовать более объективной оценке обстоятельств и хода знаменитого сражения при горе Сарху-Алинь.
Завершает сборник статья А.Н. Хохлова «Некоторые проблемы аграрной истории Китая середины XVII — начала XIX в.». Она посвящена рассмотрению трёх разнородных социально-экономических вопросов: о так называемой верховной собственности императора на землю в Китае, о формах эксплуатации и характере зависимости крестьян на землях маньчжурских феодалов и о характере земледельческого найма в китайской деревне. Залогом успешного решения их, как показал А.Н. Хохлов, может послужить лишь тщательное изучение аграрного законодательства. В конце XVIII — начале XIX в. в европейской исторической науке усиливается интерес к проблеме земельной собственности в Китае. Именно в этот период в западной синологической литературе получила широкое распространение концепция, согласно которой император Китая являлся верховным (а в идеале единственным) собственником всех земель в стране. Сведения об этом появились сначала в сообщениях миссионеров и членов европейских посольств, посещавших Китай. Эта теория господствовала в западно-европейской и американской исторической литературе на протяжении всего XIX в., вплоть до выхода в свет в 1903 г. исследования О. Франке, который неопровержимо доказал наличие частной земельной собственности в Китае. В том же смысле высказывался выдающийся русский китаевед Н.Я. Бичурин. Ещё в 30-х гг. XIX в. он неоднократно отмечал, что большая часть земель в Китае принадлежит частным лицам. Однако концепция верховной собственности государства (императора) на землю в Китае, видимо в силу своего
(8/9)
длительного бытования, стала расхожей традицией и попала в работы некоторых советских исследователей. В качестве единственного аргумента в её пользу фигурируют только ссылки в указах маньчжурских императоров на известный стих «Ши цзин» о ване как хозяине всей земли. Однако при конкретном анализе указов, проделанном А.Н. Хохловым, выясняется, что контекст, в котором встречается цитата из «Ши цзин», позволяет понимать её лишь в смысле верховного главенства императора над всей территорией страны (т.е. государственного суверенитета), а отнюдь не свидетельствует о его верховной собственности на землю.
В разделе, посвящённом формам эксплуатации и характеру зависимости крестьян на землях маньчжурских феодалов, А.Н. Хохлов исследовал вопрос о положении крестьян. В результате выяснилось, что вывод о существовании барщины на землях высшей маньчжурской знати, сделанный в статье А.Е. Ходорова ещё в 1929 г. и перекочевавший в ряд позднейших работ, не соответствует действительности. Анализ законодательных сводов показывает, что барской запашки и отработочной ренты в период правления династии Цин в Китае практически не было, а господствовала продуктовая рента. По сообщениям китайских официальных источников А.Н. Хохлов выделил на землях маньчжурской знати четыре основных категории феодально-зависимых крестьян: бывших военнопленных, лиц, перешедших под покровительство завоевателей путем коммендации, рабов и арендаторов.
Таковы главные проблемы, которые затрагиваются в статьях очередного выпуска издания «История и культура востока Азии». Редколлегия предполагает в последующем завершить серию томов, посвящённых позднему этапу истории восточно-азиатского региона, изданием подборки исследований по проблемам средневековья Центральной Азии и соседних территорий.
В. Ларичев.
|