[ сборник ]

Кочевники на границах Хорезма.

// Тр. ХАЭЭ. XI. М.: 1979. 192 с.

Содержание

От редактора. — 5

Б.И. Вайнберг. Памятники куюсайской культуры. — 7

Т.А. Трофимова. Черепа из погребений куюсайской культуры в могильниках Тумек-кичиджик и Тарым-кая. — 77

X. Юсупов. Курганы могильников Тарым-кая II и III. — 94

С.А. Трудновская. Ранние погребения юго-западной курганной группы могильника Туз-гыр. — 101

В.А. Лоховиц, А.М. Хазанов. Подбойные и катакомбные погребения могильника Туз-гыр. — 111

В.А. Лоховиц. Подбойно-катакомбные и коллективные погребения могильника Тумек-кичиджик. — 134

Ю.А. Рапопорт, С.А. Трудновская. Курганы на возвышенности Чаш-тепе. — 151

Б.И. Вайнберг. Курганные могильники Северной Туркмении (Присарыкамышская дельта Амударьи). — 167

Л.М. Левина. Поселения VII-V вв. до н.э. и «шлаковые» курганы южных районов Сырдарьинской дельты. — 178

Список сокращений. — 191

От редактора.   ^

Одной из кардинальных проблем в истории народов Средней Азии является проблема взаимодействия населения земледельческих оазисов и кочевой или полукочевой степи на разных исторических этапах. Разработку этой темы Хо­резмская археолого-этнографическая экспеди­ция ведёт давно и на обширной территории. В свете этой проблематики исследовались ни­зовья Сырдарьи, её древняя дельта, где были открыты великолепные памятники эпохи позд­ней бронзы, сакские, памятники джетыасар­ской культуры, огузские, которые все в той или иной мере, помимо своей яркой самобытной культуры, продемонстрировали связи с земле­дельческими оазисами, и в первую очередь с Хорезмским. С другой стороны, работы на Сырдарье дали примеры и обратной связи, под­крепив высказанное ранее предположение о том, что раннесредневековая афригидская культура Хорезма возникла на основе синтеза культуры пришлых полукочевых племён из ни­зовий Сырдарьи и культуры земледельцев и скотоводов оазиса.

В последние годы объектом исследований подобного рода стала территория древней Присарыкамышской дельты Амударьи, западной окраины древнего Хорезмского оазиса. Такой выбор определился тем, что изучение памятни­ков на узко локализованной территории, при­надлежащих, с одной стороны, населению оа­зиса, с другой — полуосёдлому населению его окраин, представлялось весьма перспективным не только в общеисторическом и этногенетиче­ском плане, но и с точки зрения возможностей изучения экономики того и другого общества, её зависимости от наличия плодотворных кон­тактов между оазисом и кочевой степью, воз­можности перехода отдельных групп кочевого населения к осёдлости под влиянием контактов с населением оазиса.

Исследования предшествующих лет были со­средоточены главным образом на изучении древних и средневековых памятников оазиса, его ирригационной сети. Работы последних лет, первые результаты которых публикуются в этой книге, ставили своей задачей изучение памят­ников полуосёдлого скотоводческого населения окраин Присарыкамышской дельты I тысяче­летия до н.э. — начала н.э., представленных в основном курганными могильниками. Эти ис­следования велись Хорезмской археолого-этно­графической экспедицией Института этногра­фии АН СССР и Институтом истории им. Ш. Батырова АН Туркменской ССР. Од­ним из важных результатов работ на террито­рии Присарыкамышской дельты явилось от­крытие Хорезмской экспедицией новой куль­туры полуосёдлых скотоводов — куюсайской, ранние поселения и погребения которой дати­руются VII-VI вв. до н.э., а поздние дожи­вают до IV  в. до н.э. Открывшая и исследовав­шая эту культуру Б.И. Вайнберг в предвари­тельной публикации усматривала наличие в куюсайской культуре местной, сакской в ши­роком смысле этого слова, основы при бес­спорном присутствии в ней явного южного компонента. [1] В статье, публикуемой в настоя­щем сборнике, она от этой точки зрения от­казалась, постулируя идею о приходе в VII в. до н.э. хорезмийцев — носителей куюсайской культуры — из северных районов Ирана. Мы не разделяем новую точку зрения Б.И. Вайн­берг. На наш взгляд, куюсайская культура на раннем этапе демонстрирует черты, сближаю­щие её с земледельческими культурами юго-западных районов Средней Азии, причём речь может идти, по-видимому, о возможной ин­фильтрации и каких-то этнических групп из этих районов. С другой стороны, погребальный обряд, каркасная конструкция жилищ, некото­рые формы лепной посуды, наличие в могилах только лепной посуды свидетельствуют о её

(5/6)

местной и, по ряду признаков, действительно сакской основе. Именно конгломерат этих двух начал и дал то, что мы называем куюсайской культурой. Это взаимодействие двух различных в культурно-хозяйственном отношении этниче­ских массивов проявилось в каркасных жилищах и землянках, содержащих в то же время в культурном слое гончарную керамику, в от­сутствии в погребениях оружия, столь харак­терного для степных культур сакского круга, наконец, в скотоводческом, полуосёдлом типе хозяйства куюсайцев. Что же касается северо-иранского происхождения носителей куюсай­ской культуры и отождествления их с хорезмийцами, то оно пока недоказуемо, так как на исходной территории, по заключению самой Б.И. Вайнберг, ключевые памятники до сих пор не открыты.

Для обоснования своей гипотезы Б.И. Вайн­берг стремится использовать данные Гекатея и Геродота о южных контактах хорезмийцев. По мнению многих учёных, эти данные отнюдь не вынуждают искать родину последних вне Хо­резмского оазиса. Заметим к тому же, что Гекатей упоминает хорезмийцев к востоку от пар­фян, а не к югу от них, где, согласно Б.И. Вайнберг, обитали «куюсайцы» до пере­селения к Амударье. Достаточно гипотетично выглядит и отождествление легендарной р. Акес с р. Колейе-Мура в Северном Иране. В то же время единственное конкретное сооб­щение об этнической принадлежности хорез­мийцев к сакам и массагетам [2] Б.И. Вайнберг, на наш взгляд, явно недооценивает, относя их (с рядом оговорок) лишь к населению право­бережья Амударьи.

Куюсайская культура, как нам представля­ется, и на раннем и на позднем этапах демонстрирует то самое взаимопроникновение куль­тур оазиса и степи, которое наблюдается на территории Средней Азии по крайней мере с эпохи поздней бронзы и в основе которого лежит прежде всего взаимная экономическая заинтересованность степных скотоводов и земле­дельцев оазиса. Для позднего этапа куюсайской культуры Б.И. Вайнберг очень убедительно раскрывает механизм этих связей; показывает она его и при попытке исторической интерпретации материалов, полученных при раскопках курганов Присарыкамышской дельты.

На материалах раскопок курганных групп IV-III вв. до н.э. могильника Тарым-кая очень чётко прослеживается растущее влияние хорезмийской зороастрийской обрядности на местную, что проявляется в курганных погре­бениях с захоронениями оссуарного типа, как в оссуариях, так и в типичных кангюйских хумчах с красной росписью. Подбойно-катакомбные захоронения могильников Тумек-ки­чиджик и Туз-гыр дают огромный и уже явно степной комплекс сарматоидного облика, дати­рующийся I-III вв. н.э. Наконец, уникален погребальный комплекс первой половины I ты­сячелетия н.э. Чаш-тепе. Широкий хронологи­ческий охват памятников стенной периферии Присарыкамышской дельтовой равнины, наблю­даемые различия в погребальном обряде, рас­смотренные во времени, анализ материальной культуры населения, оставившего эти могиль­ники, наконец, анализ палеоантропологических материалов — всё это позволяет наметить пути этнокультурной истории древних скотоводов, селившихся на западных окраинах Хорезмского оазиса. Эти материалы, с одной стороны, позво­ляют по-новому осветить историю взаимоотно­шений осёдлого населения этих мест со ското­водческим, поскольку параллельно раскопкам курганов Хорезмская экспедиция ведёт также раскопки городищ на территории оазиса. С дру­гой, стороны, представленные в сборнике мате­риалы дадут много нового для исторического осмысления в широком территориальном и хро­нологическом масштабах судеб степняков-ско­товодов середины — второй половины 1 тысяче­летия до н.э. — первых веков н. э.

Территориально, но не по смыслу, несколь­ко выходит за рамки сборника статья Л.М. Левиной. В ней рассматриваются поселения и так называемые шлаковые курганы VI-V вв. до н.э. в низовьях Сырдарьи, принадлежащие од­ному из сакских племён, составляющих вместе с другими скотоводческую северную периферию Хорезмского оазиса.

Иллюстрации к сборнику подготовлены в ос­новном Г.М. Баевым, а также А.Н. Лехниц­кой, фотографии — В.А. Родькиным и Н.И. Игониным.

М.А. Итина

[1] Вайнберг Б.И. Куюсайская культура раннего же­лезного века в Присарыкамышской дельте Аму-дарьи. — УСА, 1975, вып. 3, с. 48.

[2] Страбон, XI, VIII, 8.

Список сокращений.   ^

АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа. М.-Л. [д.б.: Л.]

АО — Археологические открытия

ВДИ — Вестник древней истории. М.

ВМУ — Вестник Московского университета

ЗООИД — Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса

ИАН — Известия Академии наук СССР. М.

ИА — Институт археологии АН СССР

ИАК — Известия Археологической комиссии. СПб.

ИГУ — Иркутский Государственный университет

ИМКУ — История материальной культуры Узбекистана. Ташкент

КАЭЭ — Киргизская археолого-этнографическая экспедиция

ККФАН УзССР — Каракалпакский филиал Академии наук УзССР. Нукус

КСИА — Краткие сообщения Института археологии. М.

КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры Академии наук СССР. М.-Л.

МИА — Материалы и исследования по археологии СССР. М.

МХЭ — Материалы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. М.

ПВ — Проблемы востоковедения. М.

СА — Советская археология. М.

САГУ — Среднеазиатский Государственный университет. Ташкент

САИ — Свод археологических источников. М.

СЭ — Советская этнография. М.

ТАЭ — Таджикская археологическая экспедиция

ТИИА — Труды Института истории и археологии. АН УзССР. Ташкент

ТИИАЭ — Труды института истории, археологии и этнографии АН КазССР. Алма-Ата.

ТИЭ — Труды Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. М.

ТХЭ — Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. М.

Узб. ФАН — Узбекский филиал Академии наук СССР

УСА — Успехи среднеазиатской археологии. Л.

ХЭ — Хорезмская экспедиция

ЮТАКЭ — Южнотуркменистанская археологическая комплексная экспедиция. Ашхабад

наверх