С.В. Хаврин
Окуневские бронзы.
Химический состав окуневских бронз остаётся вне пристального внимания исследователей, несмотря на значительное расширение круга исследованных в последние годы памятников.
Первые данные количественного спектрального анализа окуневских бронз были получены И.В. Богдановой-Березовской в Лаборатории археологической технологии ЛО ИА в начале 1960-х гг. Материалы анализов археологических бронз из Минусинской котловины, сделанных в ней, были опубликованы (Богданова-Березовская, 1963), когда в научный оборот только начал вводиться термин «окуневская культура» и, естественно, он ещё не нашёл применения в рассматриваемой статье, где окуневские памятники отнесены к афанасьевским. После выделения окуневской культуры можно было бы легко отделить результаты анализов окуневских бронз, если бы было чётко указано, из какого комплекса происходит каждый анализируемый предмет, но, к сожалению, такие указания лишь изредка встречаются в тексте, а в сводной таблице не все предметы имеют даже инвентарный номер музея. Таким образом, из научного оборота оказались выведены некоторые результаты. Так, Б.Н. Пяткин пишет лишь о четырёх анализах металла из могильника Тас-Хазаа, сделанных до него (Пяткин, 1977), в то время как на самом деле в работе И.В. Богдановой-Березовской приведено 8 анализов металла из Тас-Хазы и по одному из окуневских курганов в г. Абакане и пос. Бельтыры (Богданова-Березовская, 1963: табл. 4, №№5, 30, 31, 170, 357, 409, 411, 414-416). Я.И. Сунчугашев делает вывод о том, что металлургия меди возникает «на Среднем Енисее в конце афанасьевской эпохи … в памятниках Окуневского этапа…», «…андроновцы, возможно, первые освоили производство оловянистой бронзы» (Сунчугашев, 1975).
К имеющимся данным Б.Н. Пяткин добавил результаты анализов ещё 24 предметов из окуневских погребений, но не опубликовал их, а лишь сообщил, что двенадцать из них сделаны из оловянистых бронз
(67/68)
(Пяткин, 1977), при этом не дал сведений, из каких памятников они происходят (можно только предположить, что эти предметы происходят из могильников, раскопанных в 1960-х — начале 70-х гг., главным образом, из Черновой VIII).
Несколько позднее большую работу по определению количественного состава древних бронз юга Восточной Сибири провела Н.Ф. Сергеева. Она исследовала более 300 предметов; из них 12 относятся к Окуневскому времени (Сергеева, 1981). Интересно, что ею проанализированы материалы тех же могильников, а порой и те же предметы, которые были обработаны И.В. Богдановой-Березовской в начале 60-х гг. (девять образцов из Тас-Хазы и три из Бельтыр). Таким образом, появилась возможность сравнить результаты работы различных исследователей. По большинству примесей и микропримесей (Pb, As, Bi, Ni и т.д.) значительных расхождений не имеется, но по свинцу и цинку (Pb, Zn) различия весьма существенны. Так, по И.В. Богдановой-Березовской, в исследуемых образцах не содержится цинка (Богданова-Березовская, Наумов, 1963; Богданова-Березовская, 1963), в то время как по Н.Ф. Сергеевой этот элемент содержится в количествах от 0,021 до 0,26% (Сергеева, 1981). Ещё существеннее расхождения по свинцу нож, серьга и игольник из Тас-Хазы содержат, соответственно, 0,4, 1,5 и 3% свинца (Богданова-Березовская, 1963), а по Н.Ф. Сергеевой содержание свинца ни в одном проанализированном ею окуневском предмете не превышает 0,038% (Сергеева, 1981).
Именно высокое содержание свинца в тас-хазинском игольнике позволило связать его происхождение, а, следовательно, и подтвердить наличие определённых связей Окуневской культуры с Забайкальем.
Поскольку в обоих случаях достаточно подробно описана методика исследований, то становятся ясными причины расхождений. Условия, при которых проводила работы И.В. Богданова-Березовская не могли привести к полному сгоранию образца (Богданова-Березовская, Наумов, 1963; Богданова-Березовская, 1963); успевали испариться, главным образом, легколетучие элементы, к которым принадлежат свинец и олово — их количество получилось сильно завышенным, — что, естественно, исказило общую картину. И значит, данные, полученные И В. Богдановой-Березовской, можно воспринимать лишь как результат только качествен-
(68/69)
ного, а не количественного анализа, и говорить о наличии у окуневцев бронз с примесью свинца в составе — преждевременно.
Повышенное содержание мышьяка в составе окуневского металла (до 3%) обычно для минусинских бронз любой эпохи и обусловлено высоким содержанием его (до 30%) в местных рудах, для такого металла существует даже специальный термин — мышьяковистая медь (Пяткин, 1977; Сунчугашев, 1975; Черных, 1966).
В 1994 г. проведён количественный спектральный анализ [1] серии бронз из окуневского могильника Верхний Аскиз I. Исследовались три мелких кусочка медной руды (из десятка, найденных на уровне древней поверхности кургана 1 в северной его части), два ножа (кург. 1 и кург. 2) и височное кольцо (кург. 1). Результаты оказались весьма интересными — кусочки меди оказались медными самородками. Височное кольцо и ножи (при ещё меньшем содержания микропримесей, чем в самородках) имели в своём составе значительное количество олова (от 0,6 до 2,6%). То есть, эти предметы отлиты из самородной меди с намеренной присадкой олова.
Кроме того, проведён качественный анализ двух ножей и кусочка руды из кург. 1 мог-ка Уйбат III и ножа из кург. 1 мог-ка Уйбат V (раскопки И.П. Лазаретова). В руде содержатся: медь (основа), свинец, цинк, серебро, сурьма и кобальт (никель, олово и мышьяк отсутствуют). Весьма близкий состав имеют и проанализированные ножи. Все они сделаны из меди, содержащей в качестве примеси сурьму и серебро (в одном случае содержится также в небольшом количестве мышьяк, в другом — мышьяк и никель).
Таким образом, обобщая результаты более 40 анализов спектрального состава окуневских бронз, можно сказать, что нам известно только два рецепта сплавов, используемых окуневцами: 1 — металлургически «чистая» медь, в которой иногда присутствуют другие химические элементы, попавшие в металл из руды (полиметаллические и блёклые руды); 2 — оловянная бронза, содержание олова в которой доходит до 12%.
Добыча меди производилась на местных рудных источниках, о чём свидетельствуют изделия из мышьяковистой меди и, главное, находки
(69/70)
окуневской керамики на Узун-жульской медеплавильне в Центральной Хакасии (Сунчугашев, 1975). Источником поступления олова в окуневское время могли быть касситеритовые россыпи Кузнецкого Алатау или Калбинские оловянные рудники Алтая и, менее вероятно — Ононские (Забайкалье) и Балыктыгские (Тува) месторождения оловянного камня.
[1] Выражаю глубокую благодарность М.Б. Днепровской, сделавшей спектральный анализ бронз из могильников Верхний Аскиз I, Уйбат III и V.
|