В.П. Алексеев
Несколько слов о «скифском евразийском мире».
Прежде всего о терминологической стороне дела. Термин «скифо-сибирский мир» представляет собой, с моей точки зрения, один из наименее удачных примеров терминотворчества в нашей литературе. В нём объединяются этническое и географическое начало и поэтому он неудачен этимологически, а также и семантически, так как создаёт представление о большем единстве, чем оно имеет место в действительности. Гораздо более точным был бы термин «скифский евразийский мир», но он длинен. Дальнейший поиск в этом отношении совершенно необходим, в противном случае термин привьётся окончательно (да он и теперь стал достаточно привычным) и будет засорять археологическую литературу.
Теперь по существу дела. Говоря о географических границах того мира, который мы рассматриваем, нужно, как мне кажется, провести восточную границу где-то в районах между бассейном Енисея и западным побережьем оз. Байкал. Возможно, даже весьма вероятно, что степной пояс к востоку от бассейна Енисея также был заселён похожим на скифов в культурном отношении населением, но доказательств этого пока немного. Что же касается Забайкалья, то, по-видимому, синхронные погребальным памятникам ранних европейских скифов плиточные могилы и по инвентарю, и по антропологическому типу погребённых в них людей обнаруживают аналогии с востоком и входят в иную генетическую историко-культурную общность.
Какова антропологическая структура громадного ареала, начиная с Причерноморских степей на западе и кончая долиной Енисея на востоке? На основании тех палеоантропологических материалов, которыми мы сейчас располагаем, можно выделить пять компонентов, по-видимому, имеющих независимое происхождение: антропологическая комбинация, типичная для собственно причерноморских скифов, комплекс морфологических признаков, характерный для приаральских саков, антропологические особенности саков Памира, такие же особенности саков Казахстана и синхронных популяций Алтая, антропологический тип тагарского населения Минусинской котловины. Между причерноморскими скифами и тагарцами морфологическое сходство почти абсолютное, но они жили на громадном расстоянии друг от друга, что не даёт возможности предполагать их общий генезис. Саки Приаралья и Казахстана также демонстрируют антропологические аналогии, но они параллельно с этим имеют специфические черты, свидетельствующие о каких-то достаточно своеобразных путях форми-
(41/42)
рования. Для причерноморских скифов и тагарского населения Минусинской котловины более или менее очевидно их формирование на базе степного населения эпохи бронзы, для казахстанских, алтайских и приаральских популяций это менее очевидно, хотя и вероятно. Саки Памира, безусловно, имели переднеазиатское происхождение.
Мне кажется, что мы пока ещё не имеем права считать бесспорным иранскую языковую принадлежность скифского евразийского мира. Для европейских скифов это бесспорно, в высокой степени вероятно для памирских саков, но совсем не очевидно для остального рассматриваемого нами ареала. Н.Л. Членова ссылалась на иранскую топонимику в бассейне Енисея, увязывает её с тагарской культурой, однако, строго говоря, для этого есть только косвенные, а не прямые аргументы, так как топонимика не содержит в себе самой датирующий компонент. Аналогичным образом, скажем, мы привыкли говорить и писать о балтском субстрате в западных районах расселения восточно-славянских народов, но прямые аргументы отсутствуют и в этом случае. Кетская и самодийская топонимика, как и угорская, известна в долине Енисея и тоже может рассматриваться как остаток какого-то древнего, в том числе и тагарского населения. Северные районы Средней Азии также не могут быть исключены с полной определённостью из ареала древнего распространения сибирских языков.
Представляется бесспорным тот факт, что скифский евразийский мир не может рассматриваться как этногенетический пучок или как единая археологическая культура. Историко-культурная общность — возможно, но само понятие, несмотря на его широкое распространение, не получило пока определённой типологической и культурной трактовки. Этнографы работают с понятиями хозяйственно-культурного типа, историко-этнографической общности (отечественная литература), культурного ареала (американская литература). Первое понятие я вообще считаю мало удачным, что неоднократно пытался аргументировать, второе и третье также недостаточно определённы, как и понятие историко-культурной общности в археологической литературе. В общем и эта проблема нуждается в дальнейших углублённых исследованиях.
Продолжающиеся бурные споры о том, что считать цивилизацией, могут быть сведены к двум контрастным точкам зрения: в соответствии с первой под цивилизацией в широком смысле слова подразумевается вся совокупность человеческой деятельности, в соответствии со второй под цивилизацией в узком смысле слова подразумеваются городская культура и государство. Мне не кажутся убедительными попытки видеть в скифском обществе протогородскую цивилизацию; практически нет крупных укреплённых поселений, нет ясных письменных свидетельств. Для определения стадиального положения скифского общества видится перспективным использование тех данных, которые даёт преимущественно африканская этнография и которые рисуют картину самых ранних этапов формирования, если можно так выразиться, предгосударственной власти. В этнографии это явление обозначается термином «вождество» (chiefdom). Это уже не первобытное общество, но в то же время и не цивилизация в узком смысле слова, с чем-то подобным, как мне кажется, мы сталкиваемся в данном случае.
|