О.Я. Неверов
Из коллекции петровской Кунсткамеры.
/ Каталог временной выставки. СПб: Государственный Эрмитаж. 1992. 36 с.
В составлении каталога принимали участие хранители Эрмитажа:
М.П. Завитухина, А.А. Иванов, Ю.О. Каган, Н.В. Калязина, О.Г. Костюк, И.Г. Котельникова, М.Я. Крыжановская, М.Н. Лопато, Н.К. Масюлионите, В.Ю. Матвеев, Ю.А. Миллер, Г.А. Миролюбова, А.Г. Побединская, Г.А. Принцева, Е.А. Шликевич, Е.С. Щукина.
На первой стороне обложки:
Бокал, украшенный геммами. 1736 г. Кат. 135.
Содержание (в издании нет)
Каталог [1-168]. — 9
Мемориальные предметы. — 9
Памятные медали. — 12
Инструменты и приборы. — 13
Восточные древности. — 14
Резная кость. — 16
Живопись и миниатюры. — 19
Металлические плакетки. — 22
Оружие. — 22
Монеты и медали. — 24
Геммы. — 27
Драгоценная утварь. — 30
Список сокращений. — 34
«Государев кабинет» и Кунсткамера Петра I. ^
Россия XVII века не осталась в стороне от такого характерного для эпохи барокко культурного явления как повсеместное появление в европейских центрах «кабинетов редкостей», кунсткамер. Участившиеся контакты пришли на смену былому сепаратизму, путешествия привели к замечательным географическим открытиям и расширили горизонты европейской культуры, вызвали к жизни стремление собирать зримые свидетельства о том новом и невиданном прежде, что открывалось повсюду в эту динамичную эпоху. Экзотические животные и растения, диковинные одежды и предметы ремесла, объекты верования далеких народов и непосредственных соседей — всё становится отныне предметом пытливого внимания собирателей.
Первые коллекции такого рода на Руси можно отметить уже в XVI в. у царя Ивана Грозного, а в XVII столетии — у Алексея Михайловича. Ещё в XVIII в. у Е.Р. Дашковой хранились золотые греческие серьги, некогда входившие в коллекцию Ивана IV. Сохранилось предание о том, что Алексей Михайлович уплатил 100 червонцев голландскому путешественнику, сумевшему неопровержимо доказать царю, что подаренный ему бивень «морского единорога» принадлежит не рыбе, а морскому млекопитающему. Позднее этот экспонат собрания редкостей Алексея Михайловича был перевезён из Москвы в Петербург его сыном Петром Алексеевичем. Туда же позже был доставлен и серебряный готический реликварий, по преданию, захваченный царём Иваном Грозным при штурме ливонского города Дерпта.
Петр I вносит особый размах в создание собрания редкостей. Его неуёмная пытливость, казалось, не оставила без внимания ни одной сферы человеческой деятельности. Очень характерен девиз личной печати царя в 90-е гг. XVII в.: вокруг изображения его в качестве молодого мастерового с корабельными инструментами расположена надпись «Аз бо есмь в чину учимых, и учащих мя требую». В полной мере внимание Петра I к «редкостям природы и искусства» обнаружилось во время его первого заграничного путешествия (1697-1698). Характерно, что свои впечатления о поразивших его редкостях на родину он сообщает в письмах А. Виниусу, заведовавшему Аптекарским приказом в Москве. Так из Либавы, посетив местную аптеку, он пишет своему корреспонденту: «Здесь я видел диковинку, что у нас называли ложью: у некоторого человека в аптеке сулемандра в склянице, в спирту, которого я вынимал и на руках держал: слово в слово таков, как пишут». В Расходных книгах Великого Посольства есть следующая запись: «Куплено в Амстердаме у торгового человека у Варфоломея Форгагена морской зверь коркодил да морская рыба свертфиш про его, великого государя, обиход... и отданы тот зверь и рыба для отвозки в Москву бомбардиру Ивану Гумеру».
Из Дептфорда в Англии царь сообщает Виниусу: «От роду таких я на Москве китайских вещей не видал, как здесь!». В лондонском Тауере царя восхитило собрание оружия, напомнившее коллекции Московской Оружейной палаты, в Оксфорде он проявил интерес к хранившимся там дипломатическим грамотам Ивана IV. В Амстердаме, Лейдене и Утрехте он усердно посещает не только частные коллекции редкостей Я. де Вильде, Ф. Рюйша, Н. Шевалье, но и университетские собрания, анатомический театр, городской «Хортус Медикус». Из нескольких дней, проведённых в Дрездене в июне 1698 г., Пётр три дня уделил внимательному изучению Кунсткамеры саксонского курфюрста.
Своё первое естественно-историческое собрание царь стал создавать при московской аптеке. Наблюдение за ним он поручил лейб-медику Р. Арескину.
(3/4)
Собрание оружия, этнографические и художественные раритеты хранились в Кремле. Первоначально этот «Государев кабинет» носил приватный характер. И. Шумахер, назначенный «библиотекарем и раритетных вещей надзирателем», писал царю впоследствии, напоминая об этом раннем этапе его собирательской деятельности: «Вашего императорского величества кабинет коротко знаю, иже начало возымел от некоторых зверей и лапландских саней». Экзотические животные, монстры и анатомические препараты, оружие, посольские дары и этнографические раритеты составляли тогда петровское собрание.
После перенесения столицы государства из Москвы в Петербург «Государев кабинет» размещается в Летнем дворце Петра I (1714 г.). Сюда в 1715 г. поступает знаменитая «Сибирская коллекция» скифских золотых изделий, поднесённая Екатерине I владельцем Тагильских заводов Н.А. Демидовым [прим. сайта: неверно, см.: Королькова, 2003], а в следующем 1716 г. — более 100 аналогичных предметов, присланных сибирским губернатором М.П. Гагариным. 1714 г. — год создания Петром I первого публичного музея России — петербургской Кунсткамеры. «Я хочу, чтобы люди смотрели и учились!» — так, по преданию, определял просветительские задачи музея его учредитель. Не многие из современников Петра понимали тогда, что собирая диковинные «раритеты», царь закладывает базу для развития отечественной науки. Ещё в 1708 г. в «Записке», поданной Петру Лейбницем, немецкий учёный подчеркивал: «О музее и относящихся сюда кабинетах и кунсткамерах... необходимо так их устроить, чтоб они служили не только предметом общего любопытства, но и средствами для усовершенствования художеств и наук».
Официальное и торжественное открытие Кунсткамеры, размещенной первоначально в конфискованных «Кикиных палатах у Смольного двора», относится к 1719 г. Для своего нового музея царь привозит из второго заграничного путешествия (1716-1717 гг.) целые готовые собрания, приобретённые им в основном в Голландии и Германии: это были амстердамские коллекции аптекаря А. Себы и анатома Ф. Рюйша, собрание данцигского врача X. Готвальда. В 1718 г. в Сибирь «для изыскания куриозных вещей и различных раритетов» была послана экспедиция Д. Мессершмидта. Собранные им коллекции поступили в Кунсткамеру. Библиотекарь царя И. Шумахер в 1721 г. объезжает крупнейшие центры Европы с инструкцией Петра, о содержании которой мы знаем по письменному отчёту, поданному им по возвращении. Как сообщает Шумахер, он был обязан «музеа ученых людей как публичные так и приватные посещать, и из того усматривать, в чем вашего императорского величества музеум с оными рознится, ежели же чего в музее вашего величества не обретается, то оный недостаток наполнять тщиться». Из коллекций, приобретённых тогда Шумахером, можно отметить древние светильники, геммы и резные раковины, купленные им в Утрехте у Н. Шевалье.
В 1718 г. на Васильевском острове близ важнейших правительственных сооружений было заложено новое здание Кунсткамеры. Рассказывают, что прибыв вместе с архитектором Д. Трезини на место будущего музея, Петр обратил внимание на одну из причудливых сосен. «О! Дерево-монстр, дерево-чудище! — воскликнул царь и добавил, обращаясь к свите. — Так быть на сем месте новой Кунсткамере!» Причудливо вросшая в ствол сосны ветвь стала одним из мемориальных экспонатов нового музея. К 1728 г. все коллекции Кунсткамеры были размещены в новом здании, к ним добавились редкости, при жизни царя хранившиеся в «Государевом кабинете». Однако, полностью строительство было закончено лишь к 1734 г. Правда, так и не получил воплощения петровский проект декорации фасада здания скульптурою. В нишах, оставшихся пустыми, должны были разместиться статуи. Их проекты, апробированные Шумахером, хранятся
(4/5)
ныне в Русском музее. Характерна просветительская тематика этих скульптур: они должны были олицетворять «Науку, Заботу о Родине, Гуманность»...
В 30-х гг. XVIII в. идёт подготовка к печати роскошного иллюстрированного каталога всех собраний Кунсткамеры. Не одна сотня точных акварельных зарисовок экспонатов была исполнена мастерами академической «гравировальной палаты». В 1741 г. появился 2-х томный латинский «Каталог» Кунсткамеры (без иллюстраций), а затем — альбом архитектурных гравюр «Палаты Академии Наук», посвящённый расторопным Шумахером сперва правительнице Анне Леопольдовне, а затем тут же переадресованный императрице Елизавете, совершившей за время печатания дворцовый переворот. Началось изготовление гравюр для иллюстрированного издания, но 5 декабря 1747 г. пожар Кунсткамеры уничтожил не только многие листы рисунков и гравюр, но даже медные гравировальные доски. Урон, нанесённый коллекциям петровского музея, был огромен. Сохранившиеся в разных собраниях Ленинграда акварели и пробные оттиски гравюр позволяют всё же с достаточной полнотой представить ныне даже те из редкостей, которые погибли в огне пожара или были утрачены позже.
Таков и памятный дар, полученный Петром I от датского короля в Копенгагене весной 1716 г. — золотой кубок, усыпанный камеями. В Кунсткамеру он поступил уже после смерти царя. Этот роскошный сосуд 1 января 1785 г. был вручён Екатерине II для пополнения её прославленной дактилиотеки. Этот шаг в распылении петровских коллекций сделала Е.Р. Дашкова, назначенная Директором Академии Наук. Взамен кубка от Екатерины II поступил «пожалованный ею минеральный кабинет профессора Лаксмана». По приказу императрицы декор петровского кубка был демонтирован, золото перелито на металл, а геммы «потонули» в той огромной коллекции глиптики, которую сама Екатерина в шутку называла «бездной». Однако сохранившиеся в собрании Эрмитажа акварель О. Эллигера и гравюра, вырезанная на её основе, позволяют сегодня восстановить разрушенную петровскую реликвию.
Погибли во время пожара 1747 г. некоторые из собственноручных изделий Петра I, исполненных им на токарном станке: медальоны с изображениями Дианы и св. Андрея Первозванного. Но их зарисовки вместе с рисунком коробочки для компаса, выточенной Петром из слоновой кости, сохранились в коллекции Русского музея.
Особую группу экспонатов Кунсткамеры составляли мемориальные предметы «Государева кабинета», связанные с личностью Петра. Они начали поступать ещё при его жизни, но в большинстве своём — уже после смерти царя (в 1725, 1727, 1728 гг.). Так в 1723 г. от царского секретаря А.В. Макарова передан серебряный ключ, поднесённый Петру 23 августа 1722 г. правителем захваченного им Дербента. От лейб-медика Арескина — чаша из кокосового ореха, до Петра I принадлежавшая одному из вассалов его отца, что явствует из надписи: «Братина князя М.М. Темкина-Ростовского. Питие из неё — здравие». А в 1725 г. от гофинтенданта П.И. Мошкова — чаша из раковины, которую царь обычно употреблял во время путешествий. Таким же путём появились в Кунсткамере парадный кинжал эпохи Ренессанса и табакерка из орехового дерева в виде корабля, сопровождавшая Петра в первое заграничное путешествие. Даром польского короля Августа II была золотая табакерка с миниатюрным портретом графини Козель и любовной сценкой «в манере Аретино».
Один из акварельных рисунков, находящихся ныне в Русском музее, сохранил воспроизведение любопытных мемориальных экспонатов, чрезвычайно характерных для петровской Кунсткамеры. В каталоге 1741 г. они описаны следующим образом: «Голова Петра I и семи других, бывших ему спутниками в путешествии,
(5/6)
предпринятом в Бельгию в 1698 г. от Рожд.Хр. Из воска». Из трёх персонажей, изображённых рядом с Петром, узнаются Ф. Лефорт и А. Меншиков, бывший во время путешествия личным казначеем царя. В Кунсткамере хранились некогда и ещё более странные экспонаты. Так в 80-х гг. XVIII в. княгиня Дашкова, став Директором Академии Наук и озабоченная экономией вверенного ей хозяйства, неожиданно для себя открыла существование двух банок с хранившимися в спирте головами казнённых фаворитов царя Петра и его жены: Мери Гамильтон и Вилима Монса. По преданию, Пётр не удовольствовался лишь тем, что заставил Екатерину I присутствовать при казни её любимца Монса, он приказал поставить в её апартаментах банку с заспиртованной головой казнённого. Дашкова и Екатерина II отметили удивительную сохранность красоты двух юных лиц, всё ещё поражавшую спустя 50 лет. Эти «экспонаты» по повелению императрицы были преданы погребению.
Два зала в Кунсткамере занимали «портреты, статуи, рельефы и.другие произведения из воска, свинца, бронзы и гипса». Здесь находились серии крупных медальонов римских императоров, древних мудрецов (Солон, Цицерон, Сенека), портреты современников Петра — папы Климента XI, королевы Марии Собесской, Я.В. Брюса, гр. Остермана, солдата Бухвостова, великана Буржуа и т.д. Очень большая часть находившихся в этом разделе экспонатов представляла собой не что иное как бронзовые или свинцовые плакетки, ныне хранящиеся в Эрмитаже. В зале, носившем название «Императорской мастерской», преобладали станки Петра I и шкафы, наполненные «произведениями резца» (шкафы IV-VI) и «токарными работами» (шкафы VII-VIII). Среди первых любопытна «пластина из жемчужной раковины, на которой вырезана в рельефе история распятия Христа, а посередине — жемчужина необычной величины». На рельефах из слоновой кости предстают Эней, выносящий отца из пылающей Трои, казнь св. Павла, сцена из истории Иосифа и жены Пентефрия, портреты польского короля Владислава и его жены. Янтарная подвеска в виде сердца с двух сторон украшена резными портретами неизвестных супругов. В круглой скульптуре выделяются фигура Юноны с павлином, группа Б. Пермозера «Геракл и Омфала», выточенные из слоновой кости, и деревянные статуэтки Мадонны с младенцем. Среди токарных работ, помимо многочисленных изделий самого Петра, множество «кунштюков» из слоновой кости и дерева типа шаров, заключённых один в другой, или кубков числом до 100, вставляющихся друг в друга.
Оригинальнейшую часть петровского собрания составляли археологические находки, добытые благодаря указам царя в древних курганах. Многие из этих вещей, найденных в Сибири, в Прикаспийских степях, на Дону и в дельте Волги, стали известны учёным XVIII в. благодаря Б. Монфокону, получившему сведения о них в 1721 г. от Шумахера. Изделия из драгоценных металлов и камней, геммы и Мюнцкабинет занимали особое помещение Кунсткамеры. Гордостью её было собрание монет И. Людерса. В 1721 г. Шумахер приобрёл у наследников этого знаменитого гамбургского собирателя лишь золотые и серебряные монеты. В 1738 г. были приобретены бронзовые монеты коллекции Людерса.
С 1724 г. Кунсткамера поступает в ведение Петербургской Академии Наук, поэтому неудивительно, что систематизация собраний была вполне на уровне науки начала XVIII в.: отдельно располагались редкости природы, «натуралии», как их называли петербургские академики, отдельно — «редкости, художеством исполненные» и древности, «антиквитеты». В каталоге 1741 г. описывается многотомное собрание рисунков, запечатлевших все коллекции Кунсткамеры. Оно было исполнено в 1732-1739 гг. и как указывалось выше, полностью не сохранилось. Однако, даже сам перечень их даёт представление о систематизации
(6/7)
собраний, начинавшихся с анатомических препаратов и муляжей, изображений зародышей, уродов, животных, разделённых по классам, растений и минералов. Далее, в разделе предметов, исполненных человеком, шли инструменты, станки, этнографические коллекции, среди которых особо выделены «произведения Китая». Завершались собрания «драгоценными вещами из золота и серебра», геммами и монетами. Особый раздел занимали «картины, исполненные красками, разведёнными на масле». Они в свою очередь подразделялись на «изображения лиц», «изображения отдельных персонажей» и «групп», картины «символические», «пейзажные» и то, что мы сегодня называем натюрмортами. Выделены были гуаши, акварели, рисунки М.С. Мериан.
Художнице М. Гзель вменялось в обязанность декоративное оформление экспозиции петровского музея: фольга, пергамент, сухие цветы и т.п. добавлялись ею к естественно-научным экспонатам. Особенной причудливостью отличались анатомические композиции, изготовленные ещё их первым амстердамским владельцем Ф. Рюйшем. На одном экспонате этого рода скелет ребёнка утирал слёзы препаратом из мозговых оболочек! Смелые сопоставления черепов, монстров, животных различных видов были призваны ещё более усилить впечатление необычности, диковинности мира Кунсткамеры. Особенностью петровского музея было наличие при нём «живых экспонатов» — юного гермафродита (позже сбежавшего из Кунсткамеры), монстров Фомы, Якова и Степана, служивших одновременно в качестве истопников. Фома, например, сын крестьянина Иркутского уезда, имел на руках и ногах по два пальца. После его смерти, по повелению Петра, из его тела было изготовлено чучело, занявшее место в экспозиции Кунсткамеры, рядом со скелетом великана-гайдука Буржуа.
Кроме восковой «персоны» царя, установленной Б. Растрелли после его смерти в специальном зале Кунсткамеры, в музей были помещены также чучела его собак и любимой лошади Лизетты, о которой О. Беляев писал в конце XVIII в.: «Лошадь сия есть жеребец Персидской породы!» Не будем слишком строги к усердному хранителю Кунсткамеры XVIII в., внимательно переписывая мнения петербургских академиков, греко-бактрийскую золотую чашу он искренне считал головным убором: «две золотые скуфьи... которые бухарцы обыкновенно употребляют вместо шлемов». Диск с бактрийской крылатой богиней Хваниндой в 1741 г. вполне мог показаться «изображением ангела, держащего сердце в правой руке...»
Как и все подобные собрания XVII-XVIII вв. коллекции петровской Кунсткамеры не могли сохраниться в неизменённом виде: на месте, в залах музея Антропологии и Этнографии Академии Наук СССР ныне находятся лишь некоторые этнографические и естественно-научные материалы начала XVIII в. Для этнографических коллекций гибельной оказалась прихоть императрицы Анны Иоановны, пожелавшей нарядить в уникальные экспонаты «шествие народов» на потешной «ледяной свадьбе» придворных шутов 6 февряла [февраля] 1740 г. Многие костюмы, утварь, оружие и экипажи были взяты придворными по окончании праздника «на память»! Выше мы видели как не остановилась Екатерина II, всегда исповедовавшая своего рода культ памяти Петра, перед соблазном мгновенно пополнить своё собрание гемм, разрушив петровскую реликвию. Бывшая страстной собирательницей произведений искусства, Екатерина, кажется, вообще не сочувствовала универсальному типу музеев, казавшихся ей анахронизмом. Известно, что о приверженности Г.Г. Орлова к подобного рода коллекциям она отзывалась так: «Я часто с ним воевала за то, что он думает заключить Природу в кабинет, тогда как и дворец не мог бы вместить её!»
В XIX в. многие экспонаты Кунсткамеры поступили в Оружейную палату
(7/8)
(1810 г.), в Царскосельский Арсенал (1851 г.) и в Эрмитаж (1848, 1851, 1859, 1894 гг.). Однако, сохранившиеся графические материалы в сопоставлении с рукописными «Описями» Петровской эпохи и печатным «Каталогом» 1741 г. делают возможным полное воссоздание всех частей первого в России универсального музея, выросшего из «Государева кабинета» редкостей XVII в.
|