Д.Г. Савинов
Соотношение социального уровня развития южносибирских археологических культур во второй половине I тыс. до н.э.
История населения Южной Сибири во второй половине I тыс. до н.э. освещена двумя видами источников: письменных и археологических, доминирующими из них являются археологические материалы, сгруппированные исследователями в несколько археологических культур и показывающие, в первую очередь, основные закономерности культурогенеза. Сведения письменных источников, относящиеся к концу рассматриваемого периода, сами по себе крайне немногочисленны и непосредственно с археологическими памятниками Южной Сибири не связаны. В этих условиях особое значение приобретает социальный аспект изучения южносибирских археологических культур, позволяющий «поднять» археологический материал до уровня сопоставления с данными письменных источников.
В середине I тыс. до н.э. на территории Южной Сибири сформировались три основные выделенные здесь археологические культуры — пазырыкская на Горном Алтае, тагарская в Минусинской котловине, саглынская (уюкская, или казылганская) в Туве. Каждая из них имела свой генезис и источники происхождения, что естественным образом должно было отразиться на уровне развития и структуре социальной организации населения, с которыми связываются эти культуры.
Для пазырыкской культуры Горного Алтая характерно наиболее чёткое противопоставление «больших» (Пазырык, Туэкта, Башадар и др.) и «малых» (Кок-Су, Уландрык, Узунтал и др.) курганов, свидетельствующее о выделения социально привилегированной верхушки пазырыкского общества. В этом отношении «вожди» пазырыкских племён — прямые наследники «царя», погребённого в кургане Аржан. Где находилась метрополия пазырыкской знати, учитывая, что Горный Алтай составляет только самую северную часть Алтае-Хангайской горной системы, оказать трудно. Не исключено, что центр пазырыкского союза племён находился значительно южнее территории распространения, пазырыкской культуры, где расположены собственно Пазырыкские курга-
(12/13)
ны, возможно, представляющие своеобразные «герры» пазырыкского общества.
В отличие от Горного Алтая, памятники саглынской культуры в Туве (Саглы-Бажи II, Казылган, Урбюн III и др.) не имеют явно выраженных признаков социальной дифференциации и относятся к «среднему» слою населения. «Больших» курганов саглынской культуры (типа Пазырыка) в Центральной и Южной Туве пока не обнаружено. Несколько особое положение занимают земляные курганы северной, Уюкской, котловины, возможно, испытавшие влияние со стороны соседней тагарской культуры. Такое состояние сохраняется на всём протяжении существования саглынской культуры. Можно предполагать, что по уровню своего социального развития саглынское общество находилось на более низкой ступени развитая, чем пазырыкское. Южные границы распространения саглынской культуры, учитывая наличие типологически близких памятников в Монголии (Улангом), также, скорее всего, были шире известного в настоящее время ареала распространения памятников саглынского типа.
Иначе представляется процесс социального развития населения тагарской культуры, расположенной на территории, ограниченной склонами Саян и Кузнецкого Алатау, с лесостепным районом на севере. До определённого времени памятники тагарской культуры (баиновского и подгорновского этапов) продолжают традиции предшествующей культуры эпохи поздней бронзы и в социальном отношении малоинформативны. Увеличение размеров отдельных погребальных сооружений подгорновского этапа в рамках устойчивых традиций погребального обряда (Тигей, Апысшире и др.), скорее, свидетельствует о существовании более сильных (в экономическом, военном отношениях) групп населения, а не о выделении знати как социально-привилегированного клана в структуре тагарского общества. На этом этапе уровень социального развития тагарской культуры, очевидно, в большей степени соответствовал саглынскому, чем пазырыкскому. Начиная с сарагашенского этапа, процессы социальной дифференциации, судя по памятникам тагарской культуры, заметно усиливаются, что отразилось в появлении здесь таких грандиозных сооружений, как курган Салбык. Можно предполагать, что интенсивное расслоение тагарского общества было вызвано не столько его саморазвитием, сколько влиянием со стороны пазырыкской культура Горного Алтая, элементы которой прослеживаются в это время и по другим археологическим материалам. К концу сарагашенского этапа уровень социально-общественных отно-
(13/14)
шений населения тагарской культуры, очевидно, уже больше соответствовал пазырыкскому, чем саглынскому.
В конце I тыс. до н.э. Южная Сибирь была включена в сферу влияния государства Хунну. Сложившаяся в восточных районах скифского мира структура хуннского этносоциального объединения по степени своей социальной организации занимала наиболее высокую для того времени ступень, в период создания хуннского племенного союза, вероятно, близкую пазырыкской, ниже которой располагались саглынское и тагарское объединения. Типологическая близость хуннской и пазырыкской этносоциальной структур отразилась и в археологических материалах, которые прежде рассматривались как свидетельства более поздней даты Пазырыка. В этом отношении показательно также сравнительно раннее появление и широкое распространение на Горном Алтае, как и у хуннов, железных изделий, в то время как в Туве и Минусинской котловине господствующее положение продолжала занимать металлургия бронзы. Судя по имеющимся материалам, на территорию Южной Сибири проникали (причём неоднократно) не собственно хунны, хотя и не исключено, появление здесь отдельных подразделений хуннского этноса, а различные группы населения,жившие на северной периферии государства Хунну, по уровню своей социальной организации, скорее всего, соответствующие населению саглынской культуры Тувы.
Форма контактов и характер взаимоотношений между местным населением Южной Сибири и пришлыми группами населения, носителями хуннской культурной традиции, неизвестны, однако в самых общих чертах могут быть реконструированы, исходя из теоретических возможностей интерпретации столкновения таксономически различных вариантов одной социальной системы и тех археологически засвидетельствованных изменений, которые претерпели памятники пазырыкской, саглынской и тагарской культур. При этом можно предполагать, что степень интенсивности «освоения» хуннами (или входящими в состав их объединения племенами) Южной Сибири зависела от уровня социального развития населения местных культур.
Население пазырыкской культуры (по мнению многих исследователей — юечжи) противостояло хуннам как социально адекватная система, что, в принципе, соответствует сведениям письменных источников о взаимоотношениях хуннов и юечжей. В последних веках до н.э. археологически прослеживается ослабление пазырыкской культуры, выразившееся в исчезновении традиции сооружения «больших» курганов и в уменьшении в наиболее поздних из них (Катанда, Шибе) количества
(14/15)
предметов в сопроводительных конских захоронениях. В это же время фиксируется проникновение на территорию Горного Алтая инокультурных групп населения с востока (саглынской культуры) и с севера (большереченской культуры). Отсутствие аналогов «большим» пазырыкским курганам в более западных районах при сохранении традиции сооружения «малых» курганов на Алтае вплоть до рубежа н.э. говорит о том, что в результате столкновения с хуннами была сломана (или уничтожена) только социально-привилегированная верхушка пазырыкского общества, но не пазырыкская культура в целом. Уже после этого на Южном Алтае появляются группы ремесленников, оставивших свои печи для изготовления хуннской керамики на р. Юстыд.
Население саглынской культуры, в социальном отношении наиболее близкое к периферийным племенам хуннского этносоциального объединения (возможно, динлины), сосуществовало с ними без каких-либо видимых признаков потери своей самостоятельности достаточно длительное время, что отразилось в нахождении «срубных» (саглынских) и «ящичных» (улугхемских) погребений в составе одних и тех же могильников (Аймырлыг) и даже отдельных курганов (Урбюн III, кург. 1). Сложившееся социально-этническое равновесие, очевидно, было нарушено в период разделения хуннов на северных и южных, когда в Туве появляются памятники, типологически близкие монгольским и забайкальским (Бай-Даг II).
Сложную окраску имеют социально-этнические процессы, происходившие в это время в Минусинской котловине. Начавшаяся сравнительно поздно социальная дифференциация населения тагарской культуры, по-видимому, проходила более быстрыми темпами, чем в южных районах Саяно-Алтайского нагорья. К концу сарагашенского этапа исчезают «большие» курганы тагарской знати (типа Салбыкского) и появляются одиночные курганы с большим количеством погребённых, свидетельствующие о нарушении традиционной структуры тагарских могильников. Можно предполагать, что уже в это время внутри тагарского общества происходили социальные процессы, приведшие к перегруппировке и концентрации отдельных групп населения, а возможно, и к известной архаизации общественных отношений накануне хуннского «завоевания», что могло способствовать сравнительно быстрому захвату Минусинской котловины и облегчить инкорпорацию иноплеменников в состав тагарской культуры. В археологическом Материале это отразилось в двухкомпонентном составе культуры тесинского этапа (курганы-склепы и «грунтовые» тесинские могильники). В этом же контексте следу-
(15/16)
ет рассматривать и находки бронзовых ажурных пластин, повторяющих хуннские образцы и, скорее всего, имевших определённое социальное значение.
За пределами нашего рассмотрения остались кара-кобинская культура на Горном Алтае, тоджинский вариант саглынской культуры и лесостепной вариант тагарской культуры, социогенез которых был в значительной степени усложнён взаимоотношениями с более крупными культурными общностями.
|